Вооруженная колония
26 мая
Мирный торговый и деловой Тяньцзинь, в котором если и велась борьба, то только между банками и различными офисами из-за коммерческих выгод и процентов, стал настоящим вооруженным лагерем.Ночью, покончив все дневные дела и выпив последний стакан новейшего нектара «сода-виски», утоляющего жажду, придающего бодрость, веселость и регулирующего самое капризное пищеварение, и вернувшись домой, тяньцзиньские джентльмены не предаются благодетельному сну и покою, предоставляя то и другое дамам, но жертвуют и своим сном и комфортом во имя героизма – защиты города и охраны дам.
После знойного, душного и тревожного дня прекрасная лунная ночь освежает своею прохладою взволнованных и утомленных тяньцзинцев.
Одевшись в костюм бура, или зверобоя, или следопыта из романов Майн-Рида и Фенимора Купера, скрестив на груди две перевязи с патронами, перекинув винчестер через плечо, заткнув за пояс револьверы, надвинув на голову какую-нибудь шляпу мрачного вида и прицепив сбоку флягу, в которую для отваги налито виски или бренди, тяньцзиньские волонтеры начинают обходить город. Кто идет пешком, кто тихо скользит на велосипеде, а кто гарцует верхом на китайской лошадке, подстриженной и подскобленной на английский лад.
Проходя мимо Тяньцзиньского международного клуба, волонтеры заглядывают в бар-буфет, подкрепляются стаканом виски-сода и снова идут на охоту за боксерами. Они отважно взбираются на городской вал и вглядываются в темный горизонт: не видать ли тревожных огней. Обходят все кварталы европейских концессий, неустрашимо погружаются в подозрительный мрак закоулков, в которых ищут таящихся боксеров, и выволакивают оттуда какого-нибудь несчастного хромого зачумленного китайского нищего, которого они бросают с негодованием.
Ночью китайцам разрешается ходить по европейским улицам только с зажженными фонарями.
До рассвета ходят патрули десантов и проносятся всадники и велосипедисты.
Но в китайских кварталах также неспокойно: всю ночь китайцы стреляют в воздух из ружей и хлопушек для устрашения врагов и ободрения самих себя.
Каждую ночь французское консульство превращается в штаб-квартиру франко-русских соединенных сил.
Дружественное нам консульство расположено на набережной реки Пэйхо, через несколько домов от русского консульства. Сзади оно примыкает к католическому монастырю и французскому главному госпиталю.
Во дворе консульства, перед высокими железными воротами на каменных столбах, стоит русская пушка, у которой дежурят русские матросы. В саду стоят казаки с оседланными лошадьми, готовые сейчас же полететь, куда будет приказано. Консульство открыто всю ночь. Это консульство и русское военное агентство неутомимо работают день и ночь.
Полковник Вогак на ночь переходит во французское консульство и постоянно совещается с консулом графом Дюшэйляром. Различные депеши и шифрованные телеграммы получаются беспрерывно. Наш агент, французский консул, русские и французские офицеры на ногах днем и ночью: никто не помышляет о сне и покое.
Темная южная ночь, не знающая сумерек, тянется долго, но зато быстро сменяется розовым утром, не задерживаемая рассветом. На крыльце консульства, в кресле дремлет бесстрашный, бессонный и бессменный дежурный – сотник Семенов. В другом кресле дремлет штабс-капитан Нечволодов, готовый каждую минуту дешифрировать телеграммы. На веранде разложены циновки, на которых как попало спят волонтеры, сменяющие друг друга для ночных обходов. Между волонтерами есть и люди почтенного возраста, желающие на старости лет вспомнить юность, и мальчики, не желающие отстать от взрослых. Приходят и уходят русские, французские и итальянские офицеры.
Только стук копыт лошади пролетающего казака, звонок велосипедиста и далекие выстрелы китайцев пугают безмолвие и тишину ночи.
