4
Предупреждая заранее скептические ухмылки – нет, это не литературный герой, придуманный мною лично. Ее звали Мария Алексеевна, 1913 года рождения. Она – бабушка одной моей знакомой, известного журналиста и одно время популярной телеведущей. Наверняка вы ее видели по «ящику». И если в той истории, что я хочу вам рассказать, и есть преувеличения, то они не на моей совести. Кое-что просто успело стать семейным преданием. А это уже почти эпос. Ведь сложно требовать от эпоса объективности?
Как бы то ни было, но женщина, о которой пойдет речь, занималась зубным протезированием. Принимала она у себя на квартире. Точнее – на кухне, где размещалось настоящее стоматологическое кресло. Когда приходил клиент, кресло и все остальное оборудование выдвигалось в центр кухни. Когда клиентов не было, кухня опять превращалась в кухню. Как в рекламе IKEA – безграничных возможностях трансформации личного пространства.
Зачем люди шли к нашей героине на дом? Да потому что по-другому, в общем-то, не получалось. Чтобы понять, почему, нам, привыкшим, что от вывесок «Стоматология» рябит в глазах, надо кое-что вспомнить. В СССР, как известно, металлокерамики и прочих достижений современной зубной медицины не существовало. Зубы можно было поставить двух видов – железные и золотые. С железными проблем, как вспоминают «свидетели эпохи», практически не было. Другое дело – золотые.
Чтобы поставить коронки или мост из желтого металла, люди месяцами, если не годами должны были стоять в очереди. Ждать, когда придет драгметалл из специального фонда. Ну, и что делать тем, кто ждать не мог или не хотел? Все правильно – идти к знакомым, про которых было известно, что их знакомые как-то проблему с зубами решили. Те давали контакты других знакомых, другие – третьих. В конце цепочки обнаруживалась аккуратная женщина лет пятидесяти, та самая Мария Алексеевна.
Родилась она, как я уже написал, в 1913 году. Но точной даты дня своего рождения она не знала. Мария воспитывалась в сиротском приюте, затем в детдоме в городе Смоленск. А туда попала после одного из еврейских погромов. Кто были ее отец и мать – неизвестно. Зато девочка была брюнеткой, и нос у нее вовсе не был «картошкой». А когда она повзрослела, проснулись, как посмеивается моя знакомая, и другие гены – сирота Маша сумела поступить в медучилище, где пробилась на зубоврачебное отделение. В 1941 году, когда немцы уже были в паре десятков километров, она едва успела уехать из Смоленска в Москву. Осмотревшись на месте с 1943 года, согласно семейному преданию, начала работать.
Что она делала? Приходивших от «знакомых» клиентов она принимала на той самой кухне, где стояло стоматологическое кресло и прочее оборудование. Формально оно было списанным и подобранным на свалке. В день приходило по 4–5 клиентов. Лечением Мария Алексеевна не занималась – только зубопротезированием из золота. Она снимала слепок с зубов. Отправляла пациента в стоматологическую поликлинику на лечение (т. е. удаление зуба). Одновременно размещала у «смежников» – зубных техников заказ на изготовление зубного протеза. «Полечившись» в поликлинике, клиент приходил уже непосредственно на протезирование.
Главным, как уже я сказал выше, во всей этой схеме было золото. Металл пациенты могли приносить свой, если знали, где его брать. Где брать? Легальный канал, конечно, был – в магазинах продавались золотые ювелирные украшения. Но «хорошие», то есть массивные, кольца были большим дефицитом. Вот так вот запросто, придя и выбрав понравившееся золотое кольцо можно было купить лишь в свадебных салонах «Гименей» – была такая сеть магазинов для новобрачных, – предъявив справку из ЗАГСа о том, что подано заявление о вступлении в брак.
Естественно, те люди, что приходили к Марии Алексеевне ставить золотые зубы, металл для них добывали другими способами. По большей части нелегальными – от скупки ювелирных украшений «из-под полы» и по блату и до совершенно незаконных операций с золотыми червонцами и нелегальной золотодобычи.
Так вот, чаще всего Мария Алексеевна принимала золотые изделия, которые приносили клиенты. В некоторых случаях – использовала в работе свое золото.
