Одной из сторон жизни имперской резиденции, населенной сотнями людей, были периодические скандалы, связанные с кражами. Кражи, как таковые исключались в парадной императорской резиденции, обслуживающий персонал которой тщательно подбирался, но люди оставались людьми даже в императорской резиденции, и за 150-летнюю историю дворца в нем происходило всякое. Безусловно, скандалы не афишировались, но администрация дворца, как правило, использовала их для примерного, публичного наказания виновных и дальнейшего совершенствования правил повседневной жизни придворнослужителей.
Из архивных дел следует, что за дисциплинарные и прочие прегрешения дворцовую прислугу наказывали, как правило, отданием в солдаты, а это – тяжелое наказание. Для слуги, выросшего при Императорском дворе, оказаться в солдатской казарме было очень тяжело. В 1794 г. рассматривалось дело 19-летнего золотарного ученика Шмелева. Причиной было пьянство и прогулы. Золотарному ученику грозило отдание в солдаты, однако его пожалели, так как «он еще лет молодых»432.
Как отмечал М.И. Пыляев, в царствование императрицы Екатерины II придворная прислуга «наживалась и тащила все; государыня смотрела на эту поживу глазами доброй хозяйки. Например, при ней показывали на один обед караульного офицера во дворце 70 рублей; дворцовое серебро чистили таким порошком, что значительная часть серебра оставалась чистильщикам. Великому князю Александру Павловичу раз потребовалась ложка рому, и с тех пор в расход записывалась бутылка рому. Эта бутылка рому показывалась на ежедневный расход даже в царствование Николая: ее открыла императрица Александра Федоровна».
При Николае I ни один из таких скандалов не проходил мимо внимания императора. Более того, суть дела докладывалась императору в тот же день, пусть даже обстоятельства той или иной кражи еще не расследовали. После расследования Николай Павлович все вопросы о наказании дворцовой прислуги решал сам. При этом грозный император, обладавший «взглядом василиска», от которого некоторые наиболее сообразительные сановники падали в обморок, был безжалостен к своим слугам. Он справедливо считал, что огромное хозяйство дворца будет разворовываться, если не будет регулярно и публично демонстрироваться неотвратимость наказания даже за самые незначительные проступки. За серьезные проступки прислуга карались Николаем I безжалостно.
Еще в начале правления Николая I на законодательном уровне принят ряд решений, связанных с ужесточением наказаний персонала дворцов. В декабре 1826 г. состоялось решение по Гофинтендантскому ведомству о перемещении «истопников развратного поведения в рабочие команды мастеровых»433.
Тем не менее криминальные истории в императорских дворцах случались. Одной из первых серьезных криминальных историй царствования Николая I стало «дело о медалях» конца 1820-х гг. Несколько лакеев, «по предварительному сговору и с применением технических средств», вскрыли одну из музейных витрин, в которой хранились различные нумизматические ценности. На протяжении нескольких лет они вынесли из Зимнего дворца десятки ценнейших предметов434.
В 1839 г. было крайне неприятное дело о краже вещей в Аничковом дворце из комнат императрицы Александры Федоровны. Надо заметить, что при Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. В ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев435. Надо отметить, что в «личные комнаты» императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал. Но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее страха наказания.
Случались и откровенные вооруженные грабежи. В 1844 г., перед самым праздником Рождества, в комнату к камер-юнгферы Карповой, спавшей возле опочивальни императрицы, ночью прокрался вор с ножом в руках и стал требовать у нее денег. Камер-юнгфера, несмотря на весь ужас происходящего, не потеряла присутствия духа и, изъявив готовность дать грабителю денег, сказала, что они хранятся в соседней комнате. Выйдя, она закрыла свою спальню на ключ, находившийся в замке, и бросилась за дежурной прислугой. Люди сбежались, однако, они опоздали, поскольку вор, почувствовав неладное, выломал дверь и скрылся. Надо подчеркнуть, что описанное происходило не на постоялом дворе и не в гостинице, а в главной императорской резиденции – Зимнем дворце.
