История формирования многих придворных чинов весьма причудлива и имеет свою историю. На протяжении XVIII в. многие придворные чины со временем изменили свой класс. К концу XVIII в. завершается процесс «блуждания» придворных чинов по классам «Табели о рангах». Они были закреплены придворным штатом от 30 декабря 1796 г.
Иерархия придворных чинов, отвечавших за ведение огромного хозяйства Императорского двора, начиналась с должности обер-гофмаршала. Этот придворный чин соответствовал II классу «Табели о рангах». Это была ключевая фигура, принимавшая стратегические решения, связанные с содержанием и развитием дворцового хозяйства. По должности обер-гофмаршал ведал и придворными служителями. Последними сановниками, занимавшими эту должность, были князь А.С. Долгорукий (1899–1912 гг.) и граф П.К. Бенкендорф (1912–1917 гг.).
Не всегда, однако, обладатели придворных чинов назначались на «профильные» придворные должности. Известны случаи, когда на эти должности назначались не придворные, а военные чины (даже не имевшие дополнительно придворных чинов). При вступлении Александра III на престол гофмаршалом назначается полковник и флигель-адъютант князь B.C. Оболенский. После его внезапной кончины на эту должность пригласили Свиты Его Величества генерал-майора графа А.В. Голенищева-Кутузова (ранее занимавшего пост военного агента в Берлине), сестры которого давно состояли фрейлинами при жене Александра III Марии Федоровне. На место умершего Голенищева-Кутузова назначили графа П.К. Бенкендорфа, имевшего на то время лишь чин капитана. В результате придворная должность гофмаршала со временем принесла ему звание генерал-адъютанта.
Должность гофмаршала, соответствовавшая придворному чину III класса, существовала при Императорском дворе относительно недолго: с 1891 по 1912 г. С 1891 по 1899 г. гофмаршалы возглавляли Гофмаршальскую часть Министерства Императорского двора, затем с 1899 г. руководство этой структурой перешло в руки обер-гофмаршалов.
Важнейшим преимуществом придворных чинов считалось то обстоятельство что их обладатели имели возможность постоянно и тесно общаться с представителями царствующего дома. Хорошо зная ситуацию, государственный секретарь А.А. Половцов в разговоре с Александром III имел все основания сказать: «У нас в России всегда будет сильно слово того человека, который имеет к Вам личный доступ».
Непосредственным и повседневным руководством хозяйственными структурами Императорского двора занимались камер-фурьеры. Именно они были «рабочими лошадками», делавшими всю черновую работу. В обязанности камер-фурьеров входило ведение особых камер-фурьерских журналов, в которых изо дня в день отмечались все события при Императорском дворе. Камер-фурьеры награждались чином VIкласса без права дальнейшего производства.
Далее в придворной иерархии чинов шли гоф-фурьеры, они непосредственно руководили всем штатом прислуги. Гоф-фурьеры получали чин IX класса через 10 лет службы и далее в чины не производились. Чины камер-фурьера и гоф-фурьера считались не придворными, а при Высочайшем дворе. Именно на гоф-фурьеров, кроме прочего, возлагалась ответственность за «целость и чистоту мебели и убранства в Зимнем дворце»323.
Некоторые из гоф-фурьеров в силу близости к императорам пользовались влиянием, несмотря на свое относительно скромное положение в дворцовой иерархии. Например, в период правления Александра III обязанности гоф-фурьера выполнял РН. Ингано. На множестве хозяйственных документов, хранящихся в архиве (РГИА), остались его подписи на многочисленных хозяйственных счетах. В Александровском дворце Царского Села в мемориальном кабинете Александра III вплоть до начала 1930-х гг. на одной из стен висела картина с подписью «Столовая наследника в Берестовце с портретом буфетчика Романа Николаевича Ингано. 1877/78 гг.». Как свидетельствует из подписи, Ингано сопровождал цесаревича на Русско-турецкой войне, а это не забывается.
Во время войны буфетчика еще попросту звали Remond´ом и в Рущукском отряде он проявлял чудеса энергии. В августе 1877 г. великий князь Сергей Александрович отметил «великолепный завтрак», при организации которого «Remond отличился, нас было за столом около 80 человек»324. О нем упоминает в «Письмах с Рущукского отряда» и граф С.Д. Шереметев: «14 июля 1877 г. Вчера приехал сюда флигель-адъютант Чингиз-хан и аничковский Remond Ingano»325. В сентябре 1877 г. Remond кормил великих князей за ужином шампиньонами, которых «замечательно приготовил»326.
Колоритное описание Ингано оставил чиновник Министерства Двора B.C. Кривенко. Тогда обер-гофмаршалом был Э.Д. Нарышкин, сын многолетней любовницы Александра I, и камер-фурьер по хозяйственной части Ингано «всегда юлил и неумолчимо тараторил по-французски с заметным итальянским произношением …Небольшого роста, черный как жук, с длинными бакенбардами и бритыми усами, кругленький, в синем вице-фраке итальянец. Подкарауливал Нарышкина, старался не оставлять его одного и на правах не то прислуги, не то не то знатного иностранца, не признававший для себя закрытых дверей. Ингано когда-то служил метрдотелем у гр. Воронцова-Дашкова и обошелся ему дорого, затем переходя от одного вельможи к другому до Аничковского дворца ко двору наследника и здесь сумел укрепиться. Со вступлением на престол Александра III он перешел к Большому Двору, где быстро акклиматизировался, постиг все уловки придворнослужителей и познал все возможности благополучия, открывавшиеся для сметливого, находчивого камер-фурьера по хозяйственной части с неограниченными точно обязанностями и правами. Он не справлялся, уполномочен ли на такую-то бумагу или на такой-то заказ, а действовал, свершал. В случае запроса слышалось его авторитетное, смело-решительное объяснение необходимости поступить именно так, как сделал он. Ингано забегал со своими докладами не только к Нарышкину и Воронцову, но и в царские комнаты. Ходили слухи, что камер-фурьер стал загибать большие деньги не только на кухонных доходах, но и на разного рода суточных, кухонных, свечных и других выдачах из имевшегося у него аванса, для удовлетворения, так сказать, неотложных запросов дня. Разные мелкие чины, командированные в Гатчину или Петергоф, …а также придворнослужители строили свое временное благополучие на добавочных придворных суточных. Более проворные, не стеснявшиеся, шли на поклон к Ингано, который снисходил к просьбам, устраивал им денежные отпуски по своему усмотрению. Наиболее предприимчивые получали порционные и деньгами и натурой, смотря по благоволению Ингано.
У нас, у русских, легко накладывается клеймо казнокрадов на людей, стоящих близко к хозяйственным операциям. Зная эту национальную повадку, я с особенной осторожностью отношусь к подобным слухам. Мне сдавалось, что Ингано руководило не коростылюбие, а жажда власти. Он наслаждался возможностью оказывать покровительство офицерам, чиновникам; горделиво, с высоко поднятой характерной головой, этот не вполне удавшийся Рюи Блаз, скользил по дворцовому паркету, величаво принимая низкие поклоны придворнослужителей, казаков, фельдъегерей и как свой человек входил к министру, появлялся перед царем. Сколько я мог понять честолюбивого итальянца, все это его тешило, но далеко не удовлетворяло; по некоторым намекам можно было думать, что у него роятся планы о расширении поля своей деятельности, связанной пока лакейским в сущности официальным его положением. Его подрезала хроническая болезнь, он должен был покинуть службу и вскоре умер»327.
В результате Ингано сделал довольно успешную служительскую карьеру – лакей, буфетчик, рейнкнехт, гоф-фурьер. После смерти Александра III он некоторое время служил камердинером Николая II. Как мы видим, главным «трамплином» для карьерного «рывка» честолюбивого Ингано стала должность царского буфетчика, максимально приблизившая его «к телу» будущего императора.
<< Назад Вперёд>>
