Служилые и должностные категории приказных людей
Элементы зарождения конкретного должностного положения наблюдались даже для думных дьяков, наиболее чиновной части приказных людей, так как служба в приказах для них приближалась к должностной. Недаром думные дьяки первых десятилетий XVII в., возглавлявшие главные приказы государства, Посольский и Разрядный, носили наименования посольского и разрядного. Чисто должностным было назначение временных думных дьяков в состав думных комиссий, создававшихся в Москве на время отъездов из нее царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, которых обычно сопровождала часть думных чинов, в том числе и думные дьяки. Так, в августе 1666 г. при И. В. Воротынском, которому «была поручена Москва», в качестве думного дьяка был оставлен Г. Наумов80, не бывший до этого не только думным, но и приказным дьяком. В мае 1681 г. «у расправных дел» в Москве вместе с боярином Н. И. Одоевским думным дьяком был назначен приказной дьяк А. Мисков81. Эти и подобные им назначения были заведомо временными, так как действовали только до возвращения царя. Они не сопровождались пожалованиями в думный чин и не фиксировались в боярских книгах и списках.
Еще более приближалось к должностному положение приказных дьяков, особенно в период пребывания их во главе приказов или приказных изб. Оно определялось самим названием, как например, казенный дьяк или дьяк новгородский. Для первой половины века, когда в приказе или приказной избе находился, как правило, один, реже два дьяка, их должностное положение вполне исчерпывалось этим названием. Однако в середине века, когда число дьяков в учреждениях, особенно в приказах, сильно возросло, создалась существенная разница в их положении и функциях. На первых порах имели место столкновения между двумя дьяками, так как неопределенность их соотношения друг с другом приводила к дублированию работы. Очень показательно в этом плане относящееся к 20-м годам следственное дело о злоупотреблениях астраханских дьяков М. Поздеева и В. Яковлева. В решении по делу находим следующее описание причины ссоры между дьяками: «Дьяк Марко Поздеев своею гордостью, приезжая в съезжую избу... с дьяком Васильем Яковлевым чинили рознь и отписки друг за другом перечеркивали»82, т. е. в данном случае мы сталкиваемся с практикой равенства двух дьяков в одной приказной избе. По-видимому, именно подобные столкновения и явились причиной дальнейшего определения положения («мест») дьяков одного учреждения по отношению друг к другу. «Места» дьяков в приказах в значительной мере зависели от времени получения ими дьячьего чина, о чем уже говорилось в главе второй. Особенно четко это прослеживается в законодательстве 90-х годов. 13 мая 1692 г. при назначении дьяка А. К. Волкова в Поместный приказ, количество дьяков в котором к концу века доходило до 6-7 человек, указывалось с другими дьяками «сидеть ему, кто из них преж в чину»83. В ноябре того же года при определении дьяком приказа Холопьего суда А. И. Лобкова было предписано всем дьякам «сидеть по чинам»84. Установление «мест» приказных дьяков являлось и определением их служебной соподчиненности. Назначение двух или нескольких дьяков в одну приказную избу во второй половине века привело к разделению их на «больших» и «других». Так, например, в 1660 г. при посылке из Москвы в Астрахань с новым воеводой дьяка П. И. Коверина указ предназначал ему «другое» (т. е. второе) место, уточнив, что «в больших дьяках указал государь быть в Астрахани из Казани дьяку Павлу Симановскому»85. В 1662 г. подобное разделение находим для двух дьяков, определенных в Казанскую приказную избу, «другим» из которых был назначен уже работавший в Казани И. Татаринов86.
Эти сословно-должностные градации думных и приказных дьяков все еще отличались от должностных, что выражалось в частности в отсутствии для них непосредственной связи между местом службы и размером жалованья, а также источником его обеспечения.
Процесс образования должностей, свидетельствующий о заметной бюрократизации приказной среды, значительно активнее шел снизу, ломая при этом старые сословные рамки. В первую очередь он проявлялся в усложнении структуры подьяческой группы. Характерно, что это усложнение не получило своего сословно-чиновного оформления.
Наибольшего развития в XVII в. достигло квалификационное деление подьячих на три разряда (статьи), которое имело место во всех приказных учреждениях в центре, а отчасти и на местах. Документы четко прослеживают разделение подьячих на первую, вторую и третью статьи, или на старых, средней статьи и молодых. О том, что оба деления совпадали друг с другом, свидетельствуют факты их смешения. Например, в 70-х годах подьячий Костромской чети С. Молчанов называется в подьяческих списках то «старым», то «первой статьи»87. В списке подьячих Челобитного приказа 1671 г. имело место деление на первую и вторую статьи и молодых88. Подьячие Казенного приказа в 1696 г. делились на первую статью, средних и молодых89 и т. д.