Немедленно организовали расследование. Решающую роль вновь сыграла камер-юнгфера, поскольку в грабителе она узнала одного из придворных лакеев. Тот был немедленно арестован и допрошен гофмаршалом Шуваловым. Допрос закончился безрезультатно и лакей отказался признавать свою вину. Только после личного вмешательства в эту скандальную историю Николая I, лично допросившего лакея, удалось добиться от него признания. Как выяснилось, при Дворе он прослужил уже пять лет, но при этом постепенно превратился в горького пьяницу. К 1844 г. он все пропил и опустился настолько, что покусился на «святое» – на парадные лакейские штаны с галуном, которые он заложил за 3 рубля. Поскольку приближался праздник, на которых лакей должен был служить в этих парадных штанах, а денег для их выкупа из ломбарда не было, он и решился на разбой. При этом он подчеркивал, что нож «на дело» он взял, чтобы только «попугать» камер-юнгферу. По высочайшей воле лакея-разбойника предали военному суду, который приговорил к прогнанию сквозь строй через 2000 человек и обращению потом в арестантские роты. Николай I смягчил наказание отменой телесного наказания436.
В ноябре 1851 г. во второй запасной половине похитили 12 шелковых штор с окон. Как только пропажа обнаружилась, немедленно последовал рапорт «майора от ворот» инженер-полковника Кубе на имя министра Императорского двора князя Волконского. Расследование заняло только два дня и быстро установило круг подозреваемых. После ряда допросов выявили всех участников кражи. Выяснилось, что дворцовый работник Бубнов сорвал шторы с окон, вынес их из дворца и продал неизвестным лицам по 2–3 руб. за каждую штору. Прибыль он поделил с «подельником», лакеем Абросимовым, тот сорвал две шторы. Дело доложили императору, он собственноручно написал на докладе «Судить всех военным судом».
Кем были преступники? Как следует из формулярных списков, Дмитрий Бубнов являлся работником Высочайшего двора, православным, холостым, с жалованьем в 116 руб. в год, сын мелкого таможенного чиновника. Его служба при
Дворе началась в 1841 г., куда он был определен фельдшерским учеником. В 1843 г. – произведен в фельдшера. В 1845 г. из фельдшера Бубнова перевели в истопники. Надо заметить, что в придворнослужительской иерархии превращение фельдшера в истопники было безусловным повышением, поскольку истопник вхож во внутренние помещения дворца и становился ближе «к телу» императора, чем фельдшер. Однако в 1849 г. его карьера дала трещину: Дмитрия Бубнов разжаловали за пьянство из истопников в простые работники.
Надо заметить, что за всеми придворнослужителями, подвергшимся дисциплинарным наказаниям, следил полицмейстер Боуэрского, Прачечного и Придворнослужительского домов. Он следил за холостыми, разжалованными работниками, жившими в дворцовом общежитии. Они категорически не допускались на дежурство в комнаты императорской семьи. При расследовании полицмейстер донес по команде, что Бубнов вел себя хорошо и поэтому переведен из штрафного в общее отделение холостых придворнослужителей.
Примечательно, что пострадали не только воры, но и лица, связанные с ними. Николай I лично приказал посадить под арест гоффурьера Петрова, отвечавшего за обслуживавший персонал дворца, и камердинеров Панкова и Иванова, в чье дежурство совершалась кража. Они просидели на гауптвахте две недели, пока их не освободили по личному распоряжению царя437.
Бубнова и Абросимова судил военный суд. Это был военный, но, тем не менее, суд. Он начал выяснять обстоятельства дела и задавать вопросы, поскольку не был осведомлен о нюансах придворной службы. Прежде всего, очертили круг обязанностей виновных. Как следует из ответа Придворного ведомства, обязанности лакеев, истопников и работников заключались в соблюдении чистоты комнат, в дежурстве на определенных местах с ответственностью за сохранность залов и «продовольствовании Особ и лиц». Как следует из документов, служба их оказалась достаточно тяжела, поскольку придворнослужительские вакансии часто были не заполнены, и дежурных некому сменить, поэтому они находились на постах «весьма продолжительное время». Также суд установил, что шторы провисели на окнах не менее пяти лет, поэтому были уже выгоревшие и ветхие. Хотя изначально украденные шторы обошлись казне в 398 руб., их можно было продать только за 2–3 руб. серебром за штуку.
Тем не менее воров ожидало суровое наказание, и прецеденты тому уже были. По высочайшему повелению, в декабре 1844 г. придворного лакея Алексея Тормахина предали военному суду и по его решению приговорили к телесному наказанию. 30 декабря 1844 г. в 5 часов утра в манеже Инженерного замка собрали камер-лакеев, лакеев и нижних служителей всех придворных ведомств для присутствия при исполнении приговора над лакеем Алексеем Тормахиным. В 1850 г. истопника Придворного ведомства Николая Великанова за кражу наказали шпицрутенами (три раза через 100 чел.), а потом отдали в арестантские роты.
