Торгово-промышленный класс Чувашии и процессы социализации, национализации и муниципализации в 1917-1920-х годах
Статья Е.П. Погодина (Чувашский государственный институт гуманитарных наук) впервые опубликована в сборнике "Торгово-промышленный класс Чувашии и процессы социализации, национализации и муниципализации в 1917-1920-х годах" (Чебоксары, 2002.)
В исторической литературе в основном обращалось внимание на изучение вопросов национализации промышленности, банков, транспорта, но недостаточно внимания уделялось передаче из частной собственности в собственность государства жилых и общественных зданий. После Октябрьской революции голытьба настолько осмелела, что стала в массовом порядке просить новую власть заселить ее в лучшие дома или хотя бы выделить место под строительство собственного дома в центре города. На экстренном заседании Совета Чебоксарского городского хозяйства от 8 октября 1918 г. был заслушан вопрос об отводе квартир для бедноты в домах имущих классов. Постановили: «расквартирование бедноты поручить комитетам бедноты»1.
На заседании Совета Чебоксарского городского хозяйства от 9 октября 1918 г. был заслушан вопрос об организации квартальных комитетов бедноты. Решили: весь город составляет один общий комитет бедноты, заключающий в себе 7 районных комитетов2. На заседании того же Совета 31 октября 1918 г. рассматривались списки членов районных комитетов бедноты и обсуждалась «политическая физиономия этих членов на предмет утверждения их членами комитетов». В итоге обсуждения были признаны не подлежащими утверждению отдельные лица, «как несоответствующие своему назначению». В частности, по 2-му району: И.А.Ольнов, И.Е.Рукавишников и Е.В.Пономарев; по 3-му району — П.Ф.Баранов, М.В.Таврин и А.В.Щелчков; по 5-му району — П.Ф.Петров, В.П.Бронников и Л.Г.Лаврентьев; по 6-му району — В.А.Лакомкин, по 7-му — Д.И.Фирсов, М. и Н.Соловьевы3.
«Несоответствие» в основном было связано с тем, что названные лица происходили из прежнего зажиточного торгово-промышленного класса. Собрание бедноты 3-го района попросило сообщить, «по каким данным Баранов, Таврин и Щелчков признаны несоответствующими быть членами комитета». На что последовал ответ в духе того времени: «так как все лица этого комитета носят буржуазный характер, то весь состав признается упраздненным. Это постановление применять к исполнению и к остальным комитетам бедноты, если составы их окажутся подобны 3-му району»4.
Кстати, член комитета бедноты 2-го района И.А.Ольнов позднее был исключен также из рядов новой власти. 5 января 1919 г. состоялось первое заседание Пленума Муниципального отдела Чебоксарского уездного совдепа, на котором обсуждался вопрос, могут ли быть членами Пленума представители: от комитета бедноты 2-го района И.А. Ольнов и от Чебоксарского потребительского общества (т.е. от чебоксарских кооператоров) Н.И.Шемякин, так как первый числился в списке плательщиков чрезвычайного налога, а второй — как бывший деятель городской думы и управы. Выяснилось, что «И.А.Ольнов не принадлежит к истинному трудовому народу, а напротив, сам пользовался трудом народа, когда имел свою рыбную ловлю; Шемякин же, хотя сам и не принадлежит к числу буржуев, но всегда шел в хвосте буржуев».
Постановили: Ольнова и Шемякина исключить из числа членов Пленума, причем первый исключен единогласно, второй — при двух воздержавшихся5.
Не исключено, что «попадание» представителей местной буржуазии в комбеды и прочие органы власти было отчасти сознательным и целенаправленным шагом с ее стороны: пытаясь выжить в неблагоприятных революционных условиях, отдельные буржуа стремились приспособиться, работать с новой властью, в т.ч. через комбеды. Или, к примеру, М.А.Игумнов в октябре 1918 г. подал в Совет Чебоксарского городского хозяйства заявление с просьбой выдать ему удостоверение «о его несостоятельности на предмет вступления в рабочий союз». Но народная власть, почуяв классового врага, в ходатайстве отказала6.
Другая часть выбранных в комбеды капиталистов олицетворяла собой заслуженных и авторитетных людей, которым было оказано доверие представлять район в общественном органе власти. Например, Михаил Васильевич Таврин был известен как солидный промышленник, очень хозяйственный человек, глава большой семьи (у него было 15 детей: 8 мальчиков и 7 девочек), щедрый меценат и т.д.
