Александр Котцов, комиссар танкового разведбатальона
Часто спрашивают, что собой представляли наши танки того периода? Отлично помню их. На вооружении разведывательного танкового батальона были БТ-7. Это была бронированная гусеничная однобашенная машина, работающая на бензине с водяным охлаждением. По хорошим дорогам передвигалась и на колесном ходу, развивая довольно большую скорость. Вооружена она была 45-миллиметровой пушкой и тремя пулеметами.
Японцы тогда таких танков не имели. Их боевой парк лишь наполовину состоял из машин, вооруженных пушкой. Остальные имели только пулеметы.


Танк БТ-7
Танк БТ-7

Советские танкисты, представленные к званию Героев Советского Союза за бои на Халхин-Голе. Второй слева — А. В Котцов, первый справа — В. А. Концов
Советские танкисты, представленные к званию Героев Советского Союза за бои на Халхин-Голе. Второй слева — А. В Котцов, первый справа — В. А. Копцов

Мы очень любили свою «бэтэшку». Да и нельзя было не уважать эту машину. На ней мы проделали восьмисот­километровый марш по безводной монгольской степи и солончаковым болотам, придя без потерь в район боевых действий. На этом же танке в погруженном состоянии перешли по дну быструю и своенравную реку Халхин-Гол.
Мы смело появлялись на вражеской территории, ведя единоборство с японскими танками и артиллерией. И бронемашины наши тоже были неплохие. Их имела дозорная служба, ими прикрывались стыки между частями. Они отлично взаимодействовали с монгольской кавалерией, умело сочетаясь с ее боевыми порядками. Монгольские цирики наши бронероты называли бронеэскадронами.
Можно привести немало примеров, характеризующих силу и мощь танков того периода. Попробую рассказать один из них.

В ходе атаки танк капитана Копцова Василия Алексеевича с заклиненными скоростями остановился на поле боя совсем недалеко от переднего края противника. От нас он оказался закрытым сопкой. Японцам очень хоте­лось захватить целехонькую, несгоревшую боевую маши­ну. Около суток отважные танкисты находились под ружейным, пулеметным и минометным огнем противника. Экипаж решил держаться до последнего, погибнуть, но не сдаваться. Редкий, экономный, но точный пулеметный огонь косил вражеских солдат, приближавшихся к осажденной машине. Но час от часу положение осложнялось.
Кончились снаряды, от перегрева вышли из строя пулеметы. Японцы поняли, что экипаж вести огонь не может, и решили взять его «живьем», то есть утащить танк вместе с экипажем в свое расположение. Осторожно подкрадываясь, подвели свой танк-тягач, зацепили тросом и сдвинули с места наш БТ-7. В это время заклиненные скорости танка освободились, и мотор завелся. Этого то и надо было нашим танкистам. Они включили скорости, и боевая машина рванулась вперед, увлекая за собой японский тягач.
Мы, обнаружив пропавший танк Василия Алексеевича, готовили операцию по его спасению, но теперь необходимости в этом уже не было. Экипаж, измученный от напряжения и жары, своим ходом вернулся в расположение наших частей с интересным трофеем — японским танком-тягачом.
Так и не удалось японцам взять в плен советский танк.

БТ-7 капитана Копцова после боя. На баш­не видны многочисленные следы пулевых попаданий
БТ-7 капитана Копцова после боя. На баш­не видны многочисленные следы пулевых попаданий

Все долго «любовались» вернувшимся «пленным». Его броня была вся избита расплющенными медными пуля­ми крупнокалиберных пулеметов, на солнце она блестела как золотая. Черным от пороховой копоти и переживаний казался экипаж — частица золотого фонда нашей армии. За этот и другие подвиги В. А. Копцову было присвоено звание Героя Советского Союза.
Говоря о наших танках того периода, нельзя не упомянуть о танках Т-26-огнеметчиках.
Когда советско-монгольские войска, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, завершали его окружение, отдельные узлы сопротивления японцев были сильно укреплены, враг отчаянно сопротивлялся, приходилось выбивать его буквально из каждой щели. Вот здесь-то и пригодились наши огнеметные танки. Под­ходили они — и горела боевая техника врага, полыхали его инженерные сооружения, земля и все находящееся вокруг, взрывались склады боеприпасов. Иными слова­ми, врага выжигали. Солдаты противника выскакивали из самых глубоких нор, бросая все, разбегались, куда мог­ли.
.... Много хлопот, смекалки и солдатской изобретательности потребовалось от личного состава батальона при подготовке к форсированию танками Халхин-Гола по дну. Это был настоящий, никем подробно не описанный под­виг. Мостов через быструю и многоводную реку с высокими берегами в то время не сооружали. Имеющиеся понтоны небольшой мощности не обеспечивали пере­правы танков и боевой техники. Искали выход.

