К вопросу о распространении различных форм эксплуатации в помещичьей деревне северо-запада России в середине XIX в.
Вместе с тем вопрос этот для северо-западных губерний до недавнего времени оставался практически открытым. В научный оборот были введены некоторые общие цифры, характеризующие распространение оброка и барщины в Санкт-Петербургской, Новгородской и Псковской губерниях. В то же время методика исследований была весьма несовершенной, поскольку фактически скрывала достаточно тонкие различия, существовавшие на уровне отдельных уездов.
Имевший место разнобой в этих показателях, полученных исследователями на основании весьма различных (и в некоторых случаях нерепрезентативных) источников с применением несовпадающих методик, не давал возможности точно оценить реальную ситуацию.
В середине 1970-х годов ученые Ленинградского государственного университета начали работу с документами обширного фонда Главного выкупного учреждения (Ф.577) Российского государственного исторического архива, содержавшего массивы уставных грамот и выкупных актов. Это позволило выявить сложную и весьма противоречивую картину состояния помещичьей деревни на Северо-Западе России в середине XIX в. и те изменения, которые произошли здесь в ходе крестьянской реформы.
Была поставлена задача изучения экономических последствии освобождения крестьян на новом уровне с применением методики, позволявшей сопоставить полученные результаты с выводами, имевшимися по другим губерниям России. В основу исследования была положена идея создания компьютерной информационной базы и комплексного анализа широкого спектра массовых источников.
Итогом этой работы, в частности, стали монографии "Новгородская деревня в реформе 1861 года" (Л., 1989)1, "Реформа 19 февраля 1861 года в Санкт-Петербургской губернии" (Л., 1990).2
Одним из результатов данных исследований стали достаточно надежные цифры о распространении форм эксплуатации в помещичьей деревне региона в 50-е годы XIX в. Проведение единообразных расчетов сначала на уездном, а затем на губернском и региональном уровнях позволило во многом по-новому взглянуть на эту проблему.
* * *
До начала 1970-х годов предреформенная ситуация в Новгородской губернии изучалась мало. Так, в работе П.А.Зайончковского "Проведение в жизнь крестьянской реформы 1861 г."(М., 1958) рассматривались уставные грамоты лишь одного Старорусского уезда. Известный импульс изучению реформы в губернии дали работы Е.К. Розова.3
До этого времени традиционно считалось, что в Новгородской губернии накануне реформы 1861 г. преобладала барщинная форма эксплуатации4. Известно, что такие результаты получила в своем исследовании И.И. Игнатович ("Помещичьи крестьяне накануне освобождения". 3-е изд., доп. Л., 1925. (1-е изд. 1911)), проанализировав материалы Редакционных комиссий5. Расчеты Розова показали, что преобладающим в губернии был оброк, на котором, по его мнению, состояло 66,4% крестьян, а оставшиеся 33,6% крепостных исполняли барщину. Однако уже сам автор отмечал, что значительная часть крепостных находилась здесь на смешанной повинности. Эти крестьяне были "поделены" автором на барщинных и оброчных в зависимости от того, какой элемент, денежный или издельный, преобладал в повинностях. По нашему мнению, такое разделение было бы, с определенными оговорками, правомерно только в тех селениях, где часть крестьян исполняла барщину, а часть — состояла на оброке. Там же, где одни и те же крестьяне исполняли барщину и платили оброк одноименно, такое разделение выглядит искусственным и завышает данные о численности и оброчных, и барщинных крестьян.
В дальнейшем Розов, используя полученные данные, попытался выяснить зависимость величины дореформенного надела от формы эксплуатации, но пошел, по-видимому, не совсем правильным путем. Все уезды губернии он разделил на две группы с высшим процентом оборочных и барщинных крестьян. После этого рассчитывались средние величины дореформенных наделов, которые сравнивались между собой. В результате, автор не обнаружил никаких закономерностей. Эти закономерности и нельзя было заметить при таком методе группировок. Средние величины для этих целей следовало рассчитывать не по уездам в целом, а отдельно внутри каждого уезда по селениям, находившимся на оброке, барщине и т.д. Это объясняется тем различия в величинах средних размеров наделов в гораздо большей степени определялись иными особенностями уездов, а не формой эксплуатации. Только внутри каждого уезда начинают проявляться особенности каждой группы. Кроме того, упрощенная классификация уездов, произведенная по методу Розова, также искажает картину.