Но в 1851 г. выяснилось совершенно неожиданное обстоятельство. Из министерских архивов извлекли два указа Екатерины II, которыми категорически запрещалось подвергать телесным наказаниям «ливрейных служителей при высочайшем Дворе». В указе от 12 марта 1765 г. приказывалось «телесного наказания не чинить, а чинить штраф, смотря по вине содержанием под арестом… на хлебе и воде… или отсылать в военную коллегию для направления на военную службу». Но, как следует из следующего указа от 6 мая 1771 г., этот указ не соблюдали. Екатерина II с возмущением пишет: «Как уведомились мы, к не малому удивлению нашему, что несмотря на сие наше повеление воля наша не исполняется, и также при дворе нашем возобновилась злая привычка ливрейных служителей бить… Все суровости от невежества, рожденные и выдуманные, через сие накрепко запрещаем под опасением нашего гнева… отнюдь никогда и ничем не бить». Нерадивых служителей она предлагала наказывать: «1. Кроткостью, если не поможет. 2. Держанием под арестом. 3. Двухсуточное сажание на хлеб и воду. Потеряв надежду… снять ливрею… и отпустить от двора или отослать в военные команды, смотря по вине его»438.
Все были озадачены, поскольку знали, что Николай I с уважением относится к своей царственной бабушке. С другой стороны, всем известно, что прислугу безжалостно наказывали. Поэтому суд немедленно начал выяснять официальный статус «ливрейных служителей», надеясь, что истопники и работники не входят в эту категорию. Однако было установлено, что «придворными служителями, именуются все лица, служащие при высочайшем дворе, которые по должности их не пользуются правом на получение за выслугу лет классного чина, а именно: камер-лакеи, лакеи, скороходы, поваренные помощники, истопники, работники и вообще поваренные служители».
Юридическую коллизию разрешил лично император. Обер-гофмейстер Шувалов доложил о проблеме государю, который лично прочел тексты екатерининских указов и «высочайше изволил собственноручно отметить»: «Отменить нельзя, но как служба считаться может только с 16-летнего возраста, то провинившуюся молодежь сих лет, подвергать детским наказаниям, для исправления, весьма можно и должно»439.
В результате по приговору суда Бубнова и Абросимова исключили из Придворного ведомства и приговорили к службе в армии рядовыми. Всех причастных к делу косвенно передавали непосредственному начальству для наказания по его усмотрению. Однако Николай I счел этот приговор слишком мягким, и 17 июля 1852 г. «Государь император собственноручно изволил написать «первых – в арестантские роты на три года, а последних – в рядовые»».
Столь суровая реакция царя, видимо, была связана с тем, что кражи во дворце в это время приняли систематический характер, и царь жестокими мерами хотел пресечь их. Тем не менее кражи продолжались, даже косвенно затрагивая самого императора. Известно, что когда однажды Император Николай Павлович потребовал сальную свечу, чтобы смазать нос по случаю насморка, то с тех пор в счетах выводилась ежедневно одна сальная свеча, якобы по требованию Государя440.
Очень любопытно «дело» истопника Киселева. Само по себе это дело граничит с безумием. Собственно история сводится к тому, что 18 декабря 1851 г. истопник Киселев, придя за жалованьем в казначейство Придворной конторы, занял очередь. Потом он взял висевшую на стуле шинель эрмитажного истопника Новикова и отправился в Апраксин двор, где тут же продал эту шинель за 5 руб. серебром. Затем Киселев спокойно возвратился в очередь. К этому времени истопник Новиков, получив жалованье, хватился шинели, и стоявшие в очереди указали на истопника Киселева. Киселев не стал отпираться и во всем тут же сознался. Оба истопника отправились в Апраксин двор, где Киселев выкупил шинель и тут же вернул ее хозяину. Несмотря на благополучное завершение этой истории, она тут же стала известна руководству Министерства Императорского двора. По традиции суть дела немедленно доложили императору, тот без всякого суда распорядился отдать истопника Киселева на 10 лет в крепостные арестанты441.