Среди московских подьячих деление это имело место на протяжении всего XVII в. Однако оно претерпевало некоторые изменения во времени. Так, в первой половине века разделение подьячих приказов на статьи являлось как бы внутренним делом учреждений. Перевод подьячих из одной статьи в другую находился в компетенции судебных коллегий приказов и не доводился до сведения Разряда и верховной власти. В связи с этим становится понятным, что принадлежность подьячих к той или иной статье почти никогда не отмечалась в официальных подьяческих списках. В результате для этого времени мы располагаем только разрозненными указаниями наличия квалификационного деления среди подьячих того или иного приказа. Например, в списке подьячих Посольского приказа 1632 г. пять подьячих отнесено к первой статье, в то время как для остальных деления на статьи не дается90.
Примерно с середины века это положение начало изменяться. Квалификационное деление московских подьячих постепенно приобретает официальный характер. При составлении общих подьяческих списков Разрядный приказ начинает требовать от приказов точных сведений о постатейном разделении их штатов. Последнее вызывалось усилившейся деятельностью Разряда по организации многочисленных временных комиссий, состав которых комплектовался с учетом квалификации подьячих и в зависимости от поставленных перед той или иной комиссией задач. Например, к посылке требовались один старый и два молодых; один старый, один средней статьи и три молодых и т. д. В результате примерно с начала 70-х годов в сводных подьяческих списках приказов более или менее систематически указываются данные по этому поводу, хотя долгое время их сообщали далеко не все учреждения. Только к концу столетия сведения о разделении подьячих на статьи даются в списках с максимальной полнотой. В связи с характером названных источников мы вынуждены далее рассматривать вопрос о соотношении различных подьяческих групп на основании материалов второй половины XVII в., а именно 70-х и 90-х годов. Но и это позволяет выявить в нем известную динамику.
Для 70-х годов подьяческие списки сообщают сведения о постатейном разделении только для подьячих 24 московских учреждений (см. табл. 30), но и они не вполне удовлетворительны. Если количество старых подьячих может быть установлено полностью, то для остальных двух статей этого сделать нельзя, так как для 11 из 24 приказов имена подьячих средней статьи и молодых приводятся без разделения под общей шапкой: «Середней и меньшей статей подьячие». Поэтому в таблице 30 выделяется особая графа для этой обобщенной группы. Однако итоговые данные этой графы могут быть примерно разделены в соответствии с соотношением данных двух предшествующих граф. Соединив полученные примерные цифры с данными этих граф, получим вероятное количество подьячих двух последних квалификационных групп. Таким образом, в 70-х годах в центральных учреждениях старые подьячие составляли 143 человека (22,5%), подьячие средней статьи 60 человек (10,3%), молодые подьячие 429 человек (67,2%).
Как свидетельствуют подьяческие списки 3-й четверти XVII в., трехчастное деление подьячих имело место почти во всех приказах. Случаи отсутствия в учреждениях Москвы какой-либо, из квалификационных групп были единичны и встречались только в небольших учреждениях. При этом отсутствовали, как правило, подьячие средней статьи. В 1669 г. в приказе Новоокладных запасов находим только 3 старых и 2 молодых подьячих91; в 1673 г. на Мытном дворе 1 старого и 5 молодых92, в 1682 г. в Аптекарском приказе — 2 старых и 3 молодых93 и т. д.
В последней четверти XVII в. наметились изменения в количественном соотношении между квалификационными группами. Только в самых крупных приказах произошло равномерное увеличение групп подьячих. Так, если в 1675 г. в Поместном приказе работало 30 старых, 43 средней статьи и 138 молодых подьячих94, то к 1685 г. размеры всех этих групп равномерно возросли до 52 старых, 110 средней статьи, 285 молодых95, причем это соотношение сохранялось и до конца века96. В приказах средних по размерам при общем возрастании количества подьячих число старых подьячих оставалось почти неизменным, т. е. доля их в общем количестве снизилась. Так, в приказе Казанского дворца в 1674 г. было 13 старых, 8 средней статьи и 44 молодых подьячих97, а в 1688 г. количество старых подьячих незначительно уменьшилось (до 10 человек), зато количество подьячих средней статьи и молодых возросло до 140 человек, т. е. почти в три раза98. Ту же картину можно наблюдать в Конюшенном приказе, где в 1672 г. было 5 старых подьячих, две же остальные группы составляли 10 человек99; в 1697 г. количество старых подьячих осталось прежним, число подьячих средней статьи и молодых увеличилось до 20 человек100, а в 1700 г. — до 31 человека101. Примерно то же изменение в соотношении размеров подьяческих групп имело место в Малороссийском и ряде других приказов102. По-прежнему небольшой во всех учреждениях была группа подьячих средней статьи. Только в патриарших приказах она играла в это время заметную роль. Например, в конце века в Патриаршем Казенном приказе она составляла 9 человек, что равнялось половине всех подьячих103.