Что же дает нам компьютерный анализ ситуации?
В делах о выкупе приведены сведения о 174 479 крестьянах, почивших надел. Из них 72 865 человек (или 41,8%) проживали в оброчных селениях, 32 465 (18,6%) - в барщинных, 37 597 (21,5%) - в селениях со смешанной формой эксплуатации, 31 552 (18,1%) - в "прочих" селениях6. На основании имеющихся у нас поуездных данных можно разделить число крестьян в последней группе на оброчных, барщинных и состоявших на смешанной повинности. В этом случае количество оброчных возрастает до 50,1%, барщинных - до 23,5%, на смешанной повинности - до 26,4%.
Вместе с тем за средними цифрами скрывалась картина разнообразного поуездного сочетания различных форм эксплуатации (табл. 1).
Таблица 1. Распространение различных форм эксплуатации в уездах Новгородской губернии (в %)
Высший процент оброчных крестьян наблюдался в хорошо развитом в промышленном отношении, имеющем старинные промысловые традиции Череповецком уезде7. Высокий процент оброчных был в наиболее развитых западных уездах: Новгородском и Старорусском. Другой оброчный "полюс" находился в отстававших в хозяйственном развитии, удаленных от Новгорода северо-восточных уездах: Кирилловском и Белозерском.
В первой группе оборочных уездов большой процент оборочных селений объяснялся, прежде всего, предпочтительностью для помещиков держать на оброке сильные в хозяйственном отношении селения перед перспективой вести собственные хозяйства на скудной земле. Можно, однако, отметить различия между уездами этой группы. Череповецкий уезд не относился к числу развитых земледельческих: и свойства климата, и качество почвы не способствовали здесь земледелию, а Старорусский и Новгородский имели наиболее развитое по губернским меркам сельское хозяйство. Вместе с тем помещичья деревня не была доминирующей в двух последних уездах, где большинство сельского населения составляли крестьяне государственные. В помещичьих владениях этих уездов был распространен неземледельческий элемент, определяемый и "подстоличным" по отношению к губернскому городу и С.-Петербург положением, и наличием важных путей сообщения, и близостью к озеру Ильмень, и развитием разнообразных промыслов.
Во второй группе оброчных уездов белозерские и кирилловские помещики предпочитали держать крестьян на оброке в силу экономической невыгодности, а то и просто невозможности ведения какого-либо собственного земледельческого хозяйства в суровых условиях новгородского севера.
В Устюженском уезде, имевшем много общих черт и с промысловым Череповецким, и с соседним Белозерским (по своему расположению, географическим особенностям, редкому населению, составлявшему 6-9 человек на 1 кв.в.), также часто встречались оброчные селения.
Похож на Череповецкий был и Тихвинский уезд, со слабо развитым сельским хозяйством, но с широко распространенными лесными промыслами.
В Демянском, Валдайском, Боровичском и Крестецком уездах, расположенных в центре губернии, положение было иным.
В Демянском уезде, где благоприятные почвенные и климатические условия способствовали развитию земледелия, а возможности для занятия промыслами были хуже, чем у соседей, помещики считали выгодным держать крестьян на барщине. Здесь, в единственном уезде губернии, процент барщинных превзошел количество оброчных и состоявших на смешанной повинности.
В расположенном рядом Валдайском уезде, также имевшем неплохие природные условия, в силу его "транзитного" расположения промыслы приобрели гораздо большее значение. Интересно отметить, что здесь была распространена смешанная повинность.