В связи с необходимостью решения квартирной проблемы бедноты в сентябре 1918 г. был составлен «Список домовладельцев г. Чебоксар, имеющих по два и более домов». Я не скажу, что это уникальный документ, но то, что он весьма интересен, не вызывает сомнений. Он позволяет выяснить, кто есть кто в материальной иерархии Чебоксар. Представлено 100 богатых домов. Самыми крупными владельцами оказались наследники купца Андрея Петровича Астраханцева — им принадлежало 6 зданий: три деревянных дома, два деревянных флигеля и один каменный дом. Известному чувашскому -Супцу Петру Георгиевичу Кушеву принадлежало три дома: один полукаменный дом, один каменный дом и один деревянный дом, и т.д., т.е. можно выяснить, у кого, сколько и каких домов было. Отдельные дома оценены, указаны и владельцы, выехавшие из города. В частности оказалось, что к этому времени все три брата Ефремовых уже покинули Чебоксары7.
Сохранились в архиве и списки городской бедноты, желающей занять квартиры, и списки владельцев домов, у кого можно разместить бедноту. Весьма колоритно выглядит и список лиц, выбывших из Чебоксар, в связи с приездом Штаба по борьбе с контрреволюцией. Упомянем из него лишь представителей торгово-промышленного класса. Приводится фамилия
Таврина Василия Егоровича, торговца, имевшего собственный дом на Кожевенной улице (Таврины более 200 лет были кожевниками, теперь вот, как заводчику, пришлось бежать из родного города); далее указываются: Маркелов Денис Яковлевич, капиталист, имевший дом на Благовещенской улице; Стахеева Надежда Семеновна, из капиталистов, дом на Ново-Московской улице. Все они выбыли примерно 15—20 августа 1918 г.8
Национализация жилых зданий фактически продолжалась и в 1920-е годы, приобретая порой черты вторичной национализации. Так, 15 февраля 1923 г. на заседании президиума Цивильского уездного экономического совещания рассматривался вопрос о необходимости выдворения братьев Егоровых из дома, захваченного ими самовольно, так как этот дом близ села Шимкусы Янтиковской волости на хуторе с 250 дес. пахотной земли, 1 дес. фруктового сада и двумя озерами был национализирован и взят на учет Цивильским уземуправлением с санкции областного земотдела. (Братья Егоровы были крупными землевладельцами в округе и имущество нажито ими, по мнению советской власти, «посредством эксплуатации чужого труда»9). То есть в период нэпа наблюдаются попытки бывших хозяев вернуть экспроприированное имущество, и новой власти приходилось проводить повторную национализацию.
О том, что национализация затянулась и продолжалась, по существу, в 20-е годы, свидетельствует и такой факт: 28 января 1923 г. Павел и Степан Селивановы — представители известной чувашской купеческой фамилии — заключили договор с крестьянами села Ковали Цивильского уезда о продаже амбара в Новых Ковалях, принадлежавшего купцу Селиванову, за 185 пудов ржи. Этот договор сильно встревожил жителей Новых Ковалей, вероятно, поэтому 7 февраля 1923 г. был составлен акт о приеме амбара бывшего купца Селиванова Новоисаковским сельсоветом. 8 февраля Новоковалинский сельсовет обратился к уездным властям с просьбой передать амбар в их распоряжение для постройки школы.
На заседании президиума Цивильского уездного экономического совещания от 15 февраля 1923 г. было принято решение: «Амбар, испрашиваемый Новоисаковским сельсоветом, принадлежал купцу Селиванову, происходящему из Чебоксарского уезда. Дом, привезеннный под школьное здание и амбар неоднократно ремонтировался за счет государственных средств и долгое время в означенном дому помещалась школа, начиная с 1918 г., почему означенный дом и амбар считать экспроприированными на основании революционного права и передать Новоисаковскому обществу для постройки школы». Крестьянам с.Ковалей было рекомендовано взыскать с купца Селиванова 185 пудов ржи в судебном порядке10. В подтверждение тезиса о затянувшейся национализации имущества можно привести и такой факт, как постановление пленума Цивильского уездного экономического совещания от 11 июля 1923 г. о передаче домов купцов Курбатова и Яльцева для использования под школы. Рекомендовалось выяснить, с какого времени купец Курбатов выехал из своего дома, который к тому моменту пустовал, и выслать документы о доме Яльцева-Буслаева, расположенного в с. Малые Кошелей Цивильского уезда11.
