Глава IX. Инородцы

Читая позднейшие описания быта инородцев, постоянно встречаешься с одним и тем же известием, что они все страшно преданы горячим напиткам. Но если мы обратимся к судьбам их истории, то эта пресловутая страсть инородцев к пьянству получит совершенно иное значение.

Пермь, печора (зыряне) и югра с древних времён вели значительную торговлю с Великим Новгородом и с дальним востоком, вплоть до Индии. Обширная торговая деятельность могла принести этим народам цивилизацию; но, с одной стороны, грабежи разнузданной новгородской вольницы, а с другой — московский кабак, сгубили судьбу северных народцев, вымирающих теперь на наших глазах. Инородцы с незапамятных времён пили пиво, брагу, кумышку. Новгород Великий с этой стороны не стеснял их ничем, а Москва ввела к ним кабаки. Как вводился и распространялся у них московский кабак — это можно видеть из истории города Верхотурья.

В 1597 году верхотурский житель Бабинов нашёл, прочистил и вымостил дорогу из Соликамска в Сибирь, и здесь, в Пермской земле, где было старое чудское городище Неромкур, велено было в 1598 году сделать город и острог, а для строения взять денег, между прочим, у Сарыча Шестакова[107] из земских и кабацких сборов; но Сарыч и земские люди в деньгах отказали; сказали, что на кабаке в Чердыни денег нет. Из Москвы на это отвечали, что если в Перми денег не дадут, то взяли бы сами. Поставлен был город и назван Верхотурье. Здесь люди воинские, казаки литовские и малороссийские сталкивались с вогулами и остяками и вели с ними меновую торговлю. Проезжающих было много, так что инородцы не в силах были исправить ямскую повинность, и поэтому в 1660 году высылают сюда из разных мест крестьян и освобождают их от податей с тем, чтобы они исправляли ямскую повинность и даром гоняли казённую почту. В то же время вызывают охочих людей из Перми, Вятки и из других мест. В 1660 году устроен в Верхотурье обширный двор для склада европейских и азиатских товаров, и заведена таможня. Через восемь лет город уже был тесен для жителей, и занимаемое им пространство теперь удвоилось. Чем далее шло время, тем знаменитее делалось Верхотурье. Воеводами в нём все были люди известные — Годуновы, Барятинские, Нарышкины, Лопухин — тесть Петра. Наконец, город удостоился получить и свою собственную святыню: в 1615 году открыты были мощи святого Симеона Верхотурского.

Цветущее состояние города, продолжавшееся два с половиной века, необходимо должно было отразиться и на кабаках. Москва всегда избирала для кабаков бойкие и торговые места и потому несомненно, что и верхотурский кабак явился вскоре после основания города, и долгое время не переставал возбуждать всеобщее неудовольствие и собирал около себя пьяниц. Верхотурские воеводы Барятинский и Языков в 1623 году пишут в Москву, что с тех пор, как по указу царскому устроен на Верхотурье кабак, то верхотурские служилые люди, стрельцы, и казаки, и ямские охотники, и пашенные крестьяне на верхотурском кабаке многие пропились, а ямские охотники, пропивая, разбрелись, а пашенные крестьяне от того кабака одолжали и обнищали. Воеводы же унимать их не смеют, боясь кабацкого недобора. Царь им на это отвечает: «То вы пишите к нам, не радея о нашем деле, что кабак хотите оставити. Кабак ведь заведен не вчера, а давно, задолго до московского разорения; и до вас много воевод перебыло на Верхотурье, но никто из них о том кабаке нам не писал, а вы вместо того, чтоб искать пред прежним прибыли, хотите и старое растерять. Все, что вы пишете к нам не поделом: это — от лености, или, может быть, смотрите на Тобольск, где кабаки велено снесть, и то не образец. В Тобольске кабак был заведен недавно, а Тобольск в Сибири — первый город, и тобольские служилые и всякие жилецкие люди учали пить беспрестанно, и в Тобольске потому велено снесть кабак, чтоб сберечь наших служилых и торговых людей. А у вас на Верхотурье не одни служилые люди пьют, а есть много приезжих из разных мест Сибири, и поэтому кабак уничтожить нельзя. И как к вам наша грамота придет, вы бы заказали крепко, чтоб служилые люди, ямские охотники и пашенные крестьяне не пропивались, а и опричь тутошних служилых людей, и ямских охотников, и пашенных крестьян пить на кабаке будет кому. А затем поручаем смотреть накрепко, чтоб доходы с кабака пред прежними годами собраны были непременно с прибылью. Прежде, — продолжал царь, — для кабацкого сбора присылали в Верхотурье из Тобольска худых тамошних людей,[108] которые все ссорились с верхотурскими воеводами, да и то постоянно были прибыли, и никто не писал, чтоб снести кабак. А теперь верхотурский кабак отдан вам, а для сбора присылают голов из Казани и из Чебоксар выборных лучших людей, так как же не быть у вас прибыли? — и вам бы однолично порадети, чтоб нашей казне была прибыль».

Проходит несколько времени. Воеводу Языкова сменяет князь Пожарский, а этого — князь Семён Гагарин. 12 декабря 1628 года Гагарин пишет в Москву, что при Барятинском и Пожарском для верхотурского кабака «вино сидели и пиво варили уговорщики, посадские люди (служилые и крестьяне). Сидели они вино у себя по домам, в деревнях, и по сёлам, на Тагиле и на Невье, и, сдав часть вина на кабак, другую часть пили сами, и за это многие служилые, и посадские люди, и пашенные крестьяне стоят на правеже». За такое усердие Москва благодарила Гагарина и предписывала ему у всяких людей отобрать винные котлы в казну, запретить всем частным людям курить вино и варить пиво для казны, а вместо того устроить винную и пивную поварню в остроге, где и заготовлять казённое питьё. Предписание это послано было с казаком Туликовым, но, к счастию сибиряков, казак этот куда-то пропал, и воевода, прождав ответа до июля следующего года, пишет в Москву, что ответа на свой донос он не получал. Москва, прописав ему всё вышеприведённое, снова наказывает позаботиться, чтоб «нашему верхотурскому кабаку и нашей казне недобора не было, а казака Ивашку за утерю указа велеть бить батогами». Получив указ, воевода тотчас же принялся за дело. Котлы отобраны, строго запрещено варить пиво и курить вино, и велено всем пить на кабаке.

Новопостроенная казённая винокурня ложится новою тягостию на народ, и верхотурские крестьяне пишут царю челобитную, что устроили у них казённую поварню для варки пива и вина, и от этой поварни «им не вмочь стало жить». «Пашем мы, — говорят они, — на казну десятинные пашни, ставим казённые анбары на свои деньги, возим дрова на винокурню по полтора рубля, а нам платят по 20 алтын, да нас ещё выбирают в целовальники к винокурне, и мы вконец погибли и запустели». Усердие воеводы идёт дальше — на него начинают жаловаться головы и целовальники, и в 1635 году верхотурскому голове предписывают не давать воеводам вступаться мимо указов в таможенное и кабацкое дело, чтобы тем не произвести убыли в казне. Все эти обращения к Москве скоро умолкают. В Верхотурье, как и в других больших городах, появляется уже несколько кабаков, пьянство и азартные игры. В 1668 году тобольский воевода отдал на откуп охочим людям игры в карты и зернь. Узнал про это воевода в Верхотурье и Сургуте и пишет в Москву, чтоб и ему позволили отдать на откуп карты и азартные игры; но ему не только не позволяли этого, да и в Тобольске велели откуп отставить.

В Верхотурье начали присылать голов со стороны. От головы, присланного со стороны, нечего было ждать милости. Сначала присылали голов из Тобольска, потом из Чебоксар и Казани, а в наказе верхотурским воеводам 1687 года велят выбирать в кабацкие головы из устюжан добрых посадских людей, но потом уж голов выбирают в Москве, и на ирбитскую ярмарку для сбора винной продажи посылают Сибирского приказа оружейника Василия Шишелова, который и прежде этого был кабацким головою. Должно думать, что, приехав в Москву, он хорошо поклонился дьякам, и вот, посылая его теперь в Ирбит, пишут: «Тамошние головы, устюжане, оказались нерадивы, а он, Шишелов, оказал царской казне радение, а поручной записи по нем не сбирать для того, что в сказке он, Василий, сказал, что по нем из Ирбитской слободы, в тамошнем сборе, никто не ручается».

В 1692 году опять в Москве выбирают для верхотурского кабака голову устюжанина — посадского человека Григория Скорнякова, приводят его к вере по святой евангельской непорочной заповеди, а в товарищи ему приказывают выбрать верхотурцам целовальников, самых лучших людей. Скорнякову поручают учинить в кабацком сборе перед прежним прибыль, которая бы была «прочна и стоятельна, и всяким людям не в тягость». В 1695 году головою снова выбран был устюжанин. В 1698 году заведены были в Сибири казённые винокуренные заводы. Воеводам предписано было купить хлеба, выкурить вина, а если по смете окажется это выгодным, то продолжать это дело непрерывно, и на покупку припасов держать рублей по триста, или по четыреста, или больше. С конца XVII века массы беглых людей направляются в Сибирь. Дорога шла через Верхотурье, а потому здесь вместо одного, существовавшего доселе кабака, возникло несколько. Но в 1753 году уничтожена была верхотурская таможня, и Верхотурье стало незначительным уездным городишком с несколькими кабаками.

Так точно распространялся и укоренялся кабак по всей северо-восточной окраине Московского царства. Палицын доносил на мангазейского воеводу следующее: «Приедут, — говорил он, — самоеды с ясаком, воевода и жена его посылают к ним с заповедными товарами, с вином, и они пропиваются до нага, пропивают ясак, который они привезли, собак и бобров, и платят ясак оленьими шкурами; иные с себя и с жён своих снимают платки из оленьих кож и отдают за ясак, потому что все перепились и переграблены.»[109] Руководствуясь этими целями, воеводы, отправлявшиеся в Сибирь, возили за собой целые обозы вина. Якутскому воеводе Голенищеву-Кутузову в 1638 году велено взять с собою «для иноземных ясачных расходов сто ведер вина горячаго». В 1644 году якутскому воеводе Пушкину велено взять в Верхотурье и Тобольск «на ленских ясачных людей» сто вёдер вина горячего. Путивльский воевода Ухтомский, назначенный в 1597 году воеводою в Пустозерском остроге у самоедов, просил позволения взять с собою триста вёдер вина по подрядной цене, но ему позволили взять только пятьдесят вёдер.

В грамоте царя Василия Ивановича 1606 года Лопского погоста[110] крещёным и некрещёным лопарям сказано: «Питья к ним в лопские погосты, вин и медов, на продажу из Великого Новгорода не привозить». Грамота эта подтверждалась в 1615, 1648, 1659 годах. Но запрещение это не мешало заводить у лопарей кабаки. Царь Алексей Михайлович в 1658 году пожаловал Никону в Новый Иерусалим и в Крестный монастырь[111] в Каргопольском уезде на пропитание реку Еколгу в Еколгском уезде, и «с той реки Еколги оброк и пошлины и таможенный сбор и кружечнаго двора прибыль» велено было выложить из оклада и не брать в царскую казну. Несмотря на это, в 1665 году наехал на лопарей посадский человек Звягин, стал их грабить, и Никон жаловался на Звягина царю, ссылаясь на указ, которым у лопарей «кабацкаго питья наметывать и насильства чинить не велено». В жалобе своей Никон умалчивал, в чью же пользу шла теперь отложенная прибыль с кружечного двора. В 1686 году семь лопских погостов снова били челом, что с олонецкого и иных кружечных дворов в лопские погосты с вином, и с пивом, и мёдом целовальники ездят и тем чинят убытки и разорение крестьянам. Из Москвы пришла новая грамота: «Не ѣздить съ виномъ въ лопскiе погосты». Царь Михаил Фёдорович писал к сибирским воеводам: «А которых наших людей посылаете к татарам, вогуличам и остякам собирать казну нашу, и те люди татарам, вогуличам и остякам чинят всякое насильство и посулы берут великие, а нашей казне ни в чем прибыли не ищут; в пьянстве у вас многие люди бьются и режутся до смерти». Пушкин и Супонев доносили на воеводу Петра Головина, что торговые и промышленные люди ходят к нему на двор человека по два и по три ночью, а сходят-де от него со двора пьяны.

Воеводы, — говорил указ 1695 года, — забыв их государей крестное целование и презря жестокие указы, каковы в наказах написаны, многое вино и разные товары через указ в Сибирь провозят, и сверх того в Сибири вино курят, и тем вином многую корысть себе чинят, и на кружечных дворах вина на продажу записывают малое число, «въ годъ индѣ по двадцать и по десять, а индѣ написано въ продажѣ одно ведро, а в иной годъ ни единаго ведра продать не дали. И отъ того то государево вино оставалось, истекало и пропадало безденежно; да они жъ, воеводы, провозятъ вино и всякiе товары беспошлинно». В 1698 году послано было в Сибирь следующее наставление: «А которые питухи озадорятся и напьются пьянством безобразным, и учнут деньги, платье, товары, мягкую рухлядь своего промыслу в заклад или в мену пропивать, и таких, унимать, и, обрав его всего, в особый чулан, чтоб проспался, положить. А как проспится, по вине смотря, наказав его словами, или высечь батожьем, все ему отдать в целости, а взять только по правде, сколько он пропил, а лишняго, чего он не памятует, отнюдь не имать, и в государеву казну не класть, и гораздо смотреть, чтоб никто через свою силу не пил, и от безсмертнаго питья до смерти б не опился, и душу свою навеки не погубил».

Как видно из грамоты 1627 года цивильскому (Казанская губерния) воеводе Матюшкину, черемисы в это время платили ещё медвяный оброк и оброк с бортных ухожьев, и ни слова ещё не было о запрещении питей. Но потом татарам, мордве, черемисе, точно так же, как самоедам и якутам, приготовление домашних напитков было запрещено, а велено было им покупать вино и пиво на кружечных дворах тех городов, куда они причислены. В наказных статьях нерчинскому воеводе 1696 года было сказано, чтоб князцы[112] и служилые люди были под его царского величества высокою рукою в вечном холопстве и не смели бы держать у себя иноземного кумыса. В 1653 году велено было кликать в якутском остроге, чтоб служилые люди пив, браг и кваса хмельного безъявочно не варили и на продажу не держали, а когда нужно сварить, брали бы явку; «чтоб банные откупщики безъявочно меду не ставили, пьяного кваса дрожжеников, б<лядей> и корчмы не держали; а буде служилые, торговые, промышленные и всякие люди учнут у себя по подворьям или в торговой бане зернью, и карты, и всякою проигрышною игрою играть, и корчму и б<лядей> держать, — тех людей брать я съезжую избу». Тюменскому воеводе в 1699 году велено было поступать с корчемниками со всею жесточью.

Таким образом, к концу XVII века мы находим московские кабаки, а следовательно, и преследование корчемства, в Енисейске (основан в 1619 году), Якутске, Иркутске, Ишме, Мангазее (основана в 1600 году), Томске (основан в 1604 году), Кузнецке (основан в 1618 году), Нарыме (основан в 1595 году), Кети, Сургуте (основан в 1593 году), Берёзове (основан в 1593 году), Тюмени (основана в 1586 году), Пелыме (основан в 1592 году), Туринске (основан в 1601 году) и так далее.



<< Назад   Вперёд>>