В Боровичском и Крестецком уездах, сочетавших средний уровень развития земледелия и промыслов, количество оброчных и крестьян на смешанной повинности было почти одинаковым.
Отмеченное выше преобладание оброчной и смешанной форм эксплуатации позволяет во многом по-новому поставить вопрос о наличии более высокого, чем предполагалось ранее, уровня развития элементов капиталистических отношений в Новгородской губернии и, следовательно, о глубине изменений, происходивших в хозяйственном укладе в процессе реализации реформы.
Фактически первым и до недавнего времени единственным обстоятельным исследованием крестьянского вопроса в Псковской губернии была докторская диссертация Г.М. Дейча "Крестьянство Псковской губернии во второй половине XIX и в начале XX вв. " (Л., 1962).
Для нас основной интерес в работе Дейча представляли две первые главы: "Псковская деревня накануне реформы 1861 г." и "Подготовка, проведение и ближайшие последствия реформы 1861 г."
Изучив обширный комплекс источников по истории псковскою крестьянства, автор пришел к выводу о том, что "Материалы Редакционных комиссий", служившие до тех пор практически единственной базой при анализе предреформенного состояния псковской деревни не являются репрезентативным источником, так как охватывают весьма незначительную часть имений. Автор насчитал, что в Псковской губернии из 1952 помещиков 1419 (более 72%) имели менее 100 душ крепостных, и, следовательно, их имения в "Материалы", содержавшие сведения о крупных владениях, не попали.
Дейч пришел к выводу, что изучение предреформенной ситуации возможно только на основании дел о выкупе, основная масса которых, как уже упоминалось, хранилась в фонде Главного выкупного учреждения (при этом было отмечено, что в Государственном архиве Псковской области аналогичные документы имелись только в небольшом количестве). 1693 выкупных дела, содержавших более 10 000 уставных грамот, послужили источниковой базой его диссертации.
Главную особенность помещичьей деревни Псковской губернии, по мнению автора, составляло то, что к середине XIX в. в ней решительно преобладала барщина. Это действительно выделяло губернию среди других нечерноземных внутренних губерний России. Дейч ввел в научный оборот новые данные о соотношении барщины, оброка и смешанной формы эксплуатации. По его расчетам, 77% крестьян исполняли барщину, а 23% - состояли либо на оброке, либо на смешенной форме эксплуатации. Безусловно, эти цифры были более точными по сравнению с известными ранее (сам факт преобладания барщины в губернии был хорошо известен), однако и они, как будет показано далее могли рассматриваться только как первое приближение к реальной величине.
Объясняя факт преобладания барщины, автор указывал на слабое развитие промышленности в губернии, затруднявшее крестьянский отход в города, на преобладание мелкопоместных дворян, предпочитавших держать своих крестьян на барщине, а также на относительно высокие цены на сельскохозяйственные продукты, что стимулировало ведение помещиками собственных хозяйств.
Здесь с Дейчем можно не согласиться только в деталях. Та категория помещиков, которых обычно называют мелкопоместными (владевших менее чем 21 душой м.п.), не преобладала в губернии. По Данным А.Тройницкого (которыми пользовался в диссертации Дейч), таких помещиков было в губернии только 671 (32%), причем у них было лишь 6137 крестьян (3,3% от общего числа крепостных)8. Таким образом, данные по этой категории помещиков могли только несколько откорректировать общую цифру, но не определяли ее. Возможно, автор имел в виду небольшое число помещиков, обладавших значительным числом крестьян (100 душ и более), однако Псковская губерния, например, превосходила по этому показателю оброчные столичную и Новгородскую губернии. По данным того же А. Тройницкого, по населенности помещичьих имений Псковская губерния находилась на 24-м месте в империи (в среднем 94 ревизских души в имении), в то время как С.-Петербургская - располагалась на 30-м месте (81 душа м.п.), а Новгородская губерния - на 42-м месте (47 душ м.п.).