Французы, русские, итальянцы, бельгийцы и датчане объединяются французским консульством. Остальные нации собираются в своих консульствах.
Нужно отдать справедливость русской, английской и немецкой колониям, которые весьма спокойно относятся к положению дел. Мужчины и дамы по-прежнему играют в теннис и раскатывают на велосипедах. Но французская колония довольно взволнована, тем более что, согласно распространенным слухам, боксеры главным образом озлоблены против французских миссионеров и решили прежде всего уничтожить французскую концессию.
Некоторые нервные дамы со своими детьми также приходят ночевать во французское консульство.
Однако не все были согласны с французским консулом и полковником Вогаком в том, что события принимают тревожный оборот даже для Тяньцзиня.
Мне рассказывали об интересном разговоре, который произошел на этих днях между одним консулом и военным. Военный говорит консулу:
– Я только что телеграфировал моему начальству, что положение дел в Тяньцзине очень опасно для иностранцев, и просил немедленно прислать подкреплений.
– А я, – ответил консул, – телеграфировал моему посланнику в Пекине, что в Тяньцзине, наоборот, все спокойно и иностранцы в безопасности.
– Ведь вы сами знаете, что это неправда. Зачем же вы так телеграфировали?
– Я не могу телеграфировать иначе. Это может не понравиться моему посланнику, который желает, чтобы все обстояло благополучно[47].
27 мая
Вечером 27 мая у французского консула, как у старшего, состоялось соединенное заседание консулов и командиров международных десантов, для обсуждения экстренного требования посланников в Пекине о присылке в столицу нового десанта для их охраны.Председателем заседания, на котором собралось около 20 человек консулов и офицеров, был старший в чине – полковник Вогак. Он же разрешил мне присутствовать на заседании как военному корреспонденту.
Были сообщены новости о положении дел. Генерал Не Шичэн два дня дрался с боксерами, которых хотел не допустить к Тяньцзиню. Число убитых в его войсках простирается до 50. Число убитых боксеров простирается, по словам китайцев, от 20 до 500. Точная цифра никому не известна, да она и не имеет значения, так как убитые боксеры, как всем известно, воскресают на третий день. Не со своими войсками отступил на восток, к военному городку Лутай. За нападение на ихэтуанцев, находящихся под особенным покровительством китайской императрицы, которая называет их в своих тайных приказах «возлюбленными сынами престола», генерал Не отрешен от должности, а два ина – эскадрона его кавалерии, дравшиеся с боксерами, отданы под суд.
Вся местность между Пекином и Тяньцзинем кишит ихэтуанцами, которые теперь распоряжаются судьбами страны. Железные дороги на этом протяжении находятся в их руках. Они разрушают полотно и сжигают мосты, станции и вагоны.
Командиры десантов: британский, японский, итальянский, австрийский и американский, в своих разнообразных тропических костюмах и касках, напоминающих древнеримские шлемы только по виду, развалившись в мягких креслах консульской гостиной, побрякивая саблями и вооружившись планами, особенной серьезностью и важностью, – полагали, что необходимо немедленно выслать потребное число людей для восстановления железнодорожного пути и для освобождения посольств сейчас же, как только путь будет в исправности.
Полковник Вогак, который в этом собрании молодых офицеров и консулов, не компетентных в военном деле, являлся единственным опытным и авторитетным лицом, сказал в ответ, что не может видеть пользы в отправлении слабой экспедиции при нынешних обстоятельствах. Менее 1500 человек не может быть выслано для исправления полотна, так как оно разрушено во многих местах. Необходимо выждать прибытия из Порт-Артура больших сухопутных сил, которые смогут рассеять скопища боксеров, восстановить спокойствие и дать надежную охрану иностранцам. Тем не менее, если командиры и консула решат отправить новые десанты теперь же, то и русский отряд примет участие в этой экспедиции, хотя, говорил полковник Вогак, он предсказывает ее полную неудачу ввиду порчи пути и малочисленности десантов. Французский консул совершенно согласился с мнением русского военного агента.