Конечно, не следует думать, что дворцовая челядь поголовно состояла из воров. Были эпизоды, когда можно было «взять» совершенно спокойно, без всяких последствий. Например, после Высочайшего выхода, который состоялся 1 января 1840 г., при уборке парадных залов слуги нашли потерянную бриллиантовую пуговицу. О находке немедленно доложили по инстанции, и выяснилось, что драгоценная пуговица была с парадного платья великой княжны Марии Михайловны. Слуг наградили «за честность»442.
Следует сказать, что это был, пожалуй, единственный случай проявления подобной честности. Во время балов украшений терялось много, поскольку не только дамы, но и мужчины были буквально усыпаны драгоценностями, однако эти потери традиционно «не находили», поскольку так же традиционно дворцовая прислуга считала эти потери своей «добычей». О том, насколько велика могла быть эта «добыча», свидетельствует французский художник О. Берне (18 мая 1843 г.): «Вчерашний бал был великолепен, – и кавалеры, и дамы являли собой нечто, усыпанное бриллиантами, не говоря уже о жемчуге и рубинах. Во время танцев или просто из-за тесноты в толпе украшения ломались, и приходилось все время наступать на жемчуг и рубины. Чтобы поверить этому, надо видеть собственными глазами»443.
На балах терялись иногда и уникальные вещи. В феврале 1903 г. во время знаменитого «исторического бала» младший брат царя великий князь Михаил Александрович потерял драгоценную большую алмазную застежку, которую он прикрепил в качестве украшения к своей меховой шапке. Застежка была «баснословно дорогой; некогда она принадлежала императору Павлу I, и вдовствующая императрица надевала ее крайне редко… Должно быть украшение упало у него с шапки во время танцев. Оба они – Мама и Михаил – были вне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числу сокровищ короны. В этот же вечер были внимательно осмотрены все залы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец от подвала до чердака, но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужно сказать, что на этих балах теряли множество драгоценных украшений, но я ни разу не слышала, чтобы хоть одно из них удалось отыскать!»444 – вспоминала сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна.
Иногда император мог простить проштрафившегося слугу. Лето 1847 г. царская семья проводила в Петергофе. Там произошел эпизод, который характеризует дворцовые нравы. В один из дней лакей Андреев, служивший при детях цесаревича Александра Николаевича, упал на балконе «в припадке падучей болезни». Естественно, его немедленно удалили из детских комнат, а взамен прислали нового лакея. Инцидент был исчерпан. Тем не менее неизвестные «доброжелатели» решили дать этому делу ход. Императору Николаю I донесли о случившемся, представив лакея пьяным. Император немедленно выговорил воспитателю Юрьевичу: «Это недосмотр и этого не должно быть ни где… что такого человека надо строго наказать: отдать в солдаты»445. Воспитатель сумел убедить императора, что его неверно информировали. Николай Павлович объяснения принял.
Однако через некоторое время, действительно, заметили пьяного лакея. Воспитатель Юрьевич в письме к цесаревичу описал это следующим образом: «После вечернего собрания, когда фрейлина графиня Гауке садилась в карету, Его Величество, вышел на крыльцо, заметил, что находящийся при ней лакей (Двора Вашего Высочества Перон) был в весьма нетрезвом виде, так, что едва держался на ногах». Император, увидев такое из ряда вон нарушение правил, «обратился ко мне с крайне недовольным видом, сказав: «Вот еще новое доказательство, в каком беспорядке прислуга Двора Его Высочества; это стыд, непростительно»». Затем Николай Павлович распорядился направить Перона в Кронштадтский линейный батальон в рядовые, и «ежели впредь узнает или услышит о таких беспорядках, то виновный так же будет отдан в солдаты»446. За слугу пытались заступиться, мотивируя заступничество тем, что у лакея Перона жена и семеро детей. Император внял просьбам и помиловал. Лакея вернули на прежнее место. Тем не менее Николай I выговорил Юрьевичу: «Мне крайне неприятно, что я должен употреблять такие меры. Ты возьми на себя, чтобы все было в порядке; сам наказывай виновных, как знаешь, лишь бы до меня не доходили подобные дрязги»447. Очевидно, что императору не доставляло удовольствия принимать столь жесткие решения, однако он был убежден, что «держать в руках» прислугу необходимо.
Наказывали и за непрофессионализм. Сохранился рапорт камер-фурьера Р. Инганио от 14 января 1884 г. Суть документа в том, что камер-фурьер неоднократно замечал небрежное исполнение «службы во время дежурства в Аничковом дворце у г. флигель-адъютантов лакея II-го разряда подвижного состава Евлампия Тимофеева». В результате рапорта лакея наказали «рублем», заменив лакейское жалованье на жалованье работника448.