По сведениям дел о выкупе, накануне реформы в губернии проживало 153 642 помещичьих крестьянина и 1931 дворовый. А.Тройницкий по материалам 10-й ревизии определял число крепостных крестьян в 175 111 душ м.п., а число дворовых - 9 427 душ м.п.9 В это число у Тройницкого входили также крепостные люди, принадлежавшие беспоместным дворянам (54 души у 25 помещиков) и помещикам, имевшим до 21 души. Последних было в губернии 671 человек с 6 137 крепостными. Очень близкую цифру о крепостном населении губернии дает А.Бушен: 175 078 крестьян и 10 009 дворовых.10 Таким образом, у нас нет основания сомневаться в точности вычислений А. Тройницкого и А.Бушена (они практически дают одну и ту же цифру), а имеющееся у нас расхождение в 21,5 тыс. крестьян и 7,5 тыс. дворовых можно объяснить следующими причинами. Во-первых, в деле о выкупе не попали владения мелкопоместных дворян и дворян без земли; во-вторых, часть крепостных (в особенности дворовых) проживала в городах и посадах, и, наконец, в фонде Главного выкупного учреждения отсутствует определенная часть грамот. Есть все основания считать, что данные, приведенные нами, верны (об этом свидетельствует и работа Дейча, в которой расчет дореформенных наделов ведется на 150,5 тыс. душ крепостных крестьян).
На сегодняшний день введены в компьютер сведения примерно 87-88% крепостных крестьян, что позволяет говорить о том, что мы имеем хорошо сохранившуюся репрезентативную выборку, которая позволяет решать поставленные задачи.
Приведем также некоторые абсолютные цифры: до реформы имели надел 151 455 крестьян, отпущено после 10-й ревизии было 450 крестьян, по той или иной причине не получили надел 3 972 души м.п. После отмены крепостного права в губернии стали пользоваться землей 150 714 крепостных.
Компьютерный анализ позволил нам сделать новые, более точные выводы о распространении форм эксплуатации на территории губернии. Хорошо известный в историографии факт преобладания в губернии барщины получил подтверждение, однако наши цифры несколько отличаются от традиционных. Расчеты показали, что примерно 60% псковских крестьян исполняли барщину, 24,3% - состояли на оброке, 15,7% - находились на смешанной повинности. Наши расхождения с Дейчем, видимо, вполне объяснимы различиями в методике подсчетов. Действительно, как это видно из поуездных расчетов Дейча, им оценивалось число уставных грамот, в которых упоминались барщинные, оброчные и состоявшие на смешанной повинности крестьяне. Примером может служить типичный расчет по Великолукскому уезду: из 395 уставных грамот в 19 (4,8%) отмечен оброк, в 39 (10%) - смешанная повинность, в 337 (86,2%) - барщина. На наш взгляд, более содержателен не подсчет уставных грамот, а установление реального количества душ, исполнявших различные виды повинностей.
В этом случае число оброчных и состоявших на смешанной повинности должно неминуемо вырасти, поскольку, как отмечал и сам Дейч, в имениях мелких владельцев преобладала барщина, а в более крупных - другие формы эксплуатации. Если это так, то при сравнительно небольшом числе уставных грамот в крупных имениях, здесь проживало относительно большое число крепостных, что и делает процент оброчных и "смешанных" большим, чем это получилось у Дейча.
При поуездном анализе, проведенном нами в Псковской губернии, отчетливо выделяется группа юго-восточных уездов с резким преобладанием барщины (табл.2).
Таблица 2. Распространение различных форм эксплуатации в уездах Псковской губернии (в %)
Действительно, в Великолукском уезде процент барщинных достигает 91,6; в Торопецком - 84,8; в Холмском - 63,2; в Новоржевском - 75,0. Эти уезды, а также Островский (83,1 % барщинных крестьян), и определили преобладание барщины в губернии в целом.