Как известно, в Чувашии, как и по всей Казанской губернии, было хорошо развито кожевенное производство. Советская власть ввела кожевенную монополию, в связи с чем все кожи подлежали сдаче государству, а потому, к примеру, овечьи шкуры, принадлежавшие крестьянам Тоганашского сельского общества Ядринского уезда и обнаруженные в ноябре 1920 г. в частной мастерской, куда они были сданы на выделку «без ведома продоргана и облсовнархоза», решением коллегии при комиссаре продовольствия Чувашской автономной области от 10 декабря 1920 г. были конфискованы ввиду нарушения закона о кожевенной монополии12.
В Чувашии крупным кожевенным производителем до революции была купеческая семья Тавриных, известная своими кожевенными предприятиями в Чебоксарах по крайней ере со второй половины XVII в. Но 15 декабря 1918 г. коллегия Чебоксарского совнархоза постановила национализировать кожевенный завод М.В.Таврина. Не посмотрели на то, то Таврины до этого 200 с лишним лет держали кожевенные предприятия. Лишившись завода и жилого дома, семья Тавриных разъехалась по квартирам. Правда, через некоторое время Михаил Васильевич построил новый дом, но уже не двухэтажный каменный, а одноэтажный, пятистенный, бревенчатый, недалеко от своего бывшего завода.
Вскоре картинно-героический, иллюминационный период революции прошел. Наступила эпоха созиданий, работы, но она лишь была продекларирована. Пролетарии трудиться не умели и не желали, для них всякий труд всегда был синонимом рабства. Для труда, для творческой работы нужна была совершенно другая психология личности13.
Что касается «возрождения советского хозяйства», то позиция, занятая коммунистами, не выдерживает никакой критики. У новоиспеченных собственников не хватало знаний дела. Коммунисты вынуждены были обращаться за помощью к прежним упраздненным собственникам, которые, если не все, то многие, обладали техническими знаниями и организационным опытом, дорожили своей фирмой и добрым именем. Пролетарии в душе осознавали превосходство «буржуев», которые еще вчера были их господами. Поэтому неудивительно, когда в декабре 1918 г. заведующим химподотделом Чебоксарского усовнархоза стал М.В.Таврин, а его сына, В.М.Таврина, пригласили заведовать родным, национализированным кожевенным заводом и кожевенной промышленностью Чебоксар и уезда14.
В соответствии с новой экономической политикой Советское правительство разрешило сдавать в аренду частным лицам мелкие предприятия. Был сдан в аренду на 3 года и Чебоксарский кожевенный завод В.М.Таврину (по договору от 19 октября 1921 г.), владевшему этим предприятием до его национализации15.
Убедившись на деле в неизбежности частной собственности, коммунисты, признавши ее, хотя бы с увертками и оговорками, в сущности предложили российскому обывателю начать с азов человеческой культуры. Однако уступки частной собственности были совершенно недостаточны для того, чтобы эта форма собственности (аренда) проявила свои положительные социальные и экономические свойства. Видимо, неслучайно Д.З. Таланцев, например, отказался от предложения советской власти стать арендатором своего бывшего маслобойного завода в Ядрине, где новоявленные хозяева быстро развалили производство16.
Справедливости ради следует признать, что местные коммунисты порой откликались на требования времени. В апреле 1918 г. в Совете Чебоксарского городского хозяйства был заслушан доклад об увеличении срока аренды Игумновской мельницы. Дело в том, что назначенный 6-летний срок отдачи в аренду городской Игумновской мельницы оказался недостаточным: арендаторам было убыточно строить заново мельничный механизм и подводить нижние ряды мельничного амбара, так как этот обязательный ремонт мог не оправдать своей стоимости; мельница могла принести предпринимателю одни издержки, поскольку нельзя было быть уверенным, то в течение всего арендного срока плотину при мельнице не прорвет вешней водой или после ливня. По выслушании доводов Совет определил: «разрешить сдавать Игумновскую мельницу сроком на 10 лет, оговорив в кондициях, что арендатор в течение всего арендного срока обязан предоставлять мельницу бесплатно в распоряжение Совета городского хозяйства для [...] размола зерна урожаев с городских земель в течение одного месяца ежегодно»17. Попытка гражданина деревни Кивсерт-Марги Архипа Галактионовича Юнусова заарендовать на 12 лет мельницу купцов Ефремовых не увенчалась успехом. Совет Чебоксарского городского хозяйства на заседании от 9 октября 1918 г. постановил: «Мельницу бывших братьев Ефремовых сдавать в аренду с торгов на 10 лет. К Архипу Юнусову предъявить иск по взысканию стоимости увезенного им строения при мельнице, по оценке его омиссией»18.
