Введение
В Российской Федерации до сих пор не выработана эффективная модель контроля исполнения решений органов государственной власти: советская модель была разрушена, а новая, соответствующая ценностям правового демократического государства, — не создана1. Пример западноевропейских государств подсказывает, что контроль бюрократии возможен, прежде всего, через институты гражданского общества (среди которых особую роль играют свободные массмедиа), а также независимые органы судебного и парламентского контроля. При таком контроле злоупотребления высших должностных лиц и государственных служащих становятся достоянием общественности и получают объективную судебную оценку. Иначе обстоит дело в тех государствах, где общественные институты неразвиты и нет разделения властей. В СССР контроль за работой партийно-государственной номенклатуры осуществлялся специализированными органами, ведущее место среди которых занимала КПК. Деятельность КПК не была транспарентной, ее целью было не выявление нарушений прав и свобод граждан, тем более — не информирование общества о таких нарушениях, а пресечение опасных для режима практик. Для Российской Федерации важно принять во внимание опыт прошлого, чтобы взвесить все «за» и «против» советской модели контроля, контроля вне свободных и независимых институтов гражданского общества. Такая формулировка одной из проблем, актуализирующих настоящее диссертационное исследование, отнюдь не расходится с его источниковедческой спецификой. Контролю свойственна информационная природа2. Источниковедческое исследование документов КПК, изучение систем документирования, документации, организации документооборота позволит понять, насколько был эффективен тоталитарный контроль в общем, прежде всего, в его утилитарно-организационном срезе.
Понятие "контроль" происходит от французского слова contrôle, обозначающего встречную вторичную запись с целью проверки первой. Понимание контроля и сегодня согласуется с этимологией слова. В исследованиях по контрольному праву — самостоятельной подотрасли публичного права — мы найдем несколько ключевых механизмов (условий) идеальной контрольной модели как элемента государственного управления:
• Контроль предполагает осуществление квалифицированного, профессионального наблюдения за тем, чтобы фактическая деятельность государственных органов и должностных лиц строго соответствовала предписанным нормам3.
• Контроль является обратной связью в системе управления, обеспечивая субъект управления наиболее полной достоверной информацией о состоянии объекта управления и способствуя выработке надлежащих управленческих решений4.
• Ценность контроля не ограничивается сбором данных. Его цель — выявление результатов воздействия субъекта на объект, допущенных отклонений от заданного режима, причин этих отклонений и, главное, определение путей преодоления имеющихся препятствий для эффективного функционирования всей системы. При этом контроль нельзя рассматривать как репрессивную деятельность госаппарата, поскольку вместе с отклонениями контроль выявляет и позитивные для системы явления, репрессивность же создает условиях для «одностороннего видения действительности»5.
Таким образом, контроль можно определить как процесс, обеспечивающий достижение системой поставленных целей и состоящий из трех основных элементов: получение и анализ информации о деятельности системы; соизмерение достигнутых результатов с ожидаемыми; корректировка управленческих процессов, если достигнутые результаты существенно отличаются от установленных стандартов.
Насколько КПК и в целом принятая при И.В. Сталине контрольная модель как часть управленческого процесса соответствовала этим, в общем-то, универсальным критериям организации контроля? Как уже было отмечено выше, информационная составляющая — ключевой элемент контроля. И здесь мы близко подходим к проблеме, сущность которой лучше всех выразила дочь Сталина Светлана Аллилуева в письме о своём отце: «Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда, — все это оплачивалось государством, для чего существовало специальное управление где-то в системе МГБ, а там своя бухгалтерия, и неизвестно, сколько они тратили... Он [Сталин] и сам этого не знал... Он только интуитивно чувствовал, что улетают огромные средства... Он пытался как-то провести ревизию своему хозяйству, но из этого ничего не вышло — ему подсунули какие-то выдуманные цифры. Он пришел в ярость, но так ничего и не мог узнать. При своей всевластности он был бессилен, беспомощен против ужасающей системы, выросшей вокруг него как гигантские соты, — он не мог ни сломать ее, ни хотя бы проконтролировать»6.
В отличие от контроля, общепринятого понятия «экономическая преступность» не существует (как не существует его и в советской уголовной доктрине), несмотря на его широкое использование в научном обороте. Границы этого понятия условны7. В то же время в криминологии принято разделять экономическую преступность, преступления в сфере экономики и преступления против собственности, к которым в частности, относятся хищение и грабеж8.
Характерным основным признаком экономической преступности является специальный субъектный состав. Экономические преступления совершаются в процессе профессиональной деятельности людьми, включенными в систему экономических отношений, на которые они посягают9. Это отличает экономические преступления от преступлений в сфере экономики, к которым, в частности, относилось фальшивомонетничество.