Несмотря на все «показательные процессы», даже при Николае I в императорских резиденциях воровали. При либеральном Александре II эти факты только участились. Причем иногда утраты дворцовых интерьеров не всегда были связаны с банальным воровством. Например, в начале 1860-х гг. много старинной мебели вынесли из Зимнего, Таврического и других дворцов как хлам в кладовые и даже на склад императорского Александрийского театра. Это было связано с изменением приоритетов в представлениях о прекрасном. На смену пышным дворцовым интерьерам, в создании которых принимали участие ведущие художники и архитекторы своего времени, пришел буржуазный потоковый стандарт. К слову, очень удобный и комфортный. Вместо произведений мастеров-художников появилась, по распоряжению обер-гофмаршала графа Шувалова, немецкая, солидно-буржуазная обстановка из магазинов Гамбса и Тура.
Все эти «утраты» привели к тому, что когда в начале 1880-х гг. при Александре III министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков пригласил Д.В. Григоровича сделать опись внутреннего дворцового убранства, тот со свойственной писателю выразительностью заклеймил порядок, при котором допущено было кричащее безобразие – в некоторых даже парадных комнатах рядом с восхитительными вещами стояли рыночные поделки449.
Воровали и впрямую. В 1858 г. на половине великой княгини Екатерины Михайловны были похищены бронзовые часы. Вещь была достаточно объемная, но, тем не менее, ее сумели вынести из дворца450. Явно «взяли» свои. Но при этом надо учитывать, что, несмотря на почетность и ответственность службы придворной челяди, их жалованье было очень маленьким и не менялось десятилетиями. По штатам, принятым в конце царствования Александра II, лакеи получали по 201 руб. в год. Пять личных камердинеров императора Александра III имели жалованье по 144 руб. в год. Старший камердинер, как и лейб-кучер, получали по 258 руб.451 Правда, прислуге, близкой к императору, приплачивали из «комнатных сумм»: к Пасхе, Рождеству, больничные, к отпуску и пр. Но было и множество других слуг, которые этих прибавок не получали.
Возникала парадоксальная ситуация. Служащие императорских резиденций, на руках которых в фактическом распоряжении находились драгоценное имущество на многие десятки миллионов рублей, оплачивались «до смешного ничтожными окладами… Людей как бы наталкивали на злоупотребления»452.
Злоупотребления, о которых мало известно, периодически выливались в громкие уголовные дела. Одно из очередных «уголовных дел» случилось летом 1868 г., когда из молельной комнаты Большого придворного собора Зимнего дворца украли 972 руб., принадлежавших «общественной сумме» Придворного духовенства. Преступников не нашли453.
Вскоре история повторилась, только в еще больших масштабах. В октябре 1869 г. граф обер-гофмейстер Шувалов донес министру Императорского двора В.Ф. Адлербергу, что в Малой церкви Зимнего дворца из алтаря с жертвенника похищен церковный инвентарь: дискос, лжица, звездица. Все вещи серебряные, вызолоченные общим весом в 3 фунта 92 золотника. Также украдены две лампады серебряные, местами вызолоченные, общим весом 12 фунтов 17 золотников, которые значились по описи под № 4 и № 46. Все украденные вещи весили более 6 кг.454 Совершенно очевидно, что кроме веса метала, это была высокохудожественная работа. Но и это – не главное. Главное то, что кража произошла в церкви главной императорской резиденции. Причем ключ от церкви находился у истопника, который был лично известен Шувалову своей благонадежностью. Сразу же было принято решение заменить все украденные вещи до прибытия императорской семьи. Сам факт кражи негласно расследовался обер-полицмейстером и заведующим Зимним дворцом Дельсалем.
Поскольку преступника опять не нашли, то приняли только «профилактические» меры. Во-первых, поставили засовы, окрашенные под цвет дверей. Во-вторых, при отсутствии Императорской фамилии выставлялся военный пост на площадке у Малой церкви Зимнего дворца при входе на Ротонду, при приезде императорской семьи во дворец на этом посту по-прежнему стояли два часовых455.