Отливкой коронок занимались подрядчики, техники, также, на квартирах. Большинство из них, говорит моя знакомая, почему-то были татарами. Родители, что называется, бросили ее на бабушку. С бабушкой и ее стоматологическим бизнесом связаны самые яркие из детских воспоминаний: колоритные дядьки-татары, те самые техники, с которыми бабушка часто встречалась и что-то долго обсуждала. А также бесчисленные восковые оттиски зубов – белые и розовые. Чем занималась бабушка, она, конечно, знала. Равно как знала, что об этом надо помалкивать и при посторонних – ни слова.
«Зубное дело» в «совке» было прибыльным. Клиентам Марии Алексеевны в начале 80-х каждый зуб обходился рублей в семьдесят, плюс свое золото, плюс работа зуботехника. К тому же у врача оставались излишки золота – не отдавать же оставшийся микроскопический слиток? Зубы помогли «вытащить» всю семью. Оказавшись в 1941 году в Москве без родственников, знакомств и связей, Мария Алексеевна, будучи в разводе, смогла купить кооперативную квартиру себе, дочери и сыну. Две машины – себе и сыну. Никогда ни в чем не отказывала ни себе, ни любимым внукам.
Ну а как на это смотрели власти, спросите вы? Как, как… Конечно с неодобрением, однако и сотрудникам ОБХСС надо было лечить зубы. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, неизвестно, но с некоторых пор и на долгие десятилетия бизнес Марии Алексеевны вошел в число тех, существование которых было неофициально санкционировано советскими борцами с предпринимательством. Тем самым ОБХСС (пусть и в лице его отдельной небольшой части), который должен было безжалостно вытравливать сам дух предпринимательства из советских граждан.
Условия «соглашения» были довольно просты – ОБХСС не трогал Марию Алексеевну, а та бесплатно чинила зубы борцам с хищениями социалистической собственности. С чего все могло начаться? Могло и так: с непринужденного разговора двух мужчин, один из которых ненавязчиво рассказал о том, как хорошо работает один зубной врач. Как хорошо она поставила коронки, допустим, дяде Мише. А другой, на лбу которого не написано, что он сотрудник советской экономической спецслужбы, намотал себе на ус. И спустя пару месяцев позвонил «подопечному» фарцовщику и напомнил про зубы, а заодно невзначай бросил – надо бы и мне пару коронок поставить. Боже упаси – никакой коррупции! Просто один знакомый порекомендовал другому.
И вот уже тот самый сотрудник спецслужбы – постоянный клиент подпольного зубоврачебного кабинета. Приходит к хозяйке. Гоняет чаи, говорит за жизнь. Мария Алексеевна в ответ мило шутит, терпеливо выслушивает истории о семейных неурядицах, и не только выслушивает.
Бабушка была любвеобильной, вспоминает моя знакомая. Как-то раз один из постоянных приятелей хозяйки подпольной стоматологии, генерал-танкист, взревновав к бесконечным посетителям, устроил сцену. Слово за слово, и Мария швырнула в ухажера табуретку. Попала в лицо, выбила несколько зубов. Зубы потом вставила, но отношения были разорваны.
Но возвращаясь к отношениям с ОБХСС – кураторы у Марии Алексеевны менялись, но отношения оставались. Она стала частью системы «симбиоза» советского бизнеса и советского государства. Выжить по-другому было бы невозможно. В квартире, где располагался подпольный кабинет, в некоторые дни скапливалось по 4–5 килограммов золота. По советскому законодательству – гарантированные пять лет тюрьмы с конфискацией имущества.
И тем не менее это была жизнь на грани. Году в 1983-м, как вспоминает моя знакомая, произошла история, которая крепко запала ей в память. Бабушке позвонил знакомый из ОБХСС. «Минут через пятнадцать у тебя будет проверка. Мы ничего сделать не можем», – и бросил трубку. Вскоре в квартиру ввалились проверяющие с металлоискателем и начали обыск. Самое главное – около 2 килограммов золота, до их прихода удалось спрятать. Мария Алексеевна засунула металл в рукава и карманы беличьей шубы, которую успела вывесить на балкон, вроде бы как для просушки. Балкон обэхаэсэсники проверили, однако шуба была вывешена на самой дальней от балкона веревке. Металлоискатель не зазвенел.
У человека, который в течение десятилетий находится на грани (хочется сказать провала, но нет – скорее катастрофического изменения к худшему жизненных обстоятельств), формируются некоторые полуавтоматические навыки выживания. Один из них – на допросах говорить только правду. По крайней мере, это должна быть правда в субъективном понимании, то, во что ты веришь в данный момент. И Мария Алексеевна этим навыком, по словам ее внучки, владела – в нужный момент могла «очистить» свою память, оставив только то, что нужно для разговора со следователями. Так вот в этот раз, выкинув из головы мысли про набитую золотом шубу, Мария потом о ней и не вспомнила. А может быть, это был просто стресс….
