Спор о варягах

Те события, которые в Скандинавии именуются «походами викингов», а в остальной Европе повсеместно называются «норманнским нашествием», «норманнским завоеванием», «инвазией норманнов», в российской истории окрещены термином «призвание варягов». Вряд ли это отражает какое-то особое качество норманнского вторжения в Гардарики (норманны здесь были такими же, как везде, но условия другими). Скорее, это следствие того, что в России, как в Нормандии и Англии, надолго закрепилась норманнская династия, и ее окружению требовалось обосновать легитимность правления (Шахматов 1904; Кирпичников 1997; [1998]). Впрочем, сам эпизод призвания мог и иметь место, но после вторжения советских войск в Чехословакию и в Афганистан (и то, и другое было обставлено «призванием») мы хорошо понимаем, что реальность «призвания» и наличие «призывающих» не имеют никакого значения для сути событий.
Появление норманнов в Восточной Европе было подготовлено и вызвано определенными процессами в Скандинавии (Лебедев 1985), и, поскольку норманнское нашествие охватило всю Европу, ясно, что состояние подвергнутых нашествию стран не очень сказывалось на самом факте нашествия (разве что какие-то страны были более привлекательны, чем другие). От состояния этих стран больше зависели результаты нашествия, его последствия для местного населения.

Во всех случаях норманнского распространения с Севера Европы налицо инвазия, то есть военная и достаточно массовая миграция (Гуревич 1966), какими бы дипломатическими мерами она ни сопровождалась — династическими браками и союзами, договорами, взятием варягов на службу (и сейчас бывает, что дань грабителям оформляется как плата за охрану — приобретение «крыши»). «Призвание варягов» — один из частных случаев миграции.
Причем это случай, в силу исторически позднего времени, отраженный в разных видах источников — не только археологических. Поэтому он может служить пробным камнем для проверки методов обнаружения миграций по археологическим данным.
Четверть века тому назад в докладе Чикагскому конгрессу антропологических и этнографических наук (Клейн 1973) я суммировал исследования по археологическим критериям выявления миграций и предложил принципиально новый подход к этой проблеме. Вместо опоры на отдельные критерии миграции вообще (этнические показатели, комплексный или лекальный и т. п.) я предложил решать проблему для каждого класса миграций отдельно. С удовлетворением могу отметить, что в отечественной науке дальнейшая теоретическая разработка проблемы археологического выявления миграций пошла по предложенному мною пути (Мерперт 1978; Титов 1982; Дьяконов 1983). Правда, в статье В. С. Титова, где целая глава посвящена переложению моей работы, мое имя даже не упоминается, но это не вина Титова (в то время я был репрессирован и имя мое вычеркивалось).
Однако в моей работе предлагалось не только разрабатывать критерии для каждого типа миграций отдельно. Я предлагал также искать археологические признаки не миграций вообще, а отдельных структурных компонентов миграции, полагая, что отдельные компоненты могут входить в миграции разного типа и что тип определится специфическим сочетанием компонентов, а следовательно, и археологических следов. Эта часть моей работы пока осталась втуне и ожидает дальнейшей разработки (Клейн 1999б).

<< Назад   Вперёд>>