Итоги количественных изменений, происшедших в соотношении квалификационных групп подьячих Москвы к концу века, даются в таблице 31. Хотя данные таблицы значительно более полны, чем данные табл. 30, они страдают тем же недостатком — неполным разделением подьячих двух последних статей, в связи с чем мы вынуждены, как и при работе с предыдущей таблицей, пользоваться средними цифрами. В результате получаем следующие итоговые данные для конца века: старые подьячие составляли 337 человек, или 14% от общего числа (т. е. доля их уменьшилась по сравнению с 70-ми годами вдвое); количество подьячих средней статьи равнялось 220 человекам, т. е. доля их уменьшилась до 9%; число же молодых подьячих возросло до 1833 человек, а доля их достигла 77%. Уменьшение к концу века процентного показателя подьячих первой статьи следует оценивать как консолидацию подьяческой верхушки, составлявшей, как мы увидим далее, ведущую силу внутри приказов.
Рассмотренные нами общие квалификационные группы московских подьячих имели в ряде случаев более дробные деления внутри каждой из них. Это деление как бы уточняло должностное лицо каждого из подьячих. Для группы старых подьячих оно было связано с широко распространенным в приказной практике понятием «указного места», которое основывалось на соблюдении внутри статьи известной последовательности служебного старшинства. Некоторое представление об этом можно получить на примере структуры групп старых подьячих Казенного и Посольского приказов. В 1667 г. старый подьячий Казенного приказа К. Минин в наказание за какое-то служебное упущение был переведен с первого места на четвертое, а находившемуся на четвертом месте Ф. Максимову было предписано «быть первым человеком»104. Близкий к этому порядок, хотя и с большим соблюдением очередности в повышении по службе, находим в Посольском приказе. В 1671 г. в одной из подьяческих челобитных было написано по этому поводу: «Взят [был] из середней статьи в старые подьячие на четвертое на Иваново место Истомина подьячей Василей Бобинин. А во 175 году он же, Василей, с тово места переведен и пожалован третьего человека на Памфилово место Белянинова, а на ево, Васильево, место пожалован из середней статьи Степан Полков»105. В 1676 г. в том же приказе при пожаловании двух старых подьячих в дьяки (Б. М. Михайлова с первого и С. Протопопова с третьего мест) было произведено следующее перемещение среди оставшихся подьячих: на первое место со второго был назначен М. Г. Бурцев, на его место с четвертого передвинут И. М. Волков, на третье с пятого — П. Б. Возницын. На освободившееся место был взят из средней статьи Д. Симановский106. То же соблюдение «мест» — должностей находим в патриарших приказах, где в 1678 г. переведенный из Казенного в Дворцовый приказ старый подьячий Н. Обольянинов был назначен на «первое место»107.
В отдельных случаях практиковалось также деление подьячих внутри средней статьи. Так, в 1669-1670 годах среди подьячих Малороссийского приказа бытовало разделение подьячих средней статьи на подьячих «первой средней статьи» и «другой средней статьи»108.
Разделение группы молодых подьячих бывало двояким. Наиболее часто оно сводилось к делению по отношению к денежному жалованию — на верстанных и неверстанных. Другой формой разделения этой группы было существование в ней «пищиков» и «малых». «Малые» подьячие только условно могут быть отнесены к разряду приказных людей, так как подобным образом назывались малолетние ученики, получавшие при приказах начальные навыки в письме. «Пищики» же — разряд молодых подьячих, состоявший из механических переписчиков документов.
В отличие от квалификационной структуры московских подьячих подобная структура местной подьяческой группы не сразу получила четкое оформление. На протяжении первых двух третей XVII в. в штатах приказных изб почти не встречаем трехчастного деления подьячих. Как исключение, оно имело место только в подьяческой среде немногих крупных местных учреждений европейской части страны типа Новгородской и Псковской приказных изб. Так, например, к началу 70-х годов в Новгороде было учтено 24 старых, 9 средней статьи и свыше 90 молодых подьячих109. Господствовавшим же для подавляющего большинства местных учреждений было двухчастное квалификационное деление на старых и молодых подьячих. Число старых подьячих, как правило, было невелико. В приказных избах с подьяческими штатами от двух до четырех человек находился обычно один старый подьячий, остальные же принадлежали к разряду молодых. В маленьких приказных избах с одним подьячим он почти всегда бывал старым. Примерно то же разделение на старых и молодых имелось среди подьячих сибирских городов. В 1647 г. в Тюменской приказной избе сидело три молодых подьячих, старых же не было вовсе, так как единственный бывший старый подьячий был забран в Тобольск110.