«Периодически бабушка надолго куда-то исчезала», – говорит моя знакомая. Первый раз на ее памяти это случилось в 1951 году. Потом – еще несколько раз. Отлучки длились месяцы, один раз – больше года. Как впоследствии выяснилось – это были выезды в «лагеря». Не в том смысле, что вы подумали. Мария Алексеевна, справедливо полагая, что дальше колонии не пошлют, когда под ногами уже совсем начинало «гореть», уезжала работать зубным врачом в тюремные больницы. Естественно, делалось это по знакомству.
Своим детям такой жизни подпольный врач, естественно, не хотела. Ни сын, ни дочь частной практикой не занимались – оба работали зубными врачами в престижных московских больницах. Вели исключительно официальный прием. Их участие в бизнесе ограничивалось разве что поставкой матери клиентов.
Что случилось с семейными бизнесом в начале 90-х, когда он перестал быть подпольным? Можно сказать, что не изменилось практически ничего. Прием больных по-прежнему проходил на той же самой кухне. По-прежнему отбоя от клиентов не было – они все также приходили от знакомых. Правда, со временем состав клиентуры стал меняться. Все больше было азербайджанцев, и все меньше – высокопоставленных шишек. У «элиты» в моду входила металлокерамика. Но люди с Кавказа по-прежнему оставались верны золоту. Почему шли к Марии Алексеевне, а в не открывшиеся на каждом углу стоматологические кабинеты? Ответ прост – у нее было дешевле и лучше. «Году в 2003-м бабушка еще работала», – говорит моя знакомая. В 2006-м – умерла.
Она пережила свою эпоху на 15 лет. Жаль, что не удалось поговорить с ней лично. Если нужно было бы найти «лицо бизнеса по-советски» – то подпольный стоматолог с Большой Грузинской могла бы стать одним из реальных претендентов.
Как бы то ни было, но женщина, о которой пойдет речь, занималась зубным протезированием. Принимала она у себя на квартире. Точнее – на кухне, где размещалось настоящее стоматологическое кресло. Когда приходил клиент, кресло и все остальное оборудование выдвигалось в центр кухни. Когда клиентов не было, кухня опять превращалась в кухню. Как в рекламе IKEA – безграничных возможностях трансформации личного пространства.
Зачем люди шли к нашей героине на дом? Да потому что по-другому, в общем-то, не получалось. Чтобы понять, почему, нам, привыкшим, что от вывесок «Стоматология» рябит в глазах, надо кое-что вспомнить. В СССР, как известно, металлокерамики и прочих достижений современной зубной медицины не существовало. Зубы можно было поставить двух видов – железные и золотые. С железными проблем, как вспоминают «свидетели эпохи», практически не было. Другое дело – золотые.
Чтобы поставить коронки или мост из желтого металла, люди месяцами, если не годами должны были стоять в очереди. Ждать, когда придет драгметалл из специального фонда. Ну, и что делать тем, кто ждать не мог или не хотел? Все правильно – идти к знакомым, про которых было известно, что их знакомые как-то проблему с зубами решили. Те давали контакты других знакомых, другие – третьих. В конце цепочки обнаруживалась аккуратная женщина лет пятидесяти, та самая Мария Алексеевна.
Родилась она, как я уже написал, в 1913 году. Но точной даты дня своего рождения она не знала. Мария воспитывалась в сиротском приюте, затем в детдоме в городе Смоленск. А туда попала после одного из еврейских погромов. Кто были ее отец и мать – неизвестно. Зато девочка была брюнеткой, и нос у нее вовсе не был «картошкой». А когда она повзрослела, проснулись, как посмеивается моя знакомая, и другие гены – сирота Маша сумела поступить в медучилище, где пробилась на зубоврачебное отделение. В 1941 году, когда немцы уже были в паре десятков километров, она едва успела уехать из Смоленска в Москву. Осмотревшись на месте с 1943 года, согласно семейному преданию, начала работать.