Характерной особенностью Великолукского уезда было значительное развитие хлебопашества (хлеба не только хватало для местных нужд, но он даже вывозился за пределы губернии), при практическом отсутствии льноводства. Уезд был одним из самых "хлебородных" в губернии, здесь также находились лучшие луга. Великолукские помещики считали экономически выгодным практиковать барщину, а не отпускать крестьян на заработки. Помещики также были заинтересованы здесь в сохранении за собой как можно большего количества хорошей по качеству земли, которая обычно предоставлялась оброчным крестьянам в большем количестве, чем барщинным. Средний размер дореформенного надела у оброчных крестьян составлял 6,5 дес. на душу, а у барщинных - 5,2 дес.
Торопецкий уезд был весьма похож на Великолукский: местного хлеба здесь обычно хватало, а льна практически не высевали. При слабом развитии промыслов местные помещики также не торопились переводить своих крестьян на оброк.
В эту же группу попадает и Холмский уезд, в котором фактически не возделывали лен (за исключением трех волостей). Население и здесь занималось хлебопашеством и, хотя ржи иногда не хватало, овса выращивали, более чем это было нужно для собственных потребностей и его даже вывозили за пределы уезда.
Несколько отличался от них Новоржевский уезд. По свидетельству современников, он был лучшим в губернии в отношении земледения. Рожь и овес вывозились за его пределы, а под пашни было занято около 42 % площади. Здесь высевался и лен (правда, по посевам льна уезд находился на последнем месте среди "льняных" уездов губернии).
Можно предположить, что занятие льноводством существенно влияло на развитие товарно-денежных отношений в губернии, и как следствие, способствовало увеличению доли оброчных повинностей в системе эксплуатации. Там же, где льноводства не было, но при этом было развито хлебопашество, мы наблюдаем решительное преобладание барщинной системы.
Заметно отличались от ранее названных два северных уезда: Порховский и Псковский. Здесь на барщине состояло менее половины крестьян, а в Порховском уезде явно доминировала оброчная форма эксплуатации (на оброке состояло 50,7% крепостных).
Порховский уезд, самый большой уезд губернии по численности крепостного населения, существенно отличался от других уездов. Сравнительная близость к С.-Петербургу (уезд граничил со столичной губернией) стимулировала отхожие промыслы, здесь находилось значительное число крупных и средних помещиков, которые чаще предпочитали оброк барщине, в уезде имелись два торговых центра: город Порхов и посад Сольцы, в которых псковские товары (в частности лен и кожи) не только продавались, но и предварительно перерабатывались. Это способствовало развитию неземледельческих занятий населения, поощряемых местными помещиками, которые, в частности, установили в уезде самый высокий оброк (в среднем 10,8 руб. с души).
Выгодное торговое положение губернского города, развитые по меркам этого региона промышленность и промыслы, способствовали распространению оброчной и смешанной форм эксплуатации в Псковском уезде.
Порховский и Псковский уезды представляли в губернии промыслово-торговый центр, испытывавший наибольшее влияние товарно-денежных отношений, но также активно занимавшийся земледелием. Больший доход приносило здесь льноводство (оба уезда по количеству высеваемого льна стояли на первом месте в губернии: в Псковском уезде высевалось до 72 тыс. четвериков льняного семени, в Порховском - свыше 61 тыс. четвериков).
Рассмотрев ситуацию в 8 петербургских уездах, мы можем сделать следующие выводы. Всего накануне реформы в помещичье деревне, по данным уставных грамот и дел о выкупе, насчитывалось 119 390 тяглых крестьян и 3 953 дворовых. Таким образом, все крепостное население губернии оценивается в 123 343 души м.п. Эту цифру можно сравнить с данными А. Тройницкого. Всего на "общем крепостном праве", по Тройницкому, находилось 114 910 душ м.п. и 124 838 душ ж.п. крестьян и 6 312 душ м.п. и 6 654 души ж.п. дворовых. Кроме того, в двух уездах (Петербургском и Царскосельском) на "условном праве" состояло 1 228 душ м.п. и 1 408 душ ж.п. Следованно, общее число крепостных крестьян м.п., по данным Тройницкого, составило 122 45011. Наши расхождения с этими цифрами, учитывая большую подвижность дворовых людей накануне реформы весьма незначительны. Они составляют только 0,7% от общего числа крепостных, что свидетельствует о хорошей репрезентативности источников.