В 1882 г. было заведено дело о краже вина из погреба Александровского дворца. В результате обыска и следствия у виноторговцев в Царском Селе и Павловске выяснилось, что из винного погреба Александровского дворца похищены 324 бутылки. Опознавал вино в ходе обыска буфетчик Бергман, «которому вполне известно, какие вина находились в Царскосельском погребе». Например, шампанское «Цесаревич» (22 бутылки) оценивалось в 4 руб. 22 коп. за бутылку, херес «Дюшеко» по 2 руб. 1 коп.456 То есть суммы, вырученные в результате кражи, превосходили уровень годового жалованья.
«Конечно, нелегко было вести дворцовое хозяйство, обширное и сложное, – писал генерал Н.А. Епанчин, – но многое в нем нуждалось в улучшении… в придворном хозяйстве… была не только небрежность, но и недобросовестность, а попытки честных людей искоренять злоупотребления встречали упорное противодействие и иногда кончались им во вред».
Кроме этого решительно прекращено «заимствование» мебели и других вещей из императорских резиденций царственной «родней». Видный чиновник Министерства Императорского двора B.C. Кривенко описывает ситуацию, когда во дворце великого князя Михаила Николаевича готовился большой прием, то «обнаружили» нехватку стульев. Управляющий великокняжеским двором Муханов послал заведующему Зимним дворцом полковнику Гернету запрос с просьбой выделить стулья. Полковник запросил по телефону решения министра Императорского двора. Последовал короткий ответ – «Не давать!» Через час по телефону была передана эта же просьба от лица самого великого князя. Министр, зная отношение к подобным фактам Александра III, ответил: «Государь повелел без его личного ведома никому дворцовой мебели не выдавать. Угодно Его Высочеству, что бы я доложил?». Немедленно послышался быстрый ответ: «Нет! Нет! Ничего, пожалуйста, не говорите». Другой великий князь Владимир Александрович использовал Большой зал Александровского дворца в Царском Селе для игры в теннис. Когда Александр III узнал об этом, то младший брат царя немедленно получил нагоняй от старшего брата457.
Дворцовые слуги, сопровождавшие своих господ в поездках за границу, не упускали возможности «подработать» контрабандой, иногда в довольно крупных размерах. Для этого имелись большие возможности, поскольку императорский поезд или яхта проходили границу империи без всякого таможенного досмотра. Сведения об этом устойчивом контрабандном канале не были секретом для руководства Министерства Императорского двора. Поскольку ближняя прислуга императорской семьи пользовалась своеобразным «иммунитетом», то решения о пресечении контрабандного канала принимались «на высшем уровне». Для решения «вопроса» требовалось личное вмешательство министра Императорского двора В.Б. Фредерикса. Министр «вышел» на вдовствующую императрицу Марию Федоровну, желая доказать ей «ненадежность прислуги, как-то упросил ее при возвращении из-за границы разрешить таможенным властям осмотреть багаж сопутствующих ее лиц». Императрица согласилась, и таможенный досмотр состоялся в Кронштадте. Осмотр показал, что прислуга вдовствующей императрицы «везла много сигар, игральные карты и разные материи для продажи. Пошлин оказалось на большую сумму», однако императрица так и не уволила «ни одного контрабандиста»458.
Воровали в императорских резиденциях и при Николае II. Иногда происходили совершенно необъяснимые истории. И с точки зрения фактографии, и с точки зрения организации охраны императорских резиденций. В качестве характерного примера можно привести эпизод лета 1904 г. К этому времени Боевая организация партии эсеров уже заявила о себе. 15 июля 1904 г. эсеры убили министра внутренних дел В.К. Плеве.
В этой ситуации нараставшего революционного террора крестьянин Архипов, 21 года, без определенного места жительства, около двух часов июльской белой ночи подошел со стороны Дворцовой площади к ограде сада Зимнего дворца, выждал пока городовой удалится в сторону Дворцового моста и лихо перемахнул через двухметровую решетку сада. В этом охраняемом саду он незамеченным провел два дня и две ночи. Днем он отлеживался в кустах, ночью гулял по дорожкам царского сада, а затем, оголодав, пролез через открытую форточку во дворец в квартиру княгини Голицыной, пробыл там около часа, и взяв кое-что «по мелочи» из вещей, вылез обратно в сад. Архипов дождался, пока городовой отойдет от ограды, и тем же путем благополучно удалился из охраняемого сада. Самое удивительное то, что через три дня он добровольно явился обратно и сдался дворцовой охране. Когда Архипов дал свои показания, все были в шоке и сначала не поверили ему, считая, что «трудно допустить возможность укрыться человеку в негустых сравнительно кустах, при таком большом числе работавших в саду людей (в саду работало 9 человек. – И. З.)»459. Однако Архипов показал место, где он перелез через ограду, и место, где отлеживался в кустах, пока садовники работали в саду. Мотивировал он свое проникновение в царский дворец тем, что собирался якобы лично просить царя «об отправлении его добровольцем в действующую армию». Случай был из ряда вон, но дело замяли и ограничились тем, что добавили еще один пост охраны около Иорданского подъезда.
Воровали и у гостей императора. В 1898 г. в Зимнем дворце у японского принца Фусими были похищены коронационные медали, подаренные принцу Николаем II. Чтобы замять позорный эпизод принцу, немедленно выдали новый комплект коронационных медалей460.
Воровали и в личных комнатах Николая II. Даже из его кабинета. Сделать это было довольно сложно, поскольку именно царские кабинеты охранялись службами государственной охраны особо тщательно. По инструкции после отбытия императора из резиденции его кабинет опечатывался и находился опечатанным вплоть до его возвращения. Накануне возвращения царя кабинет вскрывали и под присмотром чинов Дворцовой полиции прислуга, многократно проверенная, приводила кабинет в порядок. Тем не менее в декабре 1909 г. из кабинета Николая II в Зимнем дворце исчез маленький серебряный складень. С ведома Николая II, министр Императорского двора В.Б. Фредерике распорядился оставить это «без последствий»461.
Воровали во всех резиденциях. Даже в тех, в которых члены императорской семьи жили почти постоянно. В 1910 г. были украдены серебряные предметы в Гатчинском дворце462.
Самые серьезные материальные потери императорские резиденции понесли в 1917 г. Надо подчеркнуть, что растаскивание ценностей Зимнего дворца начало приобретать масштабный характер еще с лета 1917 г., когда в него переселился А.Ф. Керенский. Для его охраны в Зимнем дворце разместили караул от частей Петроградского гарнизона. Это уже не были отборные части, охранявшие Николая II. Это – революционная вольница, которая считала, что царские резиденции должны понести «материальные потери». Поначалу совершали мелкие кражи, которым по инерции придавался характер событий. Но расследование, как правило, велось формально (да и велось ли вообще) и дела заканчивались безрезультатно. 17 мая 1917 г. в коридоре Четвертой запасной половины срезали ткань с 5 секций ширм и с дивана. При расследовании справедливо предположили, что это сделали караульные солдаты. В августе 1917 г. пропало белье (простыни, наволочки, полотенца) у офицеров, квартировавших в Зимнем дворце. Тогда же срезали кожу с кресел и дивана в квартире статс-дамы Нарышкиной. 24 августа 1917 г. в помещении, отведенном для гвардейского Петроградского полка, сбили замки и похитили наволочки для матрацев и одеяла (34 шт.). Выявить виновных естественно не удалось463. 29 сентября 1917 г. из квартиры № 15 Фрейлинского коридора пропали две пары оконных занавесей. Но личные вещи фрейлины похитители не тронули. 2 октября 1917 г. унесли две полузанавески из проходных комнат бывшей половины императрицы Александры Федоровны.
Но все это мелочи по сравнению с материальными потерями в ходе штурма дворца в октябре 1917 г. Сведения об ущербе были установлены к концу декабря 1917 г., специально было сделано 66 снимков разрушений в комнатах, особо пострадавших во время штурма в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. Смотрители подчеркивали, что «в продолжении целого дня 26 октября и до полудня 27 октября 1917 г. почти во всех комнатах Зимнего дворца за весьма редким исключением произведен грабеж разного рода имущества, комнатной обстановки. А также много поломано из мебели и прочего, как просто из озорства, так и от орудийных снарядов, пулеметных и винтовочных выстрелов». Смотрителей возмущал бессмысленный и беспощадный «народный гнев». Например, упоминается, что подчас «были налицо механизмы от часов, но не было корпусов, или были корпуса, но не находились механизмы….Мелкие кусочки разбитых ваз, части бронзовых канделябров валялись в кучах мусора и разного хлама в разных комнатах дворца…. В целом ряде комнат была составлена мебель у окон и балконов для устройства баррикад. Похищены шторы, подзанавески, занавеси, драпировки… украдены даже с карнизами, шнурами, грузами и медными подвесами»464. Уносили из Зимнего дворца не только «сувениры», но и вещи «для дома, для семьи». Смотрителей дворца возмущало, что были срезаны шнуры со штепсельными вилками от настольных ламп, у некоторых канделябров разобрана проводка.
Из бильярдной комнаты Николая II украли бильярдные шары, «разгромлена кладовая, где хранились письменные приборы, умывальные, фарфоровые и др. приборы, каминные украшения. Пасхальные яйца. В № 8 камер-юнгферского коридора, где хранятся вещи, лично принадлежавшие Их Величествам… подверглись хищению… Снаряд разорвался внутри секретарских комнат в помещении Александра III….Разгромлены квартиры фрейлин… Всякого рода частичные хищения в Зимнем дворце начались с момента, когда во дворец были допущены различные общественные организации… кражи особенно усилились, когда значительное число помещений Зимнего дворца обслуживало потребности членов Временного правительства и когда во дворец на жительство переехал бывший председатель Совета министров А.Ф. Керенский, и когда с его переездом во внутренние помещения дворца были допущены войска»465.
Придворные слуги занимали важное место в дворцовой инфраструктуре. Их число определялось периодически менявшимися штатными расписаниями, первое из которых были введено при Николае I. Персонал для Мастеровой роты набирался либо из Военного ведомства, либо готовился в специальных школах из числа детей придворнослужителей. При Александре II произошла замена крепостных слуг на вольнонаемных. Характерной особенностью придворных слуг был весьма стабильный персональный состав. Во многом это связано с тем, что к будущим слугам присматривались с детства. Другим традиционным источником пополнения дворцового персонала был перевод на положение слуг отставников гвардейских полков, которые несли караульную службу в императорских резиденциях. Надо отметить, что попытки разрушить закрытую кастовую систему придворнослужителей весьма кратковременными, поскольку проникновение в столярную команду Мастеровой роты С. Халтурина показало, что из соображений безопасности, кастовость и закрытость дворцового персонала следует не только сохранить, но и поощрять.
В дни Февральской революции 1917 г., когда весь привычный мир в одночасье изменился, прислуга в Александровском дворце Царского Села повела себя по-разному. Люди есть люди. Непосредственный свидетель событий баронесса С.К. Буксгевден упоминает, что «все слуги, заботившиеся о хозяйстве, сбежали», но при этом «во дворце остались лишь члены личной свиты Александры Федоровны»466. Однако уже 16 марта «во дворец пешком вернулись несколько наших слуг, находившихся в Петрограде»467. Члены Петроградского совета, бывавшие во дворце с инспекционными визитами, пытались оказывать давление на вернувшихся слуг, всячески ругая тех «за то, что те продолжают работать на «тиранов»»468. Однако немногочисленные слуги остались на своих местах в Александровском дворце Царского Села и продолжали служить императорской семье вплоть до августа 1917 г. Однако это была только небольшая часть многочисленной касты придворнослужителей.
Требовалось решать судьбы многочисленной дворцовой челяди, рассеянной по всем императорским резиденциям, поскольку император Николай II подписал отречение 2 марта 1917 г. В Гофмаршальской части Министерства Императорского двора, отвечавшей за персонал дворцов, составили вопросы, которые уже 16 марта 1917 г. адресовали «г. Комиссару исполнительного Комитета Государственной думы». На эти вопросы достаточно быстро последовали ответы новой власти: «Должна ли Гофмаршальская часть переименовать свои официальные бланки? – Ответ последовал. – Нет. – Должна ли Гофмаршальская часть сменить печать? – Нет, только следует убрать двуглавого орла, как символ самодержавия. – Надлежит ли производить содержание гофмейстрин, фрейлинам и гофлектриссе супруги отрекшегося от престола императора Николая II? – Выплату содержания приостановить. – Надлежит ли производить содержание камер-фрейлинам и фрейлинам вдовствующей императрицы Марии Федоровны? – Выплаты производить по-прежнему. – Надлежит ли производить содержание мужской и женской комнатной прислуги Николая II и его супруги? – Содержание не выплачивать. – Надлежит ли производить содержание мужской и женской комнатной прислуги Марии Федоровны? – Производить по-прежнему»469.
Как следует из этого документа, «репрессии» со стороны новой власти коснулись только окружения Николая II. Прислугу же императрицы Марии Федоровны никто не тронул и не ущемил.
<< Назад Вперёд>>