Что она делала? Приходивших от «знакомых» клиентов она принимала на той самой кухне, где стояло стоматологическое кресло и прочее оборудование. Формально оно было списанным и подобранным на свалке. В день приходило по 4–5 клиентов. Лечением Мария Алексеевна не занималась – только зубопротезированием из золота. Она снимала слепок с зубов. Отправляла пациента в стоматологическую поликлинику на лечение (т. е. удаление зуба). Одновременно размещала у «смежников» – зубных техников заказ на изготовление зубного протеза. «Полечившись» в поликлинике, клиент приходил уже непосредственно на протезирование.
Главным, как уже я сказал выше, во всей этой схеме было золото. Металл пациенты могли приносить свой, если знали, где его брать. Где брать? Легальный канал, конечно, был – в магазинах продавались золотые ювелирные украшения. Но «хорошие», то есть массивные, кольца были большим дефицитом. Вот так вот запросто, придя и выбрав понравившееся золотое кольцо можно было купить лишь в свадебных салонах «Гименей» – была такая сеть магазинов для новобрачных, – предъявив справку из ЗАГСа о том, что подано заявление о вступлении в брак.
Естественно, те люди, что приходили к Марии Алексеевне ставить золотые зубы, металл для них добывали другими способами. По большей части нелегальными – от скупки ювелирных украшений «из-под полы» и по блату и до совершенно незаконных операций с золотыми червонцами и нелегальной золотодобычи.
Так вот, чаще всего Мария Алексеевна принимала золотые изделия, которые приносили клиенты. В некоторых случаях – использовала в работе свое золото.
Отливкой коронок занимались подрядчики, техники, также, на квартирах. Большинство из них, говорит моя знакомая, почему-то были татарами. Родители, что называется, бросили ее на бабушку. С бабушкой и ее стоматологическим бизнесом связаны самые яркие из детских воспоминаний: колоритные дядьки-татары, те самые техники, с которыми бабушка часто встречалась и что-то долго обсуждала. А также бесчисленные восковые оттиски зубов – белые и розовые. Чем занималась бабушка, она, конечно, знала. Равно как знала, что об этом надо помалкивать и при посторонних – ни слова.
«Зубное дело» в «совке» было прибыльным. Клиентам Марии Алексеевны в начале 80-х каждый зуб обходился рублей в семьдесят, плюс свое золото, плюс работа зуботехника. К тому же у врача оставались излишки золота – не отдавать же оставшийся микроскопический слиток? Зубы помогли «вытащить» всю семью. Оказавшись в 1941 году в Москве без родственников, знакомств и связей, Мария Алексеевна, будучи в разводе, смогла купить кооперативную квартиру себе, дочери и сыну. Две машины – себе и сыну. Никогда ни в чем не отказывала ни себе, ни любимым внукам.
Ну а как на это смотрели власти, спросите вы? Как, как… Конечно с неодобрением, однако и сотрудникам ОБХСС надо было лечить зубы. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, неизвестно, но с некоторых пор и на долгие десятилетия бизнес Марии Алексеевны вошел в число тех, существование которых было неофициально санкционировано советскими борцами с предпринимательством. Тем самым ОБХСС (пусть и в лице его отдельной небольшой части), который должен было безжалостно вытравливать сам дух предпринимательства из советских граждан.
Условия «соглашения» были довольно просты – ОБХСС не трогал Марию Алексеевну, а та бесплатно чинила зубы борцам с хищениями социалистической собственности. С чего все могло начаться? Могло и так: с непринужденного разговора двух мужчин, один из которых ненавязчиво рассказал о том, как хорошо работает один зубной врач. Как хорошо она поставила коронки, допустим, дяде Мише. А другой, на лбу которого не написано, что он сотрудник советской экономической спецслужбы, намотал себе на ус. И спустя пару месяцев позвонил «подопечному» фарцовщику и напомнил про зубы, а заодно невзначай бросил – надо бы и мне пару коронок поставить. Боже упаси – никакой коррупции! Просто один знакомый порекомендовал другому.
И вот уже тот самый сотрудник спецслужбы – постоянный клиент подпольного зубоврачебного кабинета. Приходит к хозяйке. Гоняет чаи, говорит за жизнь. Мария Алексеевна в ответ мило шутит, терпеливо выслушивает истории о семейных неурядицах, и не только выслушивает.
Бабушка была любвеобильной, вспоминает моя знакомая. Как-то раз один из постоянных приятелей хозяйки подпольной стоматологии, генерал-танкист, взревновав к бесконечным посетителям, устроил сцену. Слово за слово, и Мария швырнула в ухажера табуретку. Попала в лицо, выбила несколько зубов. Зубы потом вставила, но отношения были разорваны.