На заседании была прочитана только что полученная телеграмма английского посланника в Пекине Макдональда, который сообщал: «Положение крайне тяжелое – если не будут сделаны приготовления к немедленному выступлению на Пекин, то будет слишком поздно».
Эта телеграмма имела решающее значение. Большинством голосов было постановлено отправить на другой же день международный отряд по железной дороге в Пекин. Было также решено потребовать от чжилийского вице-короля Юй Лу, имеющего свое постоянное местопребывание в Тяньцзине, чтобы он приказал приготовить поезда для десантов. При этом было установлено, что все десанты будут приблизительно равной силы.
Россия и Франция, в лице полковника Вогака и консула Дюшэйляра, еще раз подтвердили, что хотя русско-французский отряд и присоединится к экспедиции, но они признают всю ее бесполезность при настоящем положении дел.
В заключение Вогак предложил выработанный им план обороны европейских концессий Тяньцзиня, который был единогласно одобрен и принят всеми командирами десантов. План обороны состоял в следующем.
Русские и французские посты расставлены по набережной реки Пэйхо, вдоль французской концессии. Нападение ожидается либо с противоположной стороны реки, либо со стороны китайского города. Для предупреждения первого случая на мосту, который сделан на китайских баржах и на ночь разводится, поставлена русская пушка; она может обстреливать противоположный берег и набережную китайского города. Так как китайский город непосредственно примыкает к французской концессии, то это пограничное место особенно важно и опасно: здесь поставлены два казачьих пикета, которые в случае тревоги должны давать знать во французское консульство. Все отступают также к консульству. Нападающие китайцы сейчас же попадают либо под огонь русской пушки на мосту, либо английской, поставленной в конце Таку-род и обстреливающей всю улицу, выходящую прямо на китайские кварталы.
Русские посты, обходя французскую концессию, подходят к французским постам, которые смыкаются с американскими, английскими, австрийскими, итальянскими и японскими, а последние соединяются снова с русскими. Таким образом, международная колония окружена цепью международных постов, охраняемых моряками разных наций и русскими моряками и казаками.
* * *
Первым прибыл в Тяньцзинь японский десант, затем десанты с американского и английских судов. Вице-король Юй Лу предостерег иностранных командиров от вступления в Пекин и воспретил управлению железной дороги перевозить десанты в Пекин.Узнав об этом, посланники отправили энергичную ноту в Цзунлиямынь, требующую немедленной доставки войск в Пекин. Цзунлиямынь ответил, что он даст окончательный ответ на это требование «завтра».
Тогда посланники сделали второе, еще более энергичное представление в Цзунлиямынь, в котором предупреждали китайское правительство, что если отправка войск в Пекин будет задержана, то державы пошлют в Пекин военные силы в необходимом количестве, на случай возможного противодействия со стороны китайского правительства. После этого первый десантный отряд России, Франции, Англии, Америки, Германии, Италии и Японии был пропущен в столицу, куда он вступил 18 мая.
Теперь Юй Лу предстояло пропустить в Пекин второй десантный отряд.
Он ответил консулам, что никоим образом не может согласиться на проезд иностранных войск без разрешения пекинского правительства, и при этом уведомил, что возле Тяньцзиня расположилось 5000 человек императорских регулярных войск для охраны города.
Русские морские десанты приходят в Тяньцзинь почти ежедневно, и с такой поспешностью, что иногда не успевают захватить с собою амуничных вещей и продовольствия. А между тем, ввиду обилия войск, в Тяньцзине уже теперь ощущается недостаток в хлебе. Наши моряки и казаки прежде помещались в здании, любезно предоставленном г-м Биндером, представителем французского торгового дома Оливье. Потом они перешли поближе к русскому консульству, в большой пустой дом, приготовленный для склада. Это просторное, светлое помещение вычистили, вымели, выложили циновками. Офицеры и нижние чины спят прямо на полу, по-походному. Казачьи лошади стоят во дворе французского консульства.