По уставным грамотам имели надел до реформы и при этом несли повинности 118 445 ревизских душ. Если суммировать поуездные данные о численности крестьян, исполнявших различные виды повинностей, то получится, что 37 508 душ (31,7%) находились на чистом оброке, 21 108 (17,8%) - на барщине, 27 025 (22,8%) - на смешанной повинности. Еще 32 804 души м.п. (27,7%) проживали в "прочих" селениях. Можно, учитывая поуездные данные (табл.3), распределить "прочих" крестьян по трем первым формам эксплуатации (оброчная деревня - 42,4% населения крепостной деревни, барщинная - 26,1%, на смешанной повинности - 31,5%).12
Таблица 3. Распространение различных форм эксплуатации в уездах Петербургской губернии (в %)
На фоне весьма пестрой картины отчетливо виден "оброчный полюс" губернии, приходившийся на ее северо-восточную часть (уезды Петербургский, Шлиссельбургский и Новоладожский); здесь были сконцентрированы промысловые оброчные селения.
Для Шлиссельбургского и Новоладожского уездов это связано с широким распространением, прежде всего, "речных" промыслов, ориентированных на обслуживание пересекавших эту территорию водных транспортных артерий. Эти промыслы зачастую оказывались значительно прибыльнее барщинных земледельческих работ, что хорошо понимали в губернии. Именно в этих уездах барщинные хозяйства составляли наименьший процент (6,8% и 8,5% соответственно), в то время как оброчных крестьян-промысловиков здесь было чуть ли не в 10 раз больше.
Более половины крестьян составляли оброчные в столичном уезде (в пределах "25-верстной зоны", примыкавшей к столице, эта цифра превышала 60%), и только около четверти крепостных находилось здесь на барщине. Характер промыслов под столицей заметно отличался от новоладожских. Они были чрезвычайно разнообразны и весьма широко распространены.
С продвижением на западную периферию процент барщинных крестьян возрастает, достигая максимума в одном из наиболее отсталых в хозяйственном отношении, окраинном Гдовском уезде (40,5%).
Гдовские крестьяне в силу сравнительной неразвитости промысловых занятий и заметной удаленности от крупных городов были лишены многих сторонних источников дохода и более привязаны к земле. Товарно-денежные отношения развивались здесь медленнее.
Значительный процент барщинных (38,1) наблюдается еще в одном уезде, Ямбургском. Здесь для этого были иные причины. В уезде имелся ряд развитых земледельческих хозяйств, усвоивших традиции и агротехнические приемы соседних прибалтийских губерний. Ведение барщинного хозяйства оказывалось выгодным для помещиков, что и определило значительный процент таких хозяйств. В целом же, как Гдовский, так и Ямбургский уезды типичными для губернии назвать нельзя.
Для большинства уездов губернии характерно преобладание (в большей или меньшей степени) оброчной и смешанной форм эксплуатации. Это свидетельствует о значительном уровне развития накануне реформы элементов товарно-денежных отношений. В конце 50-х годов XIX в. помещичья деревня губернии была преимущественно оброчной. Весьма значительную роль играли смешанные формы эксплуатации (в Петергофском уезде процент смешанных селений достигал 68,5, в ряде других уездов примерно одна греть крестьян находилась на смешанной повинности). Почти треть крестьян губернии проживала в таких селениях, где имели место и барщина, и оброк, и смешанная повинность. Это свидетельствует о многовариантности своего рода, гибкости хозяйственных отношений, сложившихся между петербургскими помещиками и крепостными крестьянами. Большое число таких селений - заметная особенность губернии.
Следует иметь в виду, что средние величины (проценты по губернии и даже по отдельным уездам) не передают всего разнообразия встречавшихся ситуаций, за ними скрываются существенные различия между волостями в соотношении форм эксплуатации, исключительно разнообразных на территории губернии.
