V
Раз только мне жестоко досталось. Сижу я на завалинке, покачиваюсь и в лад приговариваю одно нехорошее слово, которое, где-то слышав, заучил не понимая. Отец и услышал. Подкрался, да как вытянет меня ремнем по спине: «Не смей, говорит, болтать таких слов». Матушка едва водой отпоила, а за что побит, не сказано, и я уже много после разобрал.
Так рос я до седьмого года. Любил слушать сказки, особенно когда рассказывала тетка Данильевна, да чтобы самому вычитывать их из книги, где, сказывала она, их много, втихомолку стал учиться грамоте, выучил азы и несколько даже мог складывать, но не смел говорить об этом отцу. Он сам заметил, что я все роюсь в его книгах, которых у него было немало. Как-то в веселый час он вдруг и спрашивает: «Ты, может, хочешь учиться?»
Я молчу.
- Что же ты язык прикусил?
- Да, — говорю, — тятенька, я бы желал.
- Молод еще.
Однако из первой своей поездки в Ярославль привез Часовник20 и Псалтирь. «Ну, — говорит, — Саунька, теперь молись Богу, книги готовы, скоро поступишь к мастеру». И точно, дождавшись декабря, в день Святого пророка Наума21, отслужив молебен, прямо из церкви отец сам повел меня к приходскому дьячку Ивану Петровичу. Дали мне азбуку церковной печати и костяную указку. «Мастер» мой (так называли у нас учителя), в присутствии отца, взяв мою руку с указкой, провел первую линию букв с произношением каждой, я повторял за ним, потом несколько раз сам громко выговорил «аз, буки» и так далее до «живете». Тем и кончился начальный урок.
Выучить все буквы и даже двойные и тройные склады большого труда мне не было, потому что я уже видел их дома (азбучка, хоть и новенькая, была мне старою знакомой). То и другое скоро было окончено. Но когда дошло до слов под титлами22, это как-то не клеилось. Я вовсе не понял, для чего оно и к чему, и с помощью только привычки звуки остались-таки в моей памяти, и я одолел эту премудрость. Предстоял еще подвиг: выучить грамматические знаки, звательства23, кавыки, двоеточия, точки; тут хотя решительно ничего не понял, однако же памятью усвоил. Потом взялись за Часослов и Псалтирь. Я хорошо вытвердил все показанные учителем места и читал исправно выученные зады24, а «мастер» наш, Иван Петрович, лежа на печи, поправлял, никогда не смотря, по книге читают или на память. К году курс моей словесности был окончен; начался курс скорописанья: черточки, кривульки, потом буквы и самые слова, например: «Кто имеет Бога, тот все имеет». С полгода чертил я и портил бумагу...
В продолжение всего моего учения отцу как-то не доводилось проэкзаменовать меня. Вдруг, помню, в осенний вечер, приказывает он написать что-нибудь. А у меня нет под рукой прописи... Взял я перо, не знаю, что писать и как.
- Что ж ты не пишешь?.. — И видит, что я мнусь. — Ну, пиши: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
- Я, — говорю, — таких слов не учил.
- Как не учил? Склады учил, ну и складывай.
А я без книги складывать не могу, уставился на перо, не шелохнусь.
Как теперь гляжу, родитель мой встал, выпрямился, воззрел на меня.
- Э, любезный, так-то вас обучают. После этого знаешь ли ты и читать? Тащи сюда Псалтирь.
Раскрывает как раз начало шестой кафизмы: «Господи, да не яростью Твоею обличиши»25, — подходящий текст, и мне знакомый, но на этот раз память изменила от страха, в глазах зарябило, так что давно выученные буквы никак я не мог привести в порядок слогов... Вот тогда-то мне досталось, с приговоркой: «А еще сам зазывался учиться» — и с наказом в три дня быть исправным чтецом, иначе ожидать еще большего наказания.
После этого дело пошло моими собственными стараниями, Иван же Петрович, несмотря на жалобы отца, продолжал слушать зады с печи. Так родитель, положив шесть рублей медными в аккуратненький мешочек, приказал вручить их «мастеру» с поклоном. Учение же мое продолжалось дома. Родитель мой, хотя тоже ограниченного учения, был любитель чтения, не ограничиваясь одними духовными книгами. Увлекала его и гражданская словесность того времени, так что после него осталось несколько периодических изданий: «Вестник Европы», «Почта духов», «Живописец»26, а из книг, помню, были: «Сочинения» Карамзина, «Кадм и Гармония», «Золотой осел»27, много разных романов и театральных пьес, между прочим Фонвизина. На получаемые в подарок деньги я тоже составлял свою библиотеку, которую прятал на полатях: «Еруслан Лазаревич», «Бова Королевич», «Илья Муромец», «Емеля Дурачок», «Семь Симеонов»28, а блаженством моим было бойко читать все это по вечерам домашним, только без отца. Ему это мое упражнение было неприятно, завел он другое: не позволил читать без его назначения гражданские книги и заставил ежедневно упражняться в Священной Истории, Четьи-Минеи и кафизмах, требуя в прочтенном изъяснения и награждая за то чашкой чая. И как он в разговорах жалел, что не в состоянии выучить меня правилам начальных предметов грамматики, арифметики и правописания, потому что сам был не обучен, на селе способных к тому людей не было, а в городе в училище крепостных тогда не принимали! Он мог лишь приучать меня под своим наблюдением к торговле и к счетоводству по счетам.
20 Часовник (часослов) — книга с церковными «часовыми» молитвами: утренней, вечерней и полунощницей; часто использовалась в обучении грамоте.
21 В день пророка Наума (1 декабря по старому стилю) детей, по обыкновению, начинали учить грамоте. Более удобного времени, чем зима, крестьянину не найти к тому же сам покровитель этого дня по имени напрямую связывался с учением: «Пророк Наум наставит на ум».
22 Титло — надстрочный знак, означающий пропуск букв, сокращение в церковнославянском языке.
23 Звательство — звательный падеж в церковнославянском языке, применяемый при обращении к другому лицу; для обозначения «звательности» использовалось особое титло. То обстоятельство, что ребенка учили «знаку звательства», свидетельствует о том, что учил его старообрядец: в никоновских книгах этот знак был отменен.
24 То есть выученное прежде.
25 Кафисма (кафизма) — раздел псалтыри; в данном случае имеется в виду начало псалма 37.
26 Имеются в виду журнал «Вестник Европы» (1801—1830), основанный Н.М. Карамзиным, ежемесячное издание «Почта духов» (1789), издававшееся И.А. Крыловым, и «Живописец, еженедельное на 1772 год сочинение», сатирический журнал Н.И. Новикова.
27 Имеются в виду следующие книги: «Сочинения» Карамзина (Т. 1—11. М., 1803—1815), «Кадм и Гармония. Древнее повествование» — историко-нравоучительный роман М.М. Хераскова (М., 1789), «Луция Апулея платонической секты философа превращение, или Золотой осел», перевод с латинского Е.И. Кострова (М., 1780—1781).
28 Пурлевский приводит названия лубочных сказок, имевших широкое распространение в крестьянской среде.
<< Назад Вперёд>>