Согласно социологическому подходу, экономическая преступность является привилегией правящих слоев населения, которым доступны рычаги экономической власти10. По мнению некоторых юристов, категорию «экономическая преступность» целесообразно дополнить и включением в исследуемый феномен должностных экономических преступлений — тех посягательств, которые совершаются при управлении экономикой и являют собой «стыковую» область собственно экономической и должностной преступности11. Такой подход, на наш взгляд, уместен по отношению к советской практике, где государство выступало монопольным игроком в экономике. Другими особенностями экономических преступлений является корыстность (получение материального блага), а также их длящееся систематическое развитие, ущерб экономическим интересам общества в качестве родового объекта преступления.
Таким образом, в настоящей работе под экономической преступностью понимается совокупность корыстных преступлений, совершаемых должностными лицами (номенклатурными работниками) в процессе их профессиональной деятельности, в связи с этой деятельностью и посягающих на собственность и экономические интересы государства и граждан, а также на порядок управления экономикой в различных отраслях советского хозяйства.
Формальное определение номенклатуры можно найти в неоднократно переиздававшемся учебном пособии «Партийное строительство»: «Номенклатура — это перечень наиболее важных должностей, кандидатура на которые предварительно рассматриваются, рекомендуются и утверждаются данным партийным комитетом (райком, горком, обком партии и т.д.). Освобождаются от работы лица, входящие в номенклатуру партийного комитета, также лишь с его согласия. В номенклатуру включаются работники, находящиеся на ключевых постах»12.
КПК практически монопольно рассматривала контрольно-проверочные материалы, персональные дела на работников, включенных в номенклатуру ЦК ВКП(б), а также могла по своему усмотрению рассматривать дела (в частности, поступивших в порядке апеллирования) на членов ВКП(б), включенных в номенклатурные списки низовых партийных организаций.
Положение КПК в структуре ЦК ВКП(б), функциональное назначение этого органа предполагает высокий статус документов КПК в корпусе исторических источников советской эпохи. Аксиоматическим является то положение, что феномен экономической преступности в среде партийной номенклатуры невозможно изучить и понять без анализа документов КПК.
В качестве проблемы настоящего диссертационного исследования выступает изучение документов КПК при ЦК ВКП(б) как исторического источника экономической преступности в среде партийной номенклатуры.
Объект исследования — документы КПК периода 1934-1952 гг.
Предмет исследования — информационный потенциал документов КПК как источника изучения экономической преступности в среде партийной номенклатуры.
КПК была сформирована в 1934 г. решением XVII съезда ВКП(б). В 1939 г. решением XVIII съезда ВКП(б) КПК была реорганизована и заново сформирована Пленумом ЦК ВКП(б). Вместо Н.И. Ежова председателем КПК стал А.А. Андреев, фактическое же управление КПК взял на себя его заместитель М.Ф. Шкирятов. В конце 1952 г. XIX съезд партии преобразовал Комиссию в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Смерть И.В. Сталина, наступившая через несколько месяцев, последующие за ней политические изменения привели к радикальной перестройке КПК, смене стоявших перед партийным контролем задач и ориентиров.
Степень изученности проблемы. Историографическая традиция поставленной проблемы имеет достаточно сложную структуру. Как самостоятельный элемент исторического знания тема диссертационного исследования не имеет собственной историографии. Однако разрабатывались с разной степенью интенсивности отдельные ее элементы.
Первую группу составляет литература источниковедческого характера. Из советских исследований принимались во внимание работы, демонстрирующие — при неизбежных идеологических ограничениях — комплексный подход к изучению документа партийных организаций13. Новейшие источниковедческие разработки материалов КПСС отличаются разнообразием и свежестью источникового материала, предлагают эффективные исследовательские приемы анализа различных видов источников партийного происхождения, однако остаются достаточно немногочисленными14.
Вторую группу составляют исторические исследования организации партийного контроля и партийных контрольных органов. Советская историография преимущественно фокусировалась на работе ЦКК-РКИ и региональных институтов партконтроля в 1920-1934 гг., освещались такие предметные области, как роль партийного контроля в совершенствовании государственного аппарата, решении народнохозяйственных задач, привлечении широких масс к государственному управлению; борьба партконтроля за единство партии15. О состоянии партийного контроля 1934-1953 гг. практически ничего серьезного написано не было, что, разумеется, было вызвано нежеланием затрагивать проблемы сталинизма. Некоторым исключением является монография К.В. Гусева. Однако характерно, что из 100 её страниц только три посвящены периоду 1934—1953 гг., и в ней сталинская КПК получила достаточно расплывчатую, ничем не подтвержденную характеристику: «В результате реформы контрольных органов КПК фактически была лишена контрольных функций и переключилась на рассмотрение персональных дел и апелляций коммунистов»16. Архивные источники в таких работах использовались крайне ограниченно, основу Источниковой базы составляли опубликованные материалы партийных съездов, а также самих органов контроля.