Другие десанты разместились по своим собственным или дружественным концессиям.
Относительно американского десанта в Тяньцзине рассказывали следующий анекдот.
Прежде чем отправить американское военное судно «Monocacy» из Шанхая в Тонку, вашингтонское правительство запросило по телеграфу командира, может ли это судно ввиду своей старости[48] благополучно дойти до места назначения.
Командир ответил, что его судно может идти только в том случае, если оно будет конвоировано другим судном. Сейчас же из Вашингтона был получен следующий ответ: «Конвой не нужен. Отправьте один «Monocacy». Если корабль может идти с конвоем, то он очень хорошо может идти и без конвоя».
Этот старый, двухколесный, деревянный пароход, вооруженный пушками, – «Monocacy», скрепя сердце отправился один и благополучно добрался до Таку.
* * *
Чудесные ихэтуанцы грозным тайфуном проносятся по несчастной стране Чжили, и без того изнемогающей уже третий год от бездождья. Выйдя из Шаньдуна, они разделились на две волны. Одна двинулась на Пекин, другая хлынула на Тяньцзинь, истребляя по пути все заморское. Сколько всех ихэтуанцев и друзей их, никто не может сосчитать. Ихэтуанцы говорят, что их 100 тысяч.Посланники неба никому не дают пощады и жестоко карают всех, кто изменил родине и вере предков.
Поэтому прежде всего должны погибнуть те, кто принял западную веру. Должны погибнуть те, кто помогал иностранцам строить дьявольскую огненную железную дорогу, кто проводил с иностранцами проволоки для молниеносных известий и кто покупал что-либо заморское или торговал им.
Вокруг Пекина ихэтуанцы уже наказали 19 городов и 243 деревни, в которых перебили или разорили около 900 семейств, поклонявшихся Небесному Владыке «Тен-Чжу» (католики), и около 125 семейств, поклонявшихся Иисусу – «Е-су» (протестанты). Убытки последователей первой веры доходят до 400 000 лан, убытки последователей второй веры – до 20 000 лан.
Станции железной дороги в Баодинфу, Фынтай, Тунчжоу, Бэйцан и Мацзяпу сожжены. 11 строителей дороги в Баодинфу пропали без вести. Богатые мастерские в Фынтае погибли – убытки составляют 200 000 лан.
Как истинные посланники неба, ихэтуанцы делают чудеса. Они не нуждаются в пище и могут не есть три дня. Щепотки риса им достаточно, чтобы подкрепиться.
Они знают чудесные снадобья, которые спасут их от всякого зла и вражеского наваждения. Например: семь сушеных кислых слив, вместе с растением тучжун, взятым на пол-ланы, и сладкой сушеной травой, взятой тоже на пол-ланы. Все вместе смешать, опустить в чан с водою и пить.
Ихэтуанцы бессмертны, и вражеская пуля их не может погубить. Хотя в недавней схватке с русскими казаками погибло несколько ихэтуанцев, но они не умерли, а только уснули и воскреснут через три дня. Если не через три дня, то через семь. А через месяц все воскреснут наверное.
Если железная дорога, железные вагоны и железные мосты разрушены одними руками ихэтуанцев; если ими порваны удивительные железные проволоки, переносящие известия; если зарево и дым пожарищ, учиненных ихэтуанцами, окутали небо от Пекина до Тяньцзина; если смелые ихэтуанцы осадили уже самих посланников в Пекине и сама старая богдыханша назвала их «своими возлюбленными сынами», – то как же не верить в силу и чудеса этих небесных посланников, которые возродят Срединное государство, прогонят ненавистных иностранцев и откроют для китайцев зарю новой жизни?
Такова была народная молва.
<< Назад Вперёд>>