Наиболее вероятно, что деление на три статьи появилось у подьячих приказных изб сравнительно поздно, в конце XVII в. Сметные списки по городам позволяют наметить примерное время усложнения квалификационной структуры местных подьячих. Если в сметных списках Вятской приказной избы 50-х годов зафиксировано только двухчастное разделение подьячих на старых и молодых, то в списке 1680 г. в той же избе было названо 10 старых, 11 средней статьи и 10 молодых подьячих111. Деление на три статьи бытовало в 80-90-х годах среди подьячих Ярославской приказной палаты, где в 1684 г. насчитывалось 5 старых, 9 средней статьи и 3 молодых подьячих, а в 1696 г. — 6 старых, 4 средней статьи и 7 «меньшой статьи»112. Примерно то же соотношение (8 старых, 2 средней статьи и 11 молодых) было в 1692 г. в Смоленске113. К концу века деление подьячих на три статьи распространяется и на небольшие местные учреждения. Так, в 1696 г. в Торжке находим 1 старого, 1 средней статьи и 2 молодых подьячих114. Устойчивость местных подьяческих штатов и длительность работы подьячих приводила в это время к отдельным случаям отсутствия среди подьячих группы молодых. В 90-х годах, например, в Муромской приказной избе работало 2 старых и 4 подьячих средней статьи115. С другой стороны в наиболее мелких учреждениях по-прежнему сохранялось деление подьячих только на старых и молодых.
Так же, как и для московских подьячих, для подьячих сравнительно крупных приказных изб существовало понятие «указного места». Об этом свидетельствует, например, челобитная 1665 г. Л. Нечаева, длительное время работавшего до этого в качестве подьячего в Суздальской приказной избе, который просил о переводе его на «указное место» своего умершего брата Василия в той же приказной избе116.
Деления подьячих средней статьи на более мелкие группы для местных учреждений обнаружить не удалось. Выделение же из числа молодых подьячих «пищиков» имело место на местах. В 30-х годах по одному-два пищика находилось во всех столах Новгородской приказной избы117. В сметном списке по Томску называются «пищиками» двое подьячих Томской приказной избы118. По-видимому, в отдельных случаях пищиками на местах именовались лица, временно взятые в приказные избы для выполнения срочных работ из состава площадных и земских подьячих. В 1657 г. такие временные пищики были привлечены к работе Костромской приказной избы119. Возможно, поэтому в отчетности некоторых изб (в том числе Енисейской) они указывались отдельно от всех остальных подьячих120.
Квалификационное деление подьячих центральных и местных учреждений отнюдь не являлось единственным должностным элементом в положении отдельных представителей подьяческой группы. Наиболее четко наличие должностей среди подьячих прослеживается в существовании таких подьяческих категорий как подьячие с приписью и подьячие со справой, которое имело место как в центре, так и на местах.
Должность подьячих с приписью была наивысшей подьяческой должностью. В приказах подьячие с приписью назначались из наиболее опытных старых подьячих. Подьячий Стрелецкого приказа В. Ремезов указывал в своей челобитной, что работал в разных приказах лет с 30, причем последние 10 из них «с приписью»121. Таким образом, для того, чтобы достигнуть высокого положения приписного, он должен был иметь двадцатилетний приказный стаж. Из состава старых подьячих приказов, реже приказных изб, выбирались и местные подьячие с приписью.
Состав подьячих «со справой» в приказах комплектовался в основном из подьячих средней статьи. Только в редких случаях справными были старые подьячие. Например, в 1690 г. поместному подьячему И. Антонову было «велено... за приказную ево работу справливать» и одновременно предписывалось «приправить ево, Иваново, имя в подьяческом списке со старыми подьячими»122.
Подьячие со «справой» на местах назначались из числа старых подьячих приказных изб. Они составляли верхушку местного подьяческого мира, особенно если в приказную избу не присылались сверху московские дьяки и подьячие с приписью. Документы нередко называют их «первыми людьми» в приказной избе123. Как правило, в небольших приказных избах имелось только по одному справному подьячему. Так, в сметных списках 80-90-х годов в городах Кашире, Кромах, Переславле Киевском, Торжке, Шуе упоминается по одному подьячему «с справою»124. С 1666 по 1690 год в Торопецкой приказной избе эту должность последовательно занимали отец и сын Юховы, Савва и Дмитрий125. Только в тех учреждениях, которые имели сложную структуру, «справных» подьячих было несколько. Так, в 80-90-х годах по два подьячих со справой находилось в Кромах и Ярославле, по три в Ряжске и Шацке126.