В новейших российских исследованиях по истории сталинизма и сталинских репрессий более общего характера вопросы партконтроля и работы КПК освещались эпизодически17, практически всеми авторами отмечалось тесное сотрудничество КПК с органами госбезопасности, участие в арестах, репрессивных кампаниях. Функционирование, сущность партконтроля рассматриваемого периода даже в более узких предметных работах (О.Н.Калинина, К.А.Юдин) освещена достаточно фрагментарно, главным образом на материалах региональных архивов18.
В настоящее время деятельность КПК более обстоятельно изучена в англоязычной историографии. Первым заинтересовался этой темой профессор Калифорнийского университета Арч Гетти: в его небольшом очерке «Прагматики и пуритане: Взлет и падение Комиссии партийного контроля»19 на архивных делопроизводственных материалах КПК XVII созыва (1934-1939 гг.) исследовано противостояние центра и региональной партийной верхушки. В монографии не дана ни характеристика источников, ни хотя бы общий обзор архивного фонда КПК. По-видимому, Гетти был на момент своей исследовательской работы ограничен документами КПК периода по 1939 г., что имело своим следствием достаточно спорное, на наш взгляд, заключение: КПК была инструментом «контроля и централизации», необходимость в котором отпала, после того, как И.В. Сталин решил физически уничтожить региональную партийную элиту. Реорганизацию КПК в 1939 г. Гетти интерпретирует как «закат» некогда влиятельной Комиссии.
Некоторые аспекты организации и работы КПК освещены в англоязычных монографиях, рабочих докладах, статьях Пола Грегори (Хьюстонский университет)20, Андрея Маркевича (Уорикский университет, РЭШ)21, Евгении Беловой и Валерия Лазарева (Стэнфорд)22 в контексте проблем экономической истории сталинизма. Несмотря на то, что сама КПК уходит в этих исследованиях на второй план, сделано важное заключение об её квазисудебной природе.
Третью группу составляют исследования экономической преступности в сталинском СССР. По понятным причинам, советскими историками, юристами эта тема практически не изучалась, если не считать идеологические пропагандистские статьи и узкоспециальные публикации криминологического плана23. Пример типичной трактовки этой проблемы: «Наш общественный и политический строй не содержит в себе никаких условий, которые порождали бы преступные наклонности, — отмечал в 1947 г. председатель Верховного Суда СССР И.Т. Голяков. — Воры и жулики — это пережиток далекого прошлого. Он дает себя знать как следствие капиталистического окружения и его идеологии, чуждой социалистическому укладу жизни»24.
В новейших работах по истории российского права наблюдается значительный интерес к советской государственно-правовой модели25. Развитие советского законодательства и институтов советской юстиции, место и роль квазисудебных органов в отправлении правосудия, уголовно-исправительная политика государства, формы вмешательства ВКП(б) в работу советских судебноследственных органов — основные предметные области, которые с той или иной степенью интенсивности освещаются в историко-юридических исследованиях последних двух десятилетий26. КПК в этом контексте упоминается как репрессивных орган, инструмент сталинского террора.
В последние двадцать пять лет появилось достаточное количество работ, посвященных феномену советской экономической преступности во всем многообразии её проявлений27. Советская экономическая преступность рассматривается как явление, устоявшее даже против мощной «антисобственнической» идеологии: «ни революция, ни национализация частной собственности, ни "эра военного коммунизма" не смогли сломить природы общественных отношений в XX веке — при любом строе они неминуемо замешивались на деньгах, на собственности и на власти» (Н.Н. Артеменко)28; «процесс разворовывания социалистической собственности не могли остановить ни драконовские законы, ни жесточайшая судебная практика» (В.В. Лунев)29. С другой стороны авторы находят обусловленность определенных форм экономической преступности издержками советской административно-командной системы, как то: изъяны планово-централизованной экономики с хроническим дефицитом на самые различные товарные группы, попытки государства всячески ограничить предпринимательские начала в жизни советского общества, наличие во властноуправленческих структурах и правоохранительных органах определенной группы коррумпированных служащих30, а также лицемерие советского правящего класса, которому коррупция была выгодна, в том числе в форме статусных привилегий31 и др. Источниковую базу таких исследований составляли, прежде всего, нормативные акты, делопроизводственные материалы советских судебно-следственных органов.
