Д. Лютый. Когда налёт превращается в операцию спасения
Налет
Девятого февраля 1986 года силами первой и второй рот мы проводили налет на кишлак ЛойТермай (см. схему 3). Он находился в глубокой седловине. И справа, и слева, и за кишлаком — крутые склоны. Авиации работать было довольно неудобно. Вместо Су-25 прислали «трубы» — Су-17. Естественно, что с высоты они попали только в один дом. Но и это для них довольно хорошо.
Вторая рота, которой командовал Валерка Кондратьев, села на горки и страховала первую роту Олега Мартьянова. Его рота тоже частично заняла горушки, а основная часть пошла в кишлак.
Я высадился с двумя радистами и моим водителем, который перед «дембелем» напросился на войну, и организовал на одной из вершинок передовой КП для руководства налетом.
Олег со своими бойцами сначала повыкуривал духов из пещерки, недалеко от места где он приземлился (они вздумали его обстрелять). Закончив с ними, он перешел в кишлак. В центре кишлака находилась молельня, сложенная из камня. Когда 1 рота приблизилась к ней, ее встретили огнем. Выковырять духов из такого мощного строения Олег сам не мог. Я связался с «Воздухом», и когда Олег со своими отошел на безопасное расстояние, летчики загнали в дверь «Штурм». Здание слегка подпрыгнуло и осыпалось, похоронив под руинами защитников. Спустя минут десять Мартьянов передал, что здесь без экскаватора делать нечего.
Постепенно они «зачистили» весь кишлак. Дело шло к вечеру.
Схема 3. Налет на кишлак Лой Термай
Некондиция ценою в жизнь
Оставался один дувал, прилепившийся на террасе в стороне от всех строений. Работа прошла без потерь и не хотелось попусту подставлять бойцов под пули. Я снова запросил «Воздух», чтобы они отработали, но в этот раз НУРСами, поскольку трофеи, как показатель результативности, нам тоже были нужны. Летчик, как договорились, сначала дал пристрелочный из пушки. Получив от меня подтверждение, отработал НУРСами С-8. Все получилось очень удачно, но я решил подстраховаться и попросил повторить. Лучше бы я этого не делал. Летчики развернулись и зашли на боевой, мои, лежа в цепи перед террасой, обозначились дымами. Залп. Все нормально, но вдруг от общей «стаи» реактивных снарядов отделилось три и упали четко в нашей цепи. Разрывы — и сразу в эфире голос Олега: «Воздух»! «Замена»! Куда по своим?». Я тут же передал вертушкам, чтобы прекратили работать и запросил Олега о возможных потерях. Подтвердились мои самые мрачные предчувствия. Олег передал, что у него два «трехсотых» и один «двухсотый». Как потом выяснилось, Олег чудом остался жив. Он захотел попить и пошел к доктору хлебнуть глюкозы. В это время прямо на его место упал и разорвался реактивный снаряд.
Связался с вертушками, сообщил новость. Они были в шоке. Пашка Остапенко, летавший на Ми-24, безо всяких позывных: «Дима, обозначь площадку! Я сяду — заберу раненых!». В сердцах я послал его, и вызвал «восьмерки».
Погрузили труп и раненых. Летчики были не виноваты в том, что произошло. Как потом выяснилось, это был заводской брак. Некондиция.
«Святая Инквизиция» в воздухе и на земле
Закончив работу, мы вызвали вертолеты для эвакуации. Трофеи собрали неплохие, даже умудрились взять пленных, но радость победы была смазана совершенно нелепой смертью одного из бойцов и ранением еще двоих. Опередив Ми-8, подошли «крокодилы». На одной из вертушек прилетел «Святая Инквизиция», замполит вертолетного полка, подполковник Владыкин — летчик, что называется, от Бога, летчик-ас, летчик-снайпер (это официальное звание), чувство страха у него атрофировалось еще в детстве. Мы уже все собрались для эвакуации, как вдруг я заметил, что одна из групп осталась на хребте. Начал выяснять, чья. Командиры рот докладывают, что у них все на месте. Понятно. Это душки пришли нас «проводить». Я тут же связываюсь с Владыкиным: «Семь двенадцать, я «Замена». Азимут — такой то, удаление... Группа противника». Он начинает работать и вдруг слышу: «Меня подбили! Иду на вынужденную». Я начинаю заводить его на площадку рядом со мной. Он тянет из последних сил. Разгружает машину от НУРСов, но не дотягивает и, перевалив через бугор, пропадает. Я с ужасом жду взрыва. Взрыва нет. Мне с моей горы не видно, куда он плюхнулся. Связываюсь с Валеркой Кондратьевым: «Гром, бери командование на себя. Я иду на выручку к летчикам».