Параллельно с выработкой условий аренды шла, как в старые добрые времена, отдача с торгов Игумновской мельницы. После нескольких переторжек мельницу заполучил за 1501 руб. арендной платы гражданин села Можарок Цивильного уезда Макар Нестерович Барыкин. Более состоятельному гражданину Мариинского Посада Андрею Игнатьевичу Зубкову, предложившему арендную плату 1500 руб., на заседании Совета Чебоксарского городского хозяйства от 9 мая 1918 г. было отказано в аренде, хотя Исполнительный комитет названного Совета в интересах города полагал более целесообразным оставить мельницу за А.И.Зубковым19.
Таким образом, предпринимательская жизнь в первые послеоктябрьские годы пока еще теплилась. Правда, предпринимателям приходилось учитывать капризы новой власти. Но эти капризы были цветочками по сравнению с ягодками следовавшей вскорости национализации мельниц, которая в Чувашии прошла, можно сказать, по плану, укладываясь в отведенные сроки. В частности, 24 февраля 1921 г. на заседании президиума областного Совета народного хозяйства Чувашской автономной области было принято решение 29 крупных мельниц (в т.ч. Игумновскую) «как подходящие под национализацию объявить собственностью Российской Социалистической Советской Республики»20.
Если мельницам более или менее «повезло» (их национализировали в начале 1921 г.), то такому прозаическому, но непременному атрибуту торгово-промышленного предпринимательства, как складам, выпала доля быть муниципализированными уже в начале 1918 г. Так, в Чебоксарах было взято на учет до 80 складских помещений21. Поэтому, когда в июле 1919 г. гражданка Е.И.Клюева обратилась в Чебоксарский горсовет с заявлением о предоставлении ей права получать с мочального заведения плату за занимаемый им принадлежащий ей каменный склад, так как она «совершенно не имела никаких средств к жизни и получаемая ею плата за склад являлась последним источником существования», ответ был следующим: «Ввиду того, что все частные склады и складочные помещения муниципализированы на общих основаниях, ходатайство гр. Клюевой отклонить; ввиду же того, что она не имеет никаких средств к жизни, предложить ей обратиться за помощью в отдел социального обеспечения, с своей же стороны просить означенный отдел обратить внимание на бедное состояние гр. Клюевой, а в случае выяснения бедноты, назначить ей соответствующее пособие»22.
Складывается представление, что новая власть более поддерживала предпринимателей из народа, из простых людей, чем прежних зажиточных. Последних не всегда допускала к прибыльному делу. Более того, их стали привлекать к трудовой повинности. В частности, на заседании Совета Чебоксарского городского хозяйства от 5 сентября 1918 г. был заслушан вопрос «об организации рабочей артели из лиц состоятельного класса по устройству военной дороги». Постановили: привлечь к работам всех работоспособных лиц состоятельного класса в возрасте от 18 до 48 лет23.
Буквально через неделю, 12 сентября, на очередном заседании Совета городского хозяйства было заслушано ходатайство об освобождении от работ по устройству военной дороги Михаила Львовича Винокурова, «призванного таковую как капиталиста». Большинством голосов ходатайство было отклонено. Так же поступили единогласно и с просьбой гражданина Семена Александровича Губанова. Тогда господа-капиталисты выставили ходатайство разделить их на две смены, но и эта просьба не была удовлетворена. Постановили: «пригласить капиталистов работать по устройству военной дороги обычным порядком»24.
Советская власть контролировала экспроприационные процессы. Так, уже от 3 октября 1918 г. в Чебоксарах был получен циркуляр из Народного комиссариата внутренних дел с просьбой «в спешном порядке известить о том, что делалось и сделано в вашем городе по социализации, национализации и муниципализации предприятий, движимостей, недвижимостей и т.д.»25 Не прошло и недели, как из Москвы поступил новый циркуляр в форме объявления: извещалось, что в конце октября при Отделе коммунального хозяйства Комиссариата внутренних дел открывается семинар по вопросам муниципализации жилищ. По окончании семинара, который должен был продлиться неделю, планировалось провести совещание по вопросам, связанным с проведением в жизнь декрета от 20 августа 1918 г. об отмене права частной собственности на недвижимость в городах26.