Специально и предметно экономическая преступность сталинской партийной номенклатуры не исследовалась. В то же время более общая проблема «номенклатура и собственность» в теоретическом срезе не раз привлекла внимание политологов и советологов32. Она была очевидна еще отцам-основателям советского государства. Л.Д. Троцкий с огорчением констатировал: «Когда же напряжение отошло и кочевники революции перешли к оседлому образу жизни <...> в них пробудились, ожили и развернулись обывательские черты, симпатии и вкусы самодовольных чиновников. Не было ничего противоречащего принципу партии. Но было настроение моральной успокоенности, самоудовлетворенности и тривиальности <...> Шло освобождение мещанина в большевике»33. В последующем эта идея, что большевикам «не чуждо ничто человеческое» и они, как всякий правящий класс, желали через свою власть получить доступ к материальным благам, повторялась в разных вариациях, в том числе и в конкретно-исторических исследованиях, посвященных советской повседневной жизни, формам потребления34. В этих работах, богатых эмпирическим материалом, проблемы экономической преступности номенклатуры затрагивались скорее в иллюстративном ключе.
Историографический анализ проблемы позволил установить, что ни источниковедение документов КПК, ни источниковедение истории экономической преступности партийной номенклатуры не акцентированы в научной литературе и не разрабатывались исследователями.
Предлагаемая диссертация имеет своею целью определение информационного потенциала документов КПК как источника изучения экономической преступности партийной номенклатуры.
Для реализации поставленной цели были решены следующие задачи:
1) Исследованы делопроизводство, видовая особенности документов КПК, а также структура и организация работы этого органа. Выявлена специфика документирования и документооборота как части организационно-управленческого процесса в КПК.
2) Изучены документы КПК как источники истории экономической преступности, её форм, восприятия роскоши в социально-экономической действительности сталинизма. Предложен путь типологии и обобщения как одного из направлений исследования документов КПК.
3) На примере конкретных политико-идеологических кампаний сталинизма изучены полнота и достоверность документов КПК.
Очевидная междисциплинарная тема диссертационного исследования предопределила использование более широкой методологической платформы. Методологической основой исследования служит представление о партийном документе как о явлении культуры своего времени. При этом индивидуальнотворческие начала в случае партийного делопроизводства уступают место корпоративному сознанию, сформированному поведенческими установками, действующими в конкретную историческую эпоху регуляторными нормами.
Использованы системный и сравнительно-исторический методы. В рамках системного подхода документы КПК рассматривалась как элемент системы партийного контроля и партийно-государственного управления в целом. Сама КПК понимается как система, включающая в себя подсистемы - структурные подразделения (Бюро, Партколлегию, секретариат и др.). Сравнительноисторический (компаративный) метод позволили решать как проблему достоверности документов КПК, так и полноты содержащихся в них сведений.
Изучая документы КПК, мы всё же имеем дело с порицаемой практикой, то есть с отклонениями от нормы. Любое отклонение в определенной степени симптоматично, взаимообусловлено существующими в обществе на данном отрезке его развития стереотипами поведения. Определенные параметры социальной структуры порождают обстоятельства, при которых нарушение социального кодекса является «нормальным» ответом на возникшую ситуацию. «Нормальный» в том смысле, что этот ответ соответствует основной характеристике данной культуры, даже если он не одобряется ею35.
Для решения поставленных в диссертации задач использовались разнообразные опубликованные и архивные материалы.
В основе Источниковой базы исследования лежит делопроизводственная документация КПК при ЦК ВКП(б) за 1934-1952 г. из архивных фондов КПК в Российском государственном архиве новейшей истории и Российском государственном архиве социально-политической истории36: протоколы и стенограммы заседаний пленумов КПК, постановления и решения Бюро и Партколлегии КПК и материалы к ним (справки, отчеты, докладные записки уполномоченных, ответственных контролеров); стенограммы совещаний аппарата КПК; докладные записки КПК в Политбюро ЦК ВКП(б), Секретариат ЦК ВКП(б), в Управление делами ЦК ВКП(б); переписка председателя и заместителя председателя КПК с советскими и партийными органами.
Постановления Бюро и Партколлегии КПК и сопроводительные документы к ним объединены в протоколы. В РГАСПИ сохранились 75 подлинников протоколов Бюро КПК XVII созыва37 и 235 подлинников протоколов Бюро КПК XVIII созыва38. Первый протокол датирован 21 февраля 1934 г., последний — 18 сентября 1952 г. Протоколы состоят из отдельных постановлений по каждому пункту и материалов, на основании которых они были приняты. Как правило, это записки ответственных контролеров, уполномоченных КПК. В описи содержатся «глухие» заголовки дел, что осложняет работу с документами. Кроме того, часть документов КПК (примерно 15 %) до сих пор не рассекречена. Протоколы просмотрены полистно.