Кроме этих должностей, характер должностного поручения имела внутренняя специализация отдельных подьячих на том или ином вопросе деятельности учреждения.
Таким образом, на протяжении XVII в., особенно его второй половины, происходил видимый процесс перерастания сословного деления приказных людей путем преобразования сложной сословно-квалификационно-должностной системы в деление должностное, которое получило свое окончательное завершение в начале XVIII столетия.
79 Тененбаум В. О. Государство: система категорий. Саратов. 1971. С. 109.
80 Дворцовые разряды. СПб., 1852. Т. III. С. 637.
81 Там же. СПб., 1855. Т. IV. С. 187—188.
82 Там же. СПб., 1850. Т. I. С. 839.
83 Там же. СПб., 1852. Т. III. С. 792.
84 Там же. С. 836.
85 Там же. Дополнения к т. III. СПб., 1854. С. 231.
86 Там же. С. 327.
87 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 536. Л. 232.
88 ЦГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 254. Л. 77—78.
89 ЦГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 31960. Л. 1—3.
90 ЦГАДА. Ф. 138. 1632 г. Д. 15. Л. 157.
91 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 414. Л. 51.
92 Там же. Кн. 72. Л. 44—44 об.
93 ЦГАДА. Ф. 210. Владимирский стол. Стб. 188. Л. 15.
94 ЦГАДА. Ф. 210. Оп. 21. Д. 375. Л. 1 — 14.
95 ЦГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Д. 5094. Л. 50—70.
96 Там же. Л. 217 об., 678—691.
97 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Кн. 73. Л. 27—29.
98 ЦГАДА. Ф. 210. Приказный стол. Стб. 2344. Л. 23.
99 ЦГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 764. Л. 194—195.
100 ЦГАДА. Ф. 210. Приказный стол. Стб. 2344. Л. 25.
101 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 891. Л. 6.
102 Там же. Стб. 527. Л. 296—297; Приказный стол. Стб. 2344. Л. 23.
103 ЦГАДА. Ф. 396. Oп. 1. Д. 48084. Л. 12—13.
104 ЦГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 49801. Л. 1.
105 ЦГАДА. Ф. 138. 1671 г. Д. 16. Л. 6.
106 ЦГАДА. Ф. 159. Oп. 1. Д. 839. Л. 446.
107 ЦГАДА. Ф. 235. Оп. 2. Кн. 92. Л. 20—23.
108 ЦГАДА. Ф. 229. Оп. 2. Кн. 12. Л. 28—28 об., 420 об,—421 об.
109 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 891. Л. 250.
110 ЦГАДА. Ф. 214. Oп. 1. Стб. 260. Л. 387.
111 ЦГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Д. 1598. Л. 56—57.
112 ЦГАДА. Ф. 210. Дела разных городов. Кн. 73. Л. 349—349 об., 415—415 об.
113 ЦГАДА. Ф. 145. Oп. 1. Кн. 34. Л. 35 об,—38.
114 ЦГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 1613. Л. 195.
115 ЦГАДА. Ф. 210. Разрядные вязки. Вяз. 22. Д. 36. Л. 6.
116 ЦГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 208. Л. 356.
117 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 891. Л. 250.
118 ЦГАДА. Ф. 137. Новгород. Кн. 16. Ч. I. Л. 88—90 об.
119 ЦГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Кн. 38. Л. 299.
120 ЦГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 1589. Л. 162.
121 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 515. Л. 25.
122 ЦГАДА. Ф. 1209. Оп. 3. Кн. 4706. Л. 60.
123 ЦГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 861. Л. 255.
124 ЦГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 948. Л. 28; Дела разных городов. Кн. 72. Ч. 2. Л. 894; Кн. 91. Л. 245 об.; Разрядные вязки. Вяз. 2. Д. 44. Л. 109; Вяз. 12. Д. 15. Л. 113.
125 ЦГАДА. Ф. 210. Новгородский стол. Стб. 303. Л. 22; Дела разных городов. Кн. 11. Л. 3—3 об., 516—517.
126 ЦГАДА. Ф. 210. Дела разных городов. Кн. 41. Л. 433—434 об.; Кн. 72. Л. 224, 393—395; Кн. 73. Л. 324 об.; Разрядные вязки. Вяз. 11. Д. 96. Л. 8—8 об.
<< Назад Вперёд>>