Когда мы спустились с нашего хребта и перевалили еще один, нам открылась уникальная картина. Горы образовывали глубокую чашу, на дне которой был бугор, напоминавший перевернутый утюг. Вот на этом «утюге» и стояла «двадцатьчетверка». Когда мы
начали спускаться, по нам от вертушки открыли огонь, приняв за духов. Хорошо, что летчики на земле стрелять не умеют. Вдобавок ко всему они сняли с машины ПКТ, а у него никаких приспособлений для прицеливания нет. Я запустил ракету, стрельба прекратилась. Подошли к ним.
Вертолета я не брошу, потому что он хороший
В это время «восьмерки» уже взлетели с нашими. Я связался с ними и приказал 2-й роте возвращаться в отряд, а 1-й — садиться ко мне для обеспечения безопасности сбитого вертолета. Мартьянов со своими людьми высадился, летчики с «двадцатьчетверки» погрузились и улетели. Кроме этого, я связался с комбатом и попросил Абзалимова прислать мне для усиления 3-ю роту.
Вскоре прилетела «восьмерка» поисково-спасательной службы (ПСС) и доставила технарей. Те покопались и, выяснив все неисправности, запросили запасные части, пообещав отремонтировать вертолет своими силами. Это было удивительно. По их же словам, насколько я помню, был пробит масляный радиатор и вытекло все масло, повреждена гидросистема и выведен из строя один из двигателей. Я связался с командиром полка Целовальником, которого в обиходе просто звал Петровичем, и уверил, что вертушку мы не отдадим. Пусть готовят запчасти. Ремонтные работы мы прикроем.
На радостях Петрович пообещал поднять весь полк на наше прикрытие и осветить округу «люстрами». От этого я отказался, особенно меня не устраивало быть подсвеченным для огня духов. На крайний случай я запросил пару «крокодилов», чтобы барражировала в пяти минутах лету. Но повторил, что никакой подсветки мне не надо. Вскоре прибыли необходимые запчасти и ремонтники. Когда вертушки отвалили, наступила ночь.
Духи решили проверить нашу бдительность и обстреляли мой КП, который выделялся и размерами, и торчащими антеннами, чем испортили мне ужин. Мы огрызнулись сами, навели вертушки. Этого хватило, чтобы ночь прошла спокойно. Я боялся только минометного обстрела. Это могло осложнить ремонт новыми повреждениями. Но то ли духи не рискнули, опасаясь вертолетов, то ли у них просто не было минометов.
Вторая годовщина моей войны
Рассвело. И тут до меня дошло, что сегодня ровно два года, как я воюю «за ридну Афганщину». На радостях я дал очередь из пулемета, салютуя сам себе. Когда меня запросили по радио, что произошло, я поздравил всех с моей второй годовщиной. Что тут началось! Салютовали со всех горок, где сидели наши.
К обеду «технари» закончили ремонт. Запустили двигатель — норма. Пробный подскок на проверку тяги — норма.
Вертушка взлетела и взяла курс на Джелалабад. Вскоре эвакуировали и нас.
В вертолетном полку по поводу нашего возвращения командир вместе со «Святой Инквизицией» накрыли «поляну». В подарок от летчиков я получил книгу Шукшина, где Владыкин надписал благодарственные слова за оказанную помощь.
Вскоре мне на замену прибыл Василий Фрезе. Я улетал с войны, но со слезами на глазах, оставляя в батальоне кусок своей жизни. Может быть, самый яркий кусок.
<< Назад Вперёд>>