Изучение организации работы КПК, её кадрового, технического обеспечения, а также места КПК в структуре ЦК ВКП(б) потребовало привлечение материалов ЦК ВКП(б): Пленумов ЦК ВКП(б), Политбюро ЦК ВКП(б), Управления делами ЦК ВКП(б), Сектора информации организационно-инструкторского отдела ЦК ВКП(б), Оргбюро и Секретариата ЦК ВКП(б), Техсекретариата Оргбюро ЦК ВКП(б) (РГАСПИ, ф. 17). Кроме того, изучены опубликованные материалы партийных съездов.
В необходимых случаях материалы КПК приводятся в цитатах без указания фамилий, исходя из соображений защиты личной тайны.
Для исследования истории партийного контроля периода до 1934 г. привлечены документы ЦККРКП(б)—ВКП(б): отчеты съездам партии и протоколы пленумов ЦКК, положения, циркуляры, переписка с судебными органами. Документы лишь частично опубликованы, большая часть материалов содержится в архивном фонде ЦКК в РГАСПИ39.
Проведение сравнительного анализа потребовало изучение архивных материалов функционально близких к КПК советских учреждений: Совета Министров СССР (ГА РФ, ф. Р-5446), Верховного Совета СССР (ГА РФ, ф. Р-7523), Верховного суда РСФСР (ГА РФ, ф. А-428), Прокуратуры СССР (ГА РФ, ф. Р-8131), Наркомата — Министерства государственного контроля СССР (ГА РФ, ф. Р-8300), ГКО СССР (РГАСПИ, ф. 633), Наркомата — Министерства финансов СССР (РГАЭ, ф. 7733).
Использованы советские и партийные нормативные акты: Конституция СССР, УК РСФСР, указы Верховного Совета СССР, постановления Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б), регулирующие отношения в социальноэкономической сфере, а также решения партийных съездов, Устав ВКП(б) в разных редакциях, положения о ЦКК и КПК при ЦК ВКП(б), локальные нормативные акты органов партийного и советского контроля.
Изучены материалы советской и партийной периодической печати: «Ведомости Верховного Совета СССР», «Еженедельник советской юстиции», «Известия ЦК РКП(б)», «Социалистическая законность», «Партийное строительство», «Партийная жизнь».
Привлечены источники личного происхождения: воспоминания председателя КПК А.А. Андреева, его письма, неопубликованные воспоминания заместителя председателя КПК И.А. Ягодкина (ЦМАМЛС, ф. 173), а также опубликованные воспоминания и дневники современников КПК (В.А. Малышева, Н.С. Патоличева, Н.С. Хрущева, Г.В. Шумейко и др.).
Научная новизна работы определяется следующим:
1) Установлены неизвестные нюансы организации работы КПК:
(а) масштабность контрольной работы КПК, выразившаяся в неограниченности предмета партийного контроля, дублировании работы советских органов (прежде всего, Комиссии советского контроля при СНК СССР), системе внутренней перепроверки (ответственные контролеры КПК перепроверяли работу уполномоченных КПК в регионах), что на фоне остановки роста личного состава КПК привело её к кризису, когда КПК просто физически не могла справляться с валом подлежащих проверке заявлений и дел, так и не разрешенному до самой смерти И.В. Сталина;
(б) постоянное вмешательство КПК в работу органов советской юстиции и фактическая роль «сословного суда» для членов ВКП(б): подход к «расследованию» проступков членов партии трансформировался от критики досудебного партийного расследования до признания такой практики в качестве обязательной, сама КПК рассматривала поступающие апелляции на решения парткомов по персональным делам и самостоятельно «по первой инстанции» - по специальному заданию ЦК ВКП(б) - рассматривала особо важные персональные дела, нередко давая указания судам и прокуратурам;
(в) последовательный отказ от внутрипартийной публичности, особенно после 1939 г., когда КПК потеряла право проводить свои пленумы;
(г) создания неписанных практик: замены уже вынесенных решений КПК, формальный и зависимый от политической конъюнктуры подход к разбору дел членов ВКП(б), номинальность положения председателя КПК А.А. Андреева (фактическим председателем КПК был его заместитель М.Ф. Шкирятов).
2) Впервые детально воссоздана структура КПК, включающая в себя как органы управления КПК - Бюро и Партколлегию, так и административно-хозяйственные отделы - секретариат, канцелярию, в которую в свою очередь входили протокольная и секретная части, два архива, картотека, сектор писем и машинописное бюро. Это позволяет в свою очередь чётко понимать порядок документирования и распределение функций внутри КПК.
3) Впервые выявлены сущностные черты организации делопроизводства и архива КПК: наличие двух архивов (общий архив и секретный архив КПК, в котором обособленно хранились наиболее важные материалы проверок и личные дела на представителей партийной оппозиции, высокопоставленных номенклатурных работников уровня первого секретаря обкома и т.п.); высокий уровень секретности: все протоколы содержали граф «совершенно секретно», некоторые попадали в «Особую папку»; постоянный рост документооборота сочетался с недостаточным техническим и кадровым обеспечение делопроизводства и архивного хранения документов КПК.
4) В ходе работы и верификации материалов были получены данные, позволившие изучить неизвестные аспекты экономических правонарушений (банкеты как форма коррупции и противоречивость «антибанкетной» партийной кампании; выплата гонораров в ведомственных изданиях по повышенным ставкам как способ взяточничества и самоснабжения; нецелевое расходование фондов премирования на предприятиях, оформление фиктивных соглашений, ведомостей, запрещенные товарообменные операции, позволяющие выводить средства для приобретения материалов на черном рынке; востребованность конкретных форм бытовой роскоши и связанные с этим злоупотребления при распределении; утаивание излишков выпущенной продукции на производстве с последующим включением в выполнение плана следующего квартала), а также следственной работы КПК, «Азербайджанского», «Ульяновского», «Ленинградского» дел.
Основные положения, выносимые на защиту:
• КПК с первых лет своей работы превратились в закрытый «сословный суд» для членов ВКП(б): практика партийного внесудебного преследования обретала форму как минимум остракизма (увольнение с работы, лишения жилья, исключение детей из институтов) или могла служить «спусковым механизмом» дальнейшего уголовного преследования.
• В архиве КПК не сохранились следующие важные комплексы документов: в фонде практически отсутствуют переписка КПК с органами госбезопасности, прокуратурой (при том, что в архивном фонде Прокуратуры СССР сохранились оригиналы писем КПК и отпуски направленной в КПК корреспонденции; коммуникация с госбезопасностью также была хорошо налажена, судя по воспоминаниям Н.С. Хрущева, А.В. Снегова, О.Г. Шатуновской и др.); в 70-е гг. была уничтожена существенная часть материалов проверок (оговорено в предисловии к описи архивного фонда КПК).
• В документах КПК отображается двойственная политика партии в сфере борьбы с экономическими преступлениями: одних комиссия укрывала от уголовного преследования, считая нецелесообразным передачу материалов судебно-следственным органам, материалы на других, неугодных, предвзято истолковывала, в ряде случаев идя на прямые фальсификации (напр., «Ленинградское дело»).
• При всех неизбежной предвзятости КПК в её документах можно выявить общие характерные для того времени тенденции и девиантные практики в области экономических отношений как, например, самопремирование, приписки невыпущенной продукции на производстве и сокрытие перепроизводства, незаконные обменные операции, нецелевое расходование средств производственных фондов, нарушения в области внелимитных капиталовложений, злоупотребления во время денежной реформы 1947 г., хищения в спиртовой промышленности.
Практическая значимость исследования. Положения и выводы диссертации могут быть использованы в работах по источниковедению истории сталинизма, а также в дальнейших исследованиях истории советского государства и права. Кроме того, некоторые выводы относительно эффективности КПК и тоталитарной модели контроля в целом могут учитываться при выработке инструментов, механизмов административно-контрольной политики в Российской Федерации.
Апробация работы. Результаты исследования были представлены автором в виде сообщений и докладов на научных конференциях кафедры источниковедения РГГУ (2014, 2015 гг.), на конференции «Россия на пересечении пространств и эпох» (РГГУ, 2013 г.), Международной конференции молодых учёных и специалистов “Clio-2014” (Российский государственный архив социально-политической истории), Международном научном форуме «Ломоносов-2014» (МГУ), XVI апрельской международной научной конференции НИУ ВШЭ по проблемам развития экономики и общества (2015 г.), Летней школе для молодых исследователей «Выход из авторитарных социалистических режимов (с 1945 года до наших дней)» (2014 г.), организованной совместно РГГУ, Российским государственным архивом социальнополитической истории и Центром франко-российских исследований, а также в рамках дискуссии из совместного цикла Сахаровского центра и «Трасперенси Интернешнл - Россия» «Антикоррупция. Сезон 2016/17».
Основные результаты исследования представлены в 10 опубликованных работах, в т.ч. - в журналах, входящих в Перечень рецензируемых научных изданий, утверждённый Министерством образования и науки Российской Федерации:
1. Никонорова Т.Н. Делопроизводство Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). 1934-1952 гг. // Вестник архивиста. 2014. № 2. С. 104-113.
2. Никонорова Т.Н. Документы Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) в Российском государственном архиве социально-политической истории // Вестник архивиста. 2015. № 1. С. 89-99.
3. Никонорова Т.Н. Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б) (1934-1952 гг.) // Российская история. 2015. № 6. С. 26-40.
4. Никонорова Т.Н. Институт партийной ответственности в СССР, 1919-1952 гг. // История государства и права. 2016. № 1. С. 9-14. - прочие:
5. Никонорова Т.Н. Представители советской партийной номенклатуры как субъекты экономической преступности: 1945-1952 гг. // Материалы Второй международной междисциплинарной научной конференции молодых ученых «Россия на пересечении пространств и эпох». Москва, РГГУ, 22 марта 2013 г. М., 2013. С. 70-75.