Но возвращаясь к отношениям с ОБХСС – кураторы у Марии Алексеевны менялись, но отношения оставались. Она стала частью системы «симбиоза» советского бизнеса и советского государства. Выжить по-другому было бы невозможно. В квартире, где располагался подпольный кабинет, в некоторые дни скапливалось по 4–5 килограммов золота. По советскому законодательству – гарантированные пять лет тюрьмы с конфискацией имущества.
И тем не менее это была жизнь на грани. Году в 1983-м, как вспоминает моя знакомая, произошла история, которая крепко запала ей в память. Бабушке позвонил знакомый из ОБХСС. «Минут через пятнадцать у тебя будет проверка. Мы ничего сделать не можем», – и бросил трубку. Вскоре в квартиру ввалились проверяющие с металлоискателем и начали обыск. Самое главное – около 2 килограммов золота, до их прихода удалось спрятать. Мария Алексеевна засунула металл в рукава и карманы беличьей шубы, которую успела вывесить на балкон, вроде бы как для просушки. Балкон обэхаэсэсники проверили, однако шуба была вывешена на самой дальней от балкона веревке. Металлоискатель не зазвенел.
У человека, который в течение десятилетий находится на грани (хочется сказать провала, но нет – скорее катастрофического изменения к худшему жизненных обстоятельств), формируются некоторые полуавтоматические навыки выживания. Один из них – на допросах говорить только правду. По крайней мере, это должна быть правда в субъективном понимании, то, во что ты веришь в данный момент. И Мария Алексеевна этим навыком, по словам ее внучки, владела – в нужный момент могла «очистить» свою память, оставив только то, что нужно для разговора со следователями. Так вот в этот раз, выкинув из головы мысли про набитую золотом шубу, Мария потом о ней и не вспомнила. А может быть, это был просто стресс….
Как бы то ни было, шубу она повесила обратно в кладовку. Про золото подумала, что его нашли и забрали с собой, не оформляя протокол. То есть попросту говоря – украли. Семья оказалась в тяжелом положении. Клиенты требовали либо зубы поставить, либо золото отдать. Следующие за тем полгода прожили едва ли не впроголодь. Но наступила зима, понадобилась шуба, золото – около двух килограммов, обнаружилось. Маятник удачи качнулся в обратную сторону.У человека, который в течение десятилетий находится на грани, формируются некоторые полуавтоматические навыки выживания. Один из них – на допросах говорить только правду.
«Периодически бабушка надолго куда-то исчезала», – говорит моя знакомая. Первый раз на ее памяти это случилось в 1951 году. Потом – еще несколько раз. Отлучки длились месяцы, один раз – больше года. Как впоследствии выяснилось – это были выезды в «лагеря». Не в том смысле, что вы подумали. Мария Алексеевна, справедливо полагая, что дальше колонии не пошлют, когда под ногами уже совсем начинало «гореть», уезжала работать зубным врачом в тюремные больницы. Естественно, делалось это по знакомству.
Своим детям такой жизни подпольный врач, естественно, не хотела. Ни сын, ни дочь частной практикой не занимались – оба работали зубными врачами в престижных московских больницах. Вели исключительно официальный прием. Их участие в бизнесе ограничивалось разве что поставкой матери клиентов.
Что случилось с семейными бизнесом в начале 90-х, когда он перестал быть подпольным? Можно сказать, что не изменилось практически ничего. Прием больных по-прежнему проходил на той же самой кухне. По-прежнему отбоя от клиентов не было – они все также приходили от знакомых. Правда, со временем состав клиентуры стал меняться. Все больше было азербайджанцев, и все меньше – высокопоставленных шишек. У «элиты» в моду входила металлокерамика. Но люди с Кавказа по-прежнему оставались верны золоту. Почему шли к Марии Алексеевне, а в не открывшиеся на каждом углу стоматологические кабинеты? Ответ прост – у нее было дешевле и лучше. «Году в 2003-м бабушка еще работала», – говорит моя знакомая. В 2006-м – умерла.
Она пережила свою эпоху на 15 лет. Жаль, что не удалось поговорить с ней лично. Если нужно было бы найти «лицо бизнеса по-советски» – то подпольный стоматолог с Большой Грузинской могла бы стать одним из реальных претендентов.
<< Назад Вперёд>>