* * *
Постараемся теперь оценить ситуацию в регионе в целом.
К середине XIX в. три северо-западные губернии (Санкт-Петербургская, Новгородская и Псковская) занимали обширную территорию общей площадью около 180 000 кв. верст.
В 27 уездах накануне реформы проживало около 2 млн. 750 тыс. жителей, из которых примерно 2 млн. 50 тыс. человек (75%) жили в деревне и, в основном, занимались сельским хозяйством.
На основании данных, обработанных Н.М. Дружининым, видно, что в целом по региону помещичьи крестьяне составляли большинство (56,9%) крестьянского населения. Чуть меньше крепостных было в Новгородской губернии (51,0%), где был высокий процент удельных (21,4) и государственных (27,6) крестьян. Несколько больше крепостях - в Псковской (61,8). Здесь удельных не было вообще, а численность государственных крестьян составляла 38,2 %. В С.-Петербургской губернии помещичьи крестьяне составляли 61,2%, удельные и государственные - 20,7 и 18,1% соответственно13.
Таким образом, именно помещичья деревня определяла особенности развития аграрного сектора в северо-западных губерниях. Трансформация аграрных отношений в ходе реформы 1861 г. определяла здесь характер изменений в жизни значительного большинства сельского населения.
Природные, климатические и почвенные характеристики региона не способствовали развитию земледелия. Почвы варьировались от преобладания болотного типа, иногда соседствующего с торфянниками, до глинистых и местами каменистых, требующих хороших удобрений и не приносящих весомых урожаев. Суровый климат с холодными северными ветрами, коротким летним периодом на северо-востоке Новгородской губернии несколько смягчался сыростью балтийских вод в С.-Петербургской. Не было заметно теплее даже в южных уездах Псковской губернии, здесь похолодание определялось более континентальным положением. Для губерний, включаемых современниками в Озерный край, было характерно обилие внутренних вод: рек, озер, гигантских болот, тянувшихся местами на десятки верст. Неудобные (т.е. непригодные для хозяйственной деятельности площади) составляли 18,1%. Еще 48,1% занимали леса, которые, безусловно, приносили и могли потенциально приносить еще больший доход (давали топливо, строительные материалы, обеспечивали специфические промысловые занятия местного населения). Однако они не могли быть удобным земельным фондом для земледельцев. Некоторое отопление от этого правила (и то в ограниченных размерах) наблюдалось в окраинных северо-восточных уездах Новгородской губернии, где практиковалось подсечное земледелие.
И все же в этих нелегких условиях именно земледелие оставалось важнейшим занятием населения. К концу 80-х годов XIX в. крестьяне распахивали около 15% общей площади, еще примерно 19% составляли сенокосы, выгоны, усадьбы и другие удобные земли. Во второй половине XIX в. земельный вопрос оставался главным и определяющим в подавляющем большинстве помещичьих и крестьянских хозяйств Северо-Запада.
Сельское население размещалось в регионе весьма неравномерно Средняя плотность его (в расчете на кв. версту) была невысока: в Псковской губернии около 17,2 человека (32-е место среди 49 губерний Европейской России), в С.-Петербургской - 12,2 человека (37-е место), в Новгородской - только 7 человек (42-е место). Редкими районами концентрации сельских жителей были Петербургский и Псковский уезды (непосредственно примыкавшие к столице и губернскому городу), а также столичные (Петергофский и Царскосельский) и Островский уезд Псковской губернии. Здесь на кв. версту приходилось в среднем более 20 жителей.
В то же время на северо-востоке Новгородской губернии, в уездах Тихвинском и Белозерском, этот показатель был во много раз ниже (менее 5 человек). Чуть выше, но также менее 10 человек на кв. версту, он был в Устюженском и Кирилловском уездах Новгородской губернии; Шлиссельбургском (за исключением подстоличных волостей), Новоладожском и Лужском С.-Петербