Мама... Мама... Однажды Филька вместе с табуном спускался в хутор. На прогоне его встретил закадычный дружок — Ленька. Два сапога — пара, так их в хуторе звали. Без них не обходилась ни одна шкода. Ленька, возбужденный, совал Фильке яблоко:
— На, надкуси, сладкое страшно.
— Сам-то пробовал?
— Я и так вижу.
— В чьем саду стянул?
— Галка дала... Да ты знаешь эту яблоню, в глубине сада. Помнишь, прошлым летом трясли ее?
Филька как-то невольно даже плечами шевельнул, словно на спине до сих пор болел рубец — уж больно удачно перетянул его тогда Глеб Иванович. Тогда ребята с Филькой во главе только в азарт вошли, обтрясывая яблоню, как неслышно возле с кнутом в руках оказался Глеб Иванович. Вся братва — врассыпную... А кнут у него был не конопляный, как у всех нормальных людей, а ременный, из сыромятной кожи... Потом, вспоминая, как это все произошло, Филька ругал себя на чем свет стоит... Если бы он убегал по-над плетнем, Глебу Ивановичу за ним не угнаться бы. Тяжел казак. Да если и достал бы Фильку кнутом, то только концом, по плечам или по ногам. Так нет же, Филька вздумал показать свою прыть — сиганул через плетень. В какой-то миг сгорбатился. Вот тут-то и настиг его кнут Глеба Ивановича — считай, через всю спину плотно прилег... Не надо было выгибаться и так откровенно подставлять спину под удар. Не сообразил вовремя, свалял дурака, одним словом. Теперь-то он умнее будет, так ведь это каждый грозится после драки...
— А что, если попробовать еще раз? — соблазняя Ленька, будто угадывая мысли своего атамана, косо посматривая на Фильку.
— Жалеешь? — отозвался атаман, ему показалось, что Ленька скользнул взглядом по его спине, напоминая о прошлогодней встрече в саду Глеба Ивановича.
— Брось обижаться, — успокаивал Ленька, — я и позабыл про тот случай, мало ли их было, что ли... А этот Глеб — вреднючий казак. Он Ванюшку-дурачка крапивой стеганул...
— Когда?
— Да ныне.
— Вот зараза! Ведь грех обижать убогих.
— Идет, это значится, Ванюшка-дурачок по-над садом в своей неизменной суровой рубахе и, протягивая руку, мычит, мол, добрый дяденька, дай яблочко. А Глеб сорвал крапиву и по голым местам Ванюшку...
— Сволочь! Все, решено — трясем яблоню нынче же ночью. — У Фильки глаза горели гневом.
— А если... — несмело подал голос Ленька.
— Трусишь? — Филька-атаман в упор смотрел на своего друга.
— Не особо, но...
— Можешь не ходить со мной! — отрезал атаман.
— Куда же я без тебя. Подыхать, так с музыкой, — невесело усмехнулся Ленька.
— Только без сомнений. Засомневался, считай, поймают... Надо все точно продумать. Так просто лезть на рожон — дураков нет. Разузнал что-нибудь?
— В шалаше ночует Глеб. Рядом кобель на цепи. На ночь он его спускает.
— Да-а... — почесал затылок Филька. Потом, оживившись, спросил: — У вас чувал целый?
— Какой?
— Ну тот, в каком мать хмель хоронит.
— Кажись, в амбаре, только в дырах весь.
— Найди крепкие суровые нитки — и к темноте чтоб был мешок в порядке.
— Сделаю.
На землю спустились ранние южные сумерки. Хутор, угомонившись, отходил ко сну. Тишину нарушали лишь птичьи голоса, с хлебного поля перепела призывали: «Спать пора... Спать пора...»
Кажется, только Филька и Ленька ничего и никого не слышали. Затаив дыхание, они лежали под плетнем сада Кушнарева. С нетерпением ждали, когда он обойдет сад и уляжется в шалаше.
Вот под его тяжелыми шагами что-то громко хрустнуло. Филька тотчас шепнул:
— Яблоко раздавил... О, теперь пойдет к шалашу... Точно... Слышь, соломой шуршит, укладывается...
— Да-то, устал небось за день — время как раз передохнуть.
— Пожалел заразу... Интересно, где он кнут держит?
— Нынче он ему не понадобится.
— Ты думаешь?
— Уверен... Пора... Как договорились...
— Рванули!
Хрястнули колья плетня — и ребята уже были в саду. Быстро кинулись к шалашу, наверное, что-то придумали новое. Обычно они старались как можно дальше его обходить. А тут все делают наоборот... Кобель закружился на цепи, поднял яростный лай.
Глеб Иванович заворошился в шалаше.
Ребята, добежав до шалаша, над выходом из него растопырили горловину огромного чувала. Она как бы служила продолжением темени шалаша. Попадется ли на эту удочку Глеб Иванович?
— Растопыривай шире!.. — тревожно зашептал Филька.
— Он уже полез в чувал!.. — обрадованно отозвался Ленька.
— Хорош! Есть!.. Концы чувала из рук уползают...
— Валяй!.. Утаптывай по всему чувалу!.. Завязывай!.. Садись на него и держи...
Глеб Иванович то ли от неожиданности, то ли от испуга, можно сказать, совсем не сопротивлялся и дал возможность изловить себя таким простым способом.
Филька уже был на яблоне и тряс ее. Яблоки гулко падали на землю, словно вдали вскачь неслась бричка по кочковатой дороге.
Кобель захлебывался от лая.
Ленька вдруг заорал:
— Ой!
— Ты чего? — крикнул Филька.
— Он, зараза, сквозь мешок грызанул за... энто место...
— Не подставляй... Давай сюда!.. Собирай яблоки — в айда!
И тут послышался рев Глеба Ивановича:
— Караул!.. Грабят!.. На помощь!.. — Потом он страшно заматерился и начал грозить расправой с невидимыми разбойниками.
Хутор вдруг взбудоражился, казаки начали выскакивать из куреней на помощь Глебу Ивановичу.
Тут же хрястнули плетни, послышался топот босых ног по дороге, и все стихло. Лишь визжал от возмущения кобель и преданно терся взъерошенной шерстью о чувал, в котором бился его хозяин. Наконец он прорвал дыру, освободился из плена и начал потихоньку чертыхаться и ощупывать на своем теле ушибленные места.
Бежавшие казаки, будто спотыкаясь о тишину, останавливались, прислушивались и нехотя разбредались по своим куреням. Они уже догадывались, что кто-то над кем-то зло подшутил или по бедовой отваге залез в чужой сад и поднял этот невсамделишный тарарам.
<< Назад
Вперёд>>