Трудно сейчас сказать, кому принадлежала инициатива, но она вскоре стала всеобщей, охватила всех — форсировать своенравную реку по дну, провести танки в по­груженном состоянии. На каждом танке стояли железные печи «НЗ». Из них смастерили цилиндры, которые удлиняли выхлопные трубы танков и выходили из-под воды, как перископы подводной лодки. Все люки танков задраили брезентом, щели зашпаклевали солидолом. В темное время проводились пробные погружения, вброд из­меряли глубину реки, делали выходы на противоположном высоком берегу. Стальной трос служил ориентиром для движения танков под водой.
Все было предусмотрено: и скорость движения на разных участках переправы, и управление при быстром течении, и меры безопасности, если танк заглохнет на се­редине реки. Мы не могли учесть, пожалуй, только одно­го: ночью в горах выпали ливневые дожди. Вода к утру поднялась почти на полметра. Выхлопные трубы с удлинением оказались короткими. Что делать? Танки один за другим подходили к реке. Наступили сумерки. Не обладай командир батальона известной выдержкой, при­шлось бы переносить переправу. Значит, отсрочка операции. Но Григорий Яковлевич Борисенко решил по-иному — приказал использовать все железо, вплоть до консервных банок, но удлинить трубы и приступить к пере­праве в указанное время. Твердая воля здесь имела решающее значение. Один за другим погружались танки в быстрый Халхин-Гол. Трудно передать все наши волнения и радость, когда первый танк появился на противоположном берегу.
Батальон успешно выполнил поставленную задачу. Танки были переправлены там, где их не ждал противник.

Еще не успели обсохнуть машины, как сразу же началась боевая разведка. Каждому экипажу по нескольку раз в день приходилось встречаться с врагом. Нагрузка была большая, тем более, что стояла жара, летел в смотровые щели песок, не бездействовали авиация и артиллерия противника.
В одном из таких рейдов пять танковых экипажей под моим командованием в глубине обороны противника на­ткнулись на позиции дивизиона дальнобойной артиллерии японцев, который очень беспокоил наши войска. При стремительной танковой атаке вражеские артиллеристы не успели сделать ни одного выстрела. Четыре пушки были выведены из строя, а расчеты дивизиона, укрывшиеся в окопах вблизи орудий, подавлены пулеметным огнем и гранатами членов экипажей, вышедших из танков, оставив в машинах по одному человеку. Это был рис­кованный шаг, но необходимый.

Трофейное японское орудие
Трофейное японское орудие

Окончательно уничтожить вражеских артиллеристов, взять «языка», прицепить исправные пушки к танкам, по­грузить на броню танков оборудование наблюдательно­го и командного пунктов можно было только выйдя из машины. Первым это сделал я, за мной последовали другие экипажи. Под свист вражеских пуль устранили некоторые неисправности в ходовой части, полностью уничтожили артиллерийский командный и наблюдательный пункты, а их оборудование — стереотрубы, буссоли, морские перископы и имущество связи — уложили на броню танка. Сзади прицепили исправные японские орудия. Все это под одобрительные и восторженные возгласы нашей пехоты было прибуксировано к нам. В итоге без потерь разгромили артиллерийский дивизион противника, который очень мешал замыканию кольца окружения.

Было и так. Нашему батальону приказали разведкой боем вскрыть огневую систему вражеской обороны. Не­сколько десятков танков на больших скоростях устремились на окопавшегося противника. Танковой атакой руководил командир батальона Григорий Яковлевич Борисенко. Я со своим экипажем был на правом фланге. Японцы открыли бешеный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь. Один из идущих впереди танков загорелся, это был танк командира батальона. Мы видели, что экипаж сумел выскочить из горящей машины. Рискуя быть подбитыми, совместно с другим экипажем нам уда­лось перейти на малую скорость, почти на ходу подобрать товарищей, в том числе и всеми уважаемого комбата. Григорий Яковлевич в обгорелом комбинезоне, превозмогая нестерпимую боль от ожогов, продолжал руководить танковой атакой.

Трофеи
Трофеи

В одном из боев в момент тарана вражеской пушки с моей машины слетела гусеница. Танк закрутился на месте. Оставив в танке башенного стрелка Николая Мирошниченко с задачей вести огонь из пулемета по укрывшимся в щелях расчетам орудий, мы с механиком-водителем Василием Слободзяном вылезли через нижний десантный люк, чтобы устранить неисправность и надеть слетевшую гусеницу. Прикрывались от японцев пулеметным огнем, а башенный стрелок Мирошниченко умудрялся время от времени сделать по врагу и пушечный выстрел, не давая поднять головы вражеским артиллеристам. По­этому мы со Слободзяном сумели быстро натянуть гусеницу и только сели в танк, как из-за сопки раздалось японское «банзай!»
Оказывается, разбежавшаяся японская пехота и артиллерийские расчеты пришли в себя и решили устроить «психическую» атаку на наш танк. Японцы осатанело набрасывались на машину. Ведь их учили, что наши танки вместо брони одеты в фанеру и их можно рубить клин­ком и колоть штыками. Но было поздно. Мотор заработал, атакующие нашли здесь не фанеру, а смерть. Подо­шедшие наши экипажи докончили начатое нами дело. Огневые точки японцев на Безымянном бархане перестали существовать.

<< Назад   Вперёд>>