При каждом из российских императоров постепенно складывался круг «своей» дворцовой прислуги. Слуг во дворце было немало, но «своих» было, как правило, не особенно много. «Своими» слуги, как правило, становились после многих лет, а то и десятилетий работы в императорских дворцах. Однако те или иные жизненные ситуации довольно четко выявляли этот узкий круг доверенных слуг, имевших разные специальности и специализации.
Во-первых, это были штатные или комнатные слуги. Их назначали к будущим монархам, когда те еще были детьми, позднее они сами отбирали тех слуг, которым, безусловно, доверяли. Дочь Николая I в записках упоминает, что каждая из великих княжон «имела камердинера, двух лакеев и двух истопников. Общий гофмейстер следил за служащими, к которым причислялись два верховых для поручений. У мадам Барановой, кроме того, был еще писарь для бухгалтерии. К тому же у каждой из нас был свой кучер»368.
Когда дочери Николая I подросли и выходили замуж, то часть их штатной прислуги отправилась вместе с ними за пределы России. Русские принцессы, как правило, не забывали своих верных слуг. Великая княгиня Ольга Николаевна упоминает, что, когда она вышла замуж, ее кучер Шамшин отправился вместе с ней в Штутгарт. Он прослужил своей хозяйке 37 лет и умер в 1873 г.: «Я посещала его во время болезни. Единственное, что ему ставилось в Штутгарте в минус, было то, что он давал слишком много овса своим русским лошадям»369, – писала Ольга Николаевна.
При последней императрице Александре Федоровне состояло шесть горничных. Старшая из них, Мадлена Занотти, итальянка по происхождению, принадлежала к семье, издавна состоявшей на службе у великих герцогов Гессенских. Луиза Тутельберг, которую все звали Тутель, стояла на втором месте, она была родом из Прибалтийского края. Эти две горничные жили на втором этаже Александровского дворца, их комнаты располагались через коридор от комнат великих княжон. Им подчинялись еще четыре помощницы-камеристки, в обязанности которых входило одевать и раздевать императрицу, они служили при Дворце посменно, по три дня в неделю370. Несмотря на статус камеристок, это были девушки из небогатых, но дворянских семей. Имена их известны. Самой любимой была Александра Тегелева, которую все звали Шурой. Двух других звали Елизавета и Нюра371.
Во-вторых, ограниченное число слуг сопровождало своих хозяев во время путешествий. Их было немного, но они должны были обеспечить царю необходимый комфорт.
М.Ф. Занотти
Например, в последнюю поездку Александра I на юг России осенью 1825 г. императора вез его кучер Илья Байков372, который прослужил императору почти четверть века, сопровождая его в многочисленных поездках. Николая I в поездках сопровождали гоффурьер Д.Г. Бабкин, метрдотель Ф.И. Миллер, камердинеры Анисимов и Федоров и четыре лакея373. Когда в 1844 г. Николай I посетил Англию с официальным визитом, то вся прислуга, обслуживавшая как самого императора, так и его свиту, не превышала двадцати человек374.
Появление поездов и больших яхт позволило увеличить число сопровождающей прислуги, однако, и в этих случаях были определенные лимиты. В 1861 г. императрицу Марию Александровну, впервые отправившуюся в новую императорскую резиденцию на крымском побережье – Ливадию, сопровождали две камер-юнгферы (в том числе Макушина), камердинер Кадыков, парикмахер Греф, лакей, гардеробский помощник Волков, лакей Остапенко, гладильщица Захарова375. Всего 8 человек.
В 1888 г. во время путешествия Александра III по финским шхерам на яхту «Александрия» было взято всего 10 человек
прислуги: гоф-фурьер Максим Михайлов, два лакея I разряда (Иван Ивушкин и Иван Линдгольм), лакей II разряда (Иван Долгов), чернорабочий при буфете (Сергей Михайлов), старший повар (Михаил Мудров), французский пирожник (Луи Басселе), повар I разряда (Никандр Семенов), повар II разряда (Матвей Федоров), чернорабочий при кухне (Зиновий Егоров)376.
Когда в 1890 г. в распоряжении царской семьи появилась первая яхта океанского класса «Полярная звезда», то кроме прислуги на яхту стали брать и музыкантов (50 человек музыкантов и 5 человек певчих). Для императорской прислуги на яхте предусматривались специальные помещения: на второй палубе устроили общую каюту «для Императорской прислуги II класса на 16 человек». Примечательно, что именно из этой каюты устроен вход «в Императорское багажное отделение». Таким образом совершенно закрывался доступ к царским вещам посторонним. Были устроены отдельные каюты для мужской и женской «императорской прислуги слуги I класса». Более того, у мужской части императорской прислуги I класса была даже своя кают-компания377.
Аналогичные условия создавались для прислуги и на императорской яхте «Штандарт». На эту яхту для обслуживания императорской семьи и примерно десяти человек ближайшей свиты брали около 50 лакеев I-, II-и III-го класса. Следует подчеркнуть, что лакеи 1-го класса обслуживали только императорскую семью, лакеи II-го класса — их ближайшую свиту и лакеи III-го класса обслуживали «прочих сопровождающих». Более того, поскольку «Штандарт» была крупнее «Полярной звезды», то на борт брали больше прислуги, а число музыкантов и хора доходило до 100 человек.
Примечательно, что дворцовая прислуга была представлена и на коронационных торжествах. Это – официальное действо, поэтому число прислуги, участвовавшей в коронационных мероприятиях, было велико. Причем слуги участвовали и в самом главном действе – торжественном шествии в Успенский собор Московского Кремля. Их место в общем «строю» жестко определялось, как придворными церемониймейстерами, так и «примером прежних лет».
В «Высочайше утвержденном церемониале торжественного восшествия в Первопрестольный град Москву и Священнейшего коронования Е.И.В. государя императора Николая Павловича, самодержца Всероссийского» упоминались следующие категории слуг: камер-фурьер, придворные лакеи, камер-лакеи, скороходы и камер-казаки.
В парадном шествии камер-фурьер ехал верхом, а за ним пешими следовали 60 придворных лакеев, 6 камер-лакеев и 6 скороходов; все по два в ряд в парадных ливреях. Императриц сопровождали их телохранители – камер-казаки в парадном одеянии378. Следует также отметить, что именно Николай I положил начало традиции троекратно кланяться народу с Красного крыльца Грановитой палаты. Потом этот царский поклон стал традицией, зримо демонстрируя связь династии с народом.
Кроме прислуги, участвовавшей в церемониальных торжествах, с членами императорской семьи ехала и их ближняя прислуга. Дел наваливалось очень много. Здесь и ответственнейшее мероприятие государственного уровня, и новое временное жилье, и множество других проблем, которые надо было решать «здесь и сейчас». Николай II на коронацию 1896 г. взял с собой в Москву 10 человек ближней прислуги: трех камердинеров, шестерых рейнкнехтов и одного работника. Императрицу Александру Федоровну сопровождало 18 человек: камер-фрау, две камер-юнгферы, камер-медхен, гладильщица, три комнатные женщины, два камердинера, гардеробский помощник, три камер-казака, три лакея I разряда и один работник. У вдовствующей императрицы Марии Федоровны в ближней прислуге было 19 человек379.
Как простолюдины «устраивались» на столь престижную работу? Варианты были очень разные, как это всегда происходит в жизни. Но вплоть до 1880-х гг. служба при Дворе по большей части носила, как уже говорилось, наследственный характер. Дети дворцовой челяди рождались и вырастали в императорских резиденциях, со временем замещая своих постаревших родителей. В последней четверти XIX в. этот порядок постепенно уходит в прошлое. Во дворцы приходило все больше людей «со стороны». Среди них были определенные категории, представителей которых охотно брали в императорские дворцы. Как правило – отставники гвардейских полков. Бывших унтеров, прошедших гвардейскую школу жесткой дисциплины, чинопочитания и воспитанных в верноподданнических традициях охотно брали на руководящие должности низового звена. Некоторые из этих служак делали себе карьеру при царской семье.
Один из мемуаристов описывает свою карьеру следующим образом: ему, гвардейскому унтеру, накануне окончания службы предложили перейти на службу к великому князю Павлу Александровичу. Он согласился и несколько лет безупречно служил своему хозяину. Однако, после того как Павла Александровича выслали из России, лишив всех должностей за морганатический брак, унтер оказался не у дел. Но бравого унтера не забыли. Вскоре его вызвал к себе старший брат великого князя Павла Александровича, великий князь Сергей Александрович. Он обещал верному слуге при первой возможности определить его снова на место в Придворное ведомство. Более того, в 1903 г. во время Саровских торжеств великий князь доложил о судьбе унтера Николаю II: «Император Николай II выразил свое изумление по поводу моего неустройства и посетовал на то, что никто не сказал ему об этом раньше. Тотчас же состоялось распоряжение принять меня на службу ко Двору. После соответствующих переговоров со стоявшим во главе Гофмаршальской части графом Бенкендорфом и его помощником Аничковым я принят был на службу вице-гоффурьером»380.
Еще одной из особенностей взаимоотношений слуг и хозяев было то, что слуги считали своим долгом и правом «принимать участие» в важных событиях в жизни их хозяев. Когда в 1830 г. Николай I посетил Москву, то к обеденному столу пригласили не только высших сановников, но и «старых слуг царских, доживавших свой век в отставке»381. Когда в 1845 г. стало известно, что дочь Николая I великая княжна Ольга Николаевна выходит замуж, то со всех сторон посыпались поздравления, в том числе и от слуг. Спустя десятилетия жизни в Германии, Ольга Николаевна благодарно упомянула, что «в России слуги принимают участие в семейных событиях, как нигде в другой стране, – я была тронута их радостью, они целовали мне руку, а моему жениху плечо»382.
При Дворе у членов Императорской фамилии бытовало обобщенное название всех дворцовых слуг – их называли «люди». Именно так слуг называли в дневниках и мемуарах и царственные хозяева. При этом слово не несло особой эмоциональной или сословной окраски. Это было просто обозначение «своей» прислуги. В первый день рождения императрицы Александры Федоровны в России в апреле 1895 г. Николай II записал в дневнике: «После кофе принимали всех садовников с фруктами и цветами, а также большую депутацию от людей (выделение мое. – И. 3.) Двора, кот. поднесли каждому из нас по иконе. Камер-фурьер Герасимов сказал очень трогательное приветствие». В декабре 1904 г. царя на именины поздравили «люди и садовники». Когда царская семья уезжала в Германию осенью 1910 г. для лечения больной императрицы Александры Федоровны, то все слуги «разделяли беспокойство о ее здоровье; они стояли на лестнице, и Их Величества, проходя, с ними прощались: все целовали Государя в плечо, а Государыне руку»383. Во время празднования 300-летия династии в феврале 1913 г. «на пути в церковь, все наши люди конюшенной части и загородных дворцовых управлений поднесли нам иконы и хлеб-соль». В октябре 1915 г., когда Николай II получил орден Св. Георгия IV степени, то он отметил в дневнике, что «все наши люди трогательно радовались и целовали в плечо».
Еще раз надо отметить, что «ближние» слуги работали рядом со своими хозяевами десятилетиями, и причем многие из них так и не обзаводились собственными семьями. Особенно это было характерно для женской прислуги. Камер-юнгфера последней императрицы Александры Федоровны Меделайн Занотти прослужила у нее целых 25 лет, так и не выйдя замуж384.
Случалось и так, что слуги в ближайшем окружении царя внезапно по императорской воле резко меняли свою судьбу. В ноябре 1848 г. Николай I «высочайше повелеть соизволил»: «Уволить от дежурства на три месяца» истопника комнат Его Величества Павлова, изъявившего желание обучаться морской живописи у профессора Айвазовского, а вместо него выбрать на сие время из находящихся при передних комнатах надежного и исправного истопника, без причисления к комнатам Государя императора». Вместо Павлова подобрали истопника Чернышева, которого «снабдили нужным платьем». Он был представлен «на смотр Его Светлости г. Министру императорского двора». Павлову сообщили, что он должен явиться к Айвазовскому 15 ноября 1848 г. через три месяца 6 февраля 1849 г. Министр распорядился продлить Павлову отпуск еще на три месяца385.
Несколько замечаний, связанных с этим фактом. Во-первых, то, что царского истопника высочайшим повелением определяют в ученики к Айвазовскому, беспрецедентно. Видимо, истопник сумел убедить Николая Павловича в своих талантах. Во-вторых, то, что новый истопник, прежде чем приступить к обязанностям, был лично «отсмотрен» министром Императорского двора князем П.М. Волконским весьма характерно, поскольку наглядно показывает, как тщательно подбиралась прислуга в «Собственные комнаты». И, в-третьих, за истопником было сохранено его штатное место.
Определенным «моментом истины» становилась смерть императора. Смерть уравнивает всех, и умирающие императоры, если была такая возможность, прощались одинаково и с сановниками, и со слугами. Когда в феврале 1855 г. умирал Николай I, то он счел своим долгом проститься «с министрами, слугами, дворцовыми гренадерами»386. А в завещании, составленном еще в 1844 г., царь отдельным пунктом упомянул своих «ближних» слуг: «Ст. 12….желаю, чтоб всей Моей комнатной прислуге, верно и усердно Мне служившей, обращены были их содержания в пансионы. К сей же прислуге причитаю лейб-рейнкнехтов и кучера моего Якова»387.
Следует также отметить и то, что дворцовая прислуга «по должности» была очень хорошо информирована обо всем, что происходило во дворце. Слуги владели не какими-то сиюминутными фактами и слухами, а фактически вели многолетний «мониторинг» информации, касающейся первых лиц империи. Особенно тщательно собиралась информация, связанная с жизнью императорской семьи. Князь П.А. Кропоткин, служивший во дворце камер-пажом, был поражен тем, что «придворные лакеи тогда рассказывали нам – желали мы их слушать или нет – скандальную придворную хронику. Они знали решительно все, что происходило во дворцах. То была их среда….Система шпионства, практикующаяся во дворце, а в особенности вокруг самого императора, покажется совершенно невероятной непосвященным…»388.
Об осведомленности слуг было прекрасно известно и чиновникам III Отделения, одному из которых принадлежит следующая фраза: «Слова и мнения Его Величества должны быть известны нашему отделению. Разве иначе можно было бы вести такое важное учреждение, как государственная полиция? Могу вас уверить, что ни за кем так внимательно не следят в Петербурге, как за Его Величеством»389. Дворцовая прислуга была надежнейшим источником такой информации.
Примеры того приводят мемуаристы. После гибели Александра II в 1881 г. от рук революционеров-террористов в Петербурге была создана антитеррористическая организация «Священная дружина». Эта «подпольная» организация аристократов была дилетантской и активно привлекала прислугу в качестве осведомителей. Например, недалекий лакей обер-гофмаршала А. фон Гроте пытался даже шантажировать хозяина: «Ему давали бы определенную сумму ежемесячно, если бы он подслушивал и давал сведения обо всех разговорах, ведущихся у Гроте»390.
<< Назад Вперёд>>