6. Никонорова Т.Н. Роскошь в эпоху позднего сталинизма (1945-1952 гг.) // Роскошь и её значение в общественной жизни. СПб.,2013. С. 45-59.
7. Никонорова Т.Н. Секретный архив Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б): проблемы изучения и реконструкции // Исторические документы и актуальные проблемы археографии, источниковедения, российской и всеобщей истории нового и новейшего времени. Сборник материалов IV Международной конференции молодых ученых и специалистов “Clio-2014”. М., 2014. С. 309-312.
8. Никонорова Т.Н. Записки и отчеты уполномоченных Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) (1939-1947 гг.) как исторический источник // Вспомогательные и специальные науки истории в XX — начале XXI в.: призвание, творчество, общественное служение историка. Материалы XXVI Международной научной конференции. Москва, 14-15 апреля 2014 г. М., 2014. С. 266-268.
9. Никонорова Т.Н. Материалы Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) как источник изучения «Ленинградского дела» // Вспомогательные исторические дисциплины и источниковедение: современные исследования и перспективы развития : Материалы XXVII Междунар. науч. конф. Москва, 9 — 11 апр. 2015 г. М„ 2015. С. 339-341.
10. Никонорова Т.Н. Конструируя Роскошь: Бытовое Пространство Советской Номенклатуры, 1940—1952 годы // The Soviet and Post-soviet Review. 2016. No. 43. Pp. 219-242.
1Модернизация системы контрольно-надзорных полномочий в Российской Федерации: аналит. доклад. М. : НИУ ВШЭ, 2014.
2Косаренко Н.Н., Хутинаев И.Д. Государственный контроль в системе управления. М. : НИПКЦ Восход-А, 2009. С. 9.
3Баранов М.Л, Содержание государственного контроля как вида социального управления // Юридический мир. 2012. № 10. С. 61-67.
4Там же
5Косаренко Н.Н., Хутинаев И.Д. Указ.соч. С.
6Аллилуева С. 20 писем к другу. М., 2000. С. 185.
7Япи П.С. Экономические и служебные преступления. М., 1997. С. 32.
8Катаева Т.О. Ответственность за преступления в сфере экономической деятельности: пути развития российского уголовного законодательства // Журнал российского права. 2014. № 6. С. 2531.; Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: В 3 т. Особенная часть. М., 2007. Т. 2. С. 244, 246.
9Казарина А.Х. Преступность в экономике и ее предупреждение // Криминология: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. М.: Юрист, 1997. С. 316.
10Хилюта В.В. Онтология экономической преступности: от определения к выявлению сущностных признаков // Lex Russica. 2013. № 5. С. 528-541.
11Дмитриев О. В. Понятие экономической преступности в современной криминологии // Адвокатская практика. 2005. №4. С. 21-27.
12Партийное строительство. Учебное пособие, изд. 6-е. М., 1981. С. 300.
13Черноморский М.Н. Источниковедение истории СССР (советский период), М., 1966; Варшавчик М. А. Источниковедение истории КПСС. М., 1989; Батаева Т.В. Историко-партийные документы: рабочий класс в первые годы Советской власти М., 1990 и др.
14Ваксер А.З. Персональные дела членов КПСС как исторический источник // Отечественная история. 1992. № 5; Афиани В.Ю. Документы Политбюро ЦК КПСС: архивоведческие и источниковедческие проблемы // Архивоведение и источниковедение отечественной истории. Проблемы взаимодействия на современном этапе. Доклады и тезисы выступлений на Третьей Всероссийской конференции. 25-26 февраля 1999 г. М., 1999. С.156-163; Покровский Н.Н. Источниковедение советского периода: Документы Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) первой половины 1920-х годов // Археографический ежегодник за 1994 год. М.: Наука, 1996. С. 18-46; Кабанов В.В. Источниковедение истории советского общества: Курс лекции. М., 1997; Куренков Г.А. Зарождение и становление секретных архивов партии (1917-1941 гг.) //Вестник архивиста. 2003. № 2. С. 111-120; Леушин М.А. Документы ВКП(б) (КПСС) как источник по истории исторической науки в СССР: 1945-1955 гг. : Дис... канд. ист. наук. М., 2000.
15Морозов Л.Ф. Органы ЦКК — РКИ в борьбе за совершенствование советского государственного аппарата (1923 — 1934 гг.). М., 1964; Иконников С.Н. Создание и деятельность объединённых органов ЦКК — РКИ в 1923 — 1934 гг. М., 1971; Чугунов А.И. Органы социалистического контроля РСФСР. 1923-1934 гг. М., 1972; Москаленко И.М. Органы партийного контроля в период строительства социализма (задачи, структура, методы деятельности контрольных комиссий 19201934 гг.). М, 1981.