Конечно, кое-что делалось. На экстренном общем собрании Совета Чебоксарского городского народного хозяйства от 15 апреля 1918 г. был рассмотрен устав и проект социализации городской земли и организации общегородского сельского хозяйства27. В июле 1918 г. при названном Совете была образована квартирная комиссия28. В декабре 1919 г. упоминается должность «смотрителя муниципализированных домов» с окладом жалованья «по 13 разряду29.
Новый порядок строился на старом базисе. Так, заведующий городским сельским хозяйством И.И.Вальдман предложил организовать городское молочное хозяйство, для чего решили использовать «реквизированных» коров купца Ефремова, а помещение для коров «реквизировать» у Чебоксарского Троицкого мужского монастыря. Комиссии, избранной для разработки вопроса о молочном хозяйстве, поручили, кроме того, осмотр частновладельческих амбаров, принятых в ведение города30.
Вполне правомерно поставить вопрос: была ли экспроприация только на принудительной безвозмездной основе или же имела место и принудительная оплачиваемая экспроприация? Факты свидетельствуют, что в основном наблюдалась принудительная безвозмездная экспроприация; но были случаи и оплачиваемой экспроприации. Например, совет Чебоксарского городского хозяйства 8 октября 1918 г. решил все-таки «учинить расчет по счету», предъявленному гр. Ф.М.Дрябловым за предметы, оставленные в нижнем этаже городского дома на базарной площади31.
К.А.Назипова, исследовавшая национализацию промышленности в Татарии, обнаружила всего единственный случай, когда владелец получил компенсацию за свое предприятие32.
1 Центральный государственный архив Чувашской Республики (ЦГА ЧP). Ф.65. Оп. 3. Д.8. л.154 об.
2 Там же. Л. 158.
3 Там же. Л. 164.
4 Там же. Л.178 об.
5 Там же. Д.16. Л.123.
6 Там же. Д.8. Л. 155 об.
7 Там же. Д.4. Л. 1—7, 18-21.
8 Там же. Д.20. Л.20-20 об.
9 Там же. Ф.22. Оп.1. Д. 198. Л.58-63, 146 об.
10 Там же. Л 58-63, 146.
11 Там же. Л.221.
12 Там же. Ф.553. Оп.1. Д.1. Л.81, 81 об.
13 Веселовский С.Б. Дневники 1915 - 1923, 1944 годов // Вопросы истории. 2000, № 11-12. С.68.
14 Чувашия в годы Гражданской войны. Образование Чувашской автономной области: Сб. документов. Чебоксары, 1960. С. 103—105.
15 История промышленности и рабочего класса Чувашии. Чебоксары, 978. 4.1. С. 108.
16 Изоркин А.В. Таланцевы — предприниматели и меценаты // Исследования по истории дореволюционной Чувашии. Чебоксары, 1989. С. 168; он же. Ядринский спиртовой завод. Чебоксары, 1999. С.127-128.
17 ЦГА ЧР. Ф.65. Оп.3. Д.8. Л.30, 30 об.
18 Там же. Л. 157.
19 Там же. Л.41, 41 об.
20 Там же. Ф.553. Оп.1. Д. 1. Л.4-5.
21 Там же. Ф.65. Оп. 3. Д. 12. Л. 1 об.
22 Там же. Д. 11 «а». Л.32.
23 Там же. Д.8. Л.140 об.
24 Там же. Л. 144 об., 145.
25 Там же. Д.5. Л. 18.
26 Там же. Л. 19, 21.
27 Там же. Д.8. Л.10.
28 Там же. Д.12. Л 1.
29 Там же. Д. 11 «а». Л.49.
30 Там же. Д.8. Л. 145-146 об.
31 Там же. Л. 155.
32 Назипова К.А. Национализация промышленности в Татарии (1917—21). М.: Наука, 1976. С.131. 232
Просмотров: 5938
Источник: Погодин Е.П. Торгово-промышленный класс Чувашии и процессы социализации, национализации и муниципализации в 1917-1920-х годах // Мир предпринимательства Поволжья. Чебоксары, 2002. С. 230-241
statehistory.ru в ЖЖ:
