XI
Продажа дома. — Рассуждение о воле. — Смерть Демидова и раздел наследства. — Поездка в Зарайск. — Разговоры по поводу слухов об освобождении крестьян. — Стихи. — Рассуждение о дворовых людях. — По поводу смерти Грановского. — Смерть художника Иванова. — Ложный Извольский. — Обед литераторов.

Продали дом Кочеткову за дешевую цену, всего за 10 тысяч. Квартиру наняли у Локошникова, на Тверской улице, за 570 рублей в год. Не успели переехать на новую квартиру, как стало бывать много гостей. Все постоянно твердят, что крестьян отпустят на волю.
Преосвященный Филофей переводится из Костромы в Тверь. Приезжал в Москву и был в гостях у барыни. Провожал его на вокзал. Возвращаясь домой, проходил мимо продавцов верб и птиц, купил жаворонка и выпустил на волю. Он взвился, закружился и запел. Может быть, и нас царь освободит и мы свободно взовьемся и полетим. Куда? Куда, например, я полечу? Родные все умерли. Остался лишь брат-пьяница да старая изба с пустым двором. Следовательно, все равно придется оставаться жить у господ. Разве преосвященный Филофей возьмет меня...
Барыня по-прежнему ездит часто по монастырям, а я все хожу в театр.
10 июля 1857 года были похороны дяди Марьи Александровны, Лавра Львовича Демидова. В то время, когда он брился, он упал со стула и умер. После него осталось большое состояние, тысяч в 200, большой дом и целые табуны лошадей. Он очень любил лошадей и верховую езду. Обыкновенно по Москве он ездил верхом. За ним всегда шел конюх, который не должен был отставать, хотя бы барин ехал рысью. Если барин, оглянувшись, замечал, что конюх отстал, он наказывался розгами. Доехав до Кузнецкого моста, барин слезал с лошади, входил в какой-нибудь магазин, торговался и, ничего не купив, возвращался домой.
Из Нижегородской губернии приехал родной брат барыни Александр Васильевич Демидов. За обедом он рассказывал о своем покойном отце, умершем на девятом десятке. Он вел очень воздержанную и аккуратную жизнь, но был очень строг. Людей он наказывал постоянно. Любил он, например, телячью почку. Когда лакей обносил блюдо, один из гостей взял эту почку себе. На другой же день лакей был сдан в солдаты.
4 сентября хоронили архимандрита, ректора Вифанской семинарии87. О нем рассказывали, что он приучил мышей подбегать к столу во время его обеда. Он обыкновенно бросал им кусок сыра, который они тут же и съедали. Однажды приехавшая к нему барыня, увидев мышей, страшно перепугалась, бросила чашку с чаем на пол и сама вскочила на диван.
В конце сентября происходил раздел имущества между наследниками Демидова. Петр Львович отказался от причитающейся ему части наследства в пользу остальных сонаследников. В это время Аграфена Александровна не дала его управляющему сена для лошадей и в седле, которое выбрал себе Петр Львович, заменила серебряные стремена простыми. Когда Петр Львович узнал об этом, он рассердился и потребовал свою часть, равняющуюся 30 000 рублей. Все заахали и накинулись на Аграфену Александровну; но было уже поздно. Петр Львович взял деньги и все распределил между дворнею покойного.
В октябре месяце ездил в зарайское имение И.С. Дурново к Аграфене Александровне с письмом по делу о разделе между нею и М.П. Алексеевой наследственного имения Авд. А. Демидовой. Когда я приехал в город Подольск, все жители были на улице. Ждали проезда великого князя Михаила Николаевича88. Скоро пролетел фельдъегерь, а затем приехал и великий князь. Он вылез из коляски, подошел к стоявшим в строю артиллеристам, поздоровался с ними, поговорил с офицерами и сейчас же уехал. Проехав через утопающий в грязи Зарайск, добрался наконец до Истоминки. Пока Аграфена Александровна рассматривала бумаги, я сидел в девичьей. Аграфена Александровна объявила, что она обдумает и подпишет бумаги на следующий день, и оставила ночевать. В девичьей сидели экономки и две девушки, Аксюша и Катя. Там же лежал журнал «Русский вестник»89, который читала Катя. Я стал просматривать журнал, а потом читать вслух повесть и читал до двух часов ночи. Кате 18-й год, и она очень красива. Скоро ее будут звать Екатериной Яковлевной, так как она замечена сыном Аграфены Александровны, молодым гвардейским офицером, и ее пошлют к нему в Петербург.
Возвратившись в Москву, прочитал стихотворения Кольцова и сам стал писать стихи. Теперь пишу стихи под заглавием: «Приезд мой в Москву».
В декабре (1857 г.) прислуживал на вечере у Н.А. Усова. Было много гостей, и очень много разговаривали по поводу дворянских губернских комитетов, занимающихся рассмотрением вопроса об устройстве крестьян. В трактире у Триумфальных ворот собравшиеся дворовые разных господ читали напечатанное в газетах предложение нижегородскому дворянству за-
няться рассмотрением вопроса об устройстве быта крестьян90. По этому поводу много разговаривали.
- Это доказательство, что будет скоро воля, — сказал один.
- Ну, этого нельзя сказать. Пока идут одни только рассуждения, — ответил другой.
- Какие рассуждения, — вмешался ивинский повар. — Воля непременно будет, потому что и француз при заключении мира советовал это сделать. А то, говорит, будете вы хуже турок.
- А что это значит, что помещикам будет предоставлена полицейская власть? — спросил кто-то. — Ведь полиция и теперь есть и порет розгами отлично.
- А ты подержи лучше язык за зубами, — посоветовал кондитер.
- Говорят, что воля объявлена будет по всей России в три дня, будут разъезжать герольды и читать манифест. Говорят, что все уже готово и помещики знают, только молчат.
- Говорят, что, кроме воли, дворовым дадут землю и каждому по 100 рублей, — заметил повар. — Я земли не возьму, спрошу чистые деньги. Я первым делом куплю штоф водки, подойду к кабинету барина и при нем выпью стаканчик за здоровье Государя Императора. Барину же пожелаю всего хорошего.
- Как освободят, сам присмиреешь.
Такие шли разговоры.
Однажды, когда у барыни были гости, она позвала меня и велела подать для прочтения мои стихи: «Как я приехал в Москву». Илья Васильевич Селиванов91 прочитал их, назвал меня поэтом и подарил мне свое сочинение «Провинциальные воспоминания». Барыне нравились мои стихи, так как в них я восхищался ее красотою. 31 декабря я, как и в предыдущие дни, летал в облаках. Встречая новый год, меня призвали и велели прочитать сочиненные мною стихи:


Что-то новый год готовит,
Что-то, что-то он пошлет,
Беда новая изловит,
Или счастье меня ждет и т.д.


Господа, слушая меня, хвалили и дали выпить бокал шампанского. Я был бесконечно счастлив и перестал думать о воле. Благодаря тому, что барыня разрешает мне часто отлучаться, я взялся устроить свадебный ужин у священника, выдававшего дочь замуж. За ужин на 60 человек взял 106 рублей и выручил 20 рублей.
По случаю Масленицы обедали у барыни гости, и разговор шел о крестьянах. Барыня доказывала, что рабство установлено Богом. Рабство заведено искони, и о нем упоминается и в Библии, и в Евангелии. Признаться по душе, мне лично хорошо живется. Поэтому будь что будет. Видел сон, что какой-то голос говорил: «Капитолий младший родился в податном состоянии и впоследствии сделался известным, важным лицом и сочинителем». Существовал ли когда-нибудь Капитолий, не знаю. Служил панихиду по умершем Сергее, камердинере. Несмотря на то что ему было 30 лет, ему не было другого имени, как «Сережка». Кто заслужит другое имя, на того все дворовые злятся.
В «Отечественных записках» прочитал статью гр. Толстого. Он пишет: «Лакейство и все дворовые начали огрызаться. Это уже становится невыносимым. Хотя бы поскорее освободили нас от этих тунеядцев»92. Меня эта статья очень оскорбила, и я хотел было написать ответ. У меня роились мысли и возникали вопросы. Кто же другой, как не сами помещики, создали этот класс людей и приучили их к тунеядству. Кто заставлял их дармоедничать, ничего не делать и спать в широких передних господских хором. Разве кто- либо из дворовых мог жить так, как хотел. Живут так, как велят. Отрывают внезапно от земли и делают дворовым, обучая столярному, башмачному или музыкальному искусству, не спрашивая, чему он желает обучаться. Из повара делают кучера, из лакея — писаря или пастуха. Каждый, не любя свои занятия, жил изо дня в день, не заботясь о будущем. Да и думать о будущем нельзя, потому что во всякую минуту можно попасть в солдаты или быть сосланным в Сибирь. Таких господ, как моя барыня, мало. Меня чуть ли не каждый день и в театр отпускают и позволяют зарабатывать копейку службою в двух домах. Статьи все-таки не написал, несвоевременно. Однако теперь каждое повышение тона барыни и ее сына меня вгоняет в краску. Мне думается, что и на меня смотрят как на тунеядца и на дармоеда.
В «Русской беседе» читал статью Григорьева о Грановском93. Григорьев освещал характер и деятельность только что покинувшего мир человека мрачным факелом. Он бесцеремонно объясняет и причину своего на него неудовольствия. Грановский, уезжая за границу, не исполнил какого-то данного ему обещания. Порицая поведение Грановского, Григорьев указывает на его праздную жизнь и в Москве, и за границей и на страшную его леность.

«Учился он, говорит, не по-нашему, а урывками, без системы и умеет лишь щеголять пышными фразами». Я удивился такой бесцеремонной статье.
Поверял вотчинные бумаги. В юрьевецкой вотчине земли 1648 десятин, т.е. 6 десятин на душу. Все господа проверяют землю для соображения. Получен оброк из варнавинской вотчины 1286 рублей и юрьевецкой 1273 рубля. Барыня довольна. Приезжал бурмистр и говорил, что собираются сведения о количестве крестьянских угодий и оброка. По-видимому, надо ожидать освобождения крестьян. Читал сочинения Ломоносова и его биографию. Вот это был человек с великим умом и твердой волей. Одолел все препятствия и вышел в люди. Для отмеченного Богом нет преград, нет крепостного права. Он свободен. На душе нехорошо. Чувствую, что я дерзко ответил барыне. Она сделала замечание за недосмотр, за то, что собаке не дали приготовленных костей, и добавила, что если бы это случилось при ее покойном отце, то меня выпороли бы. Я ответил: «На вашем месте я не позволил бы себе относить такие воспоминания к отцу». Барыня сказала только, что я стал забываться...
На днях читал физику Щеглова94. Ум человеческий всему вывел законы. Эта наука отрезвила меня от поэзии и объяснила мне много непонятного.
В «Эрмитаже» показывали Юлию Пастрану, женщину-урода с бородой. Ездят смотреть ее множество господ. Выманивают лишние деньги.
Кончина художника Иванова95 меня огорчила. Я недавно смотрел его картину «Явление Христа народу». Казалось мне, что я вижу живых людей. Имя его будет незабвенно многие века.
Пишу все стихи и даже говорю рифмами. Заходил к A.M. Смирнову показать мои стихи. Он прочитал и сказал: «Одни рифмы, брат. Много грусти и мало мысли и чувства...»
С Китаем заключили договор о границах, и к нам перешла целая область. По-моему, нет в этом большого выигрыша. Новый край надо заселить, укрепить и защищать. Следовательно, надо много расходов и затрат. Другие же государства будут завидовать и точить зубы.
Появившаяся в августе 1858 года комета все увеличивается. Хвост длинный, большой. Народ говорит, что либо к войне, либо к повальным болезням.
Я очень смущен. Увидев, как я горячо благодарю Сущеву, барыня заметила, что доброта своих господ не-ценится и что у чужих господ готов ноги лизать. Мне обидно, потому что барыню люблю и ценю.
Встретился с земляком. Он говорил, что мужички боятся, что они, получив освобождение, останутся без земли. Боятся, что господа не отдадут той земли, которая куплена на их деньги, что на имя господ.

Читал сочинения Жуковского96. Сколько кротости душевной, светлого ума и любви.
Как-то днем раздался неожиданно сильный звонок в передней. Выбегаю и встречаю какого-то развязного молодого человека. «Мария Александровна у себя?» — спрашивает. «Дома», — отвечаю. «Ну и слава Богу. Доложите, что по нужному делу чиновник гражданской палаты Извольский». Я доложил барыне. Она сказала, что никакого Извольского не знает, но велела пустить. Не успел он войти в комнату, как бросился перед барыней на колени и стал говорить, что он отставной чиновник, обремененный семейством, наслышан о ее доброте и прочее. Барыня дала ему 10 рублей. Не успел он уйти, как приехал П.И. Крюков и рассказал, что этот господин под разными именами уже у многих господ выманил деньги. Вот так пройдоха.
28 декабря (1858 г.) был в клубе обед литераторов, на котором были Катков, Погодин97, Кокорев и другие — всего человек сто. Открыто говорили в защиту освобождения крестьян, говорили, что комиссии работают, а дворяне тормозят дело. Кокорев говорил речь, которую сочинил М.П. Погодин и за которую, рассказывают, он заплатил 10 тысяч. Все, что говорилось в клубе, стало известным и обсуждалось в дворянском клубе. Воейков сердился и говорил, что собирались рассуждать о чужих делах голоштанников, которых надо разогнать метлой поганой.



87 Речь идет об архимандрите Нафанаиле, см. примеч. 72.
88 См. примеч. 157 к воспоминаниям Артынова.
89 «Русский вестник» (М., 1856—1906) — журнал, в то время либеральный и очень
популярный.
90 Имеется в виду предложение Александра II нижегородскому дворянству заняться вопросом об устройстве быта крестьян от 20 ноября 1857 г. Рескрипт был опубликован 15 января в «С.-Петербургских ведомостях».
91 Селиванов И.В. (1810—1882) — прозаик, публицист. Его книга «Провинциальные воспоминания. Из записок чудака» вышла в Москве в 1857 г.
92 Единственное произведение Л. Толстого, напечатанное в «Отечественных записках» в предреформенную эпоху, — повесть «Утро помещика» (1856. № 12). но там нет ни цитируемых слов, ни подобной мысли.
93 Т.Н. Грановский умер 4 октября 1855 г. Некрологическая статья В.В. Григорьева «Т.Н. Грановский до его профессорства в Москве» напечатана в № 3, 4 журиала «Русская беседа» за 1856 г.
94 Щеглов Николай Тихонович (1800—1870) — автор учебников по арифметике и физике. Третье издание его книги «Начальные основания физики» вышло в Петербурге в 1845 г.
95 Александр Андреевич Иванов (р. 1806) умер 3 июля 1858 г.
96 Имеется в виду, по-видимому, 5-е издание Стихотворений В.А. Жуковского в |3 томах (СПб., 1849-1857).
97 Катков Михаил Никифорович (1818—1887) — публицист, журналист, переводчик, с 1863 г. — редактор газеты «Московские ведомости»; Погодин Михаил Петрович (1800—1875) — историк, публицист, журналист.

<< Назад   Вперёд>>