16Гусев КВ. Краткий очерк истории органов партийно-государственного контроля в СССР. М., 1965. С. 78.
17Пшоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945 — 1991. Новосибирск, 2000; Хлевнюк О.В. Политбюро: Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996; Павлова И.В. Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941. Новосибирск, 2001.
18Калинина О.Н. Партийно-государственный контроль в номенклатурной системе (вторая половина 1940-х — начало 1960-х годов) // Исторический ежегодник. Новосибирск, 2011. С. 65—70; Юдин К.А. Комиссия партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП (б) и ее региональные институты в период утверждения сталинской диктатуры 1934—1941 гг.: на материалах областей Верхней Волги. Дис. ... канд. ист. наук. Иваново, 2013.
19Getty A. Pragmatists and Puritans: The Rise and Fall of the Party Control Commission. Pittsburgh, 1997.
20Грегори П. Политическая экономия сталинизма. М., 2006.
21Markevich A. The Dictator’s Dilemma: to Punish or to Assist? Plan Failures and Interventions under Stalin: Working Paper No 107. M., 2007.
22Belova E. Economic crime and punishment // Behind the facade of Stalin’s command economy. Stanford, 2001 ; Belova E., Lazarev V. Selective Justice: Party Control Under Stalin: PERSA Working Paper No. 58. The University of Warwick, 2009.
23Архипцев Н.И. Уголовная ответственность за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов: Учебное пособие. Харьков, 1982.
24Голяков И.Т. Усиление охраны государственной, общественной и личной собственности // Соц. законность. 1947. № 9. С. 7.
25Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. СПб., 2002; Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М, 2008.
26Кодинцев А.Я. Партийно-советское руководство органами юстиции СССР в 30-е годы XX в. // История государства и права. 2011. № 5. С. 19-23; Он же. Партийно-советское руководство органами юстиции СССР в 40-е годы XX в. // История государства и права. 2011. № 2. С. 2-5; Косачев В. Г. Власть, партия и право в Советском государстве (через призму биографий руководителей партии и правительства) // История государства и права. 2013. № 14. С. 42-47; Абдулин Р. С. Судебное управление в Советской России в довоенный период (1930 - 1940) // История государства и права. 2013. № 2. С. 40-45.
27Heinzen James. The Art of the Bribe. Corruption Under Stalin, 1943-1953. Stanford, 2016; Гыстаров B.M., Агаев Г.А. Борьба советской власти с экономическими преступлениями в первой половине XX века // История государства и права. 2007. № 13. С. 24-25; Иванов Н.В. Борьба милиции Чувашии с преступлениями в сфере экономики в 1940-е годы: ход и результаты // История государства и права. 2012. № 17. С. 29-33; Твердюкова Е.Д. Специальный аппарат ОБХСС (УБХСС) в борьбе с экономическими преступлениями в СССР в послевоенный период (вторая половина 1940-х - начало 1950-х гг.) // История государства и права. 2014. № 3. С. 59-63; Крюкова Н.И. Возникновение и история развития коррупции в России // Государственная власть и местное самоуправление. 2013. № 12. С. 25-30; Левакнн И.В. Коррупция: социально-экономические и историко-правовые закономерности // Российская юстиция. 2013. № 10. С. 34-36.
28Артеменко Н.Н. Социально-экономические факторы установления и дифференциации уголовной ответственности за преступления против собственности в советском законодательстве. Красноярск, 2009. С. 14.
29Экономическая преступность / Под ред. В.В. Лунева, В.И. Борисова. М., 2002. С. 8.
30Паишн В.П. «Это нужно выжечь каленым железом..,». Тоталитарная государственность и экономическая преступность в СССР, 1920-1953 гг. Курск, 2009. С. 10.
31Heinzea James. Указ. соч. С. 500.
32Джтас М. Лицо тоталитаризма. М,, 1992,; Восленский М. Номенклатура. М., 2005; Гайдар Е.Т. Власть и собственность: Смуты и институты. Государство и эволюция. СПб., 2009.
33Троцкий Л.Д. Моя жизнь: опыт автобиографии. М., 1991. С. 477—479.
34Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М. 1999; Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927-1941 гг, М., 1999; Леибович О.Л. В городе М.: очерки социальной повседневности советской провинции. М., 2008.
35Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности. М., 1966. С. 309-310.
36РГАНИ. Ф. 6. Оп. 6; РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 4, 5.
37РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 4. Д. 20-95.
38Там же. Оп. 5. Д. 3-261.
39Там же. Ф. 613. Оп. 3.
Вперёд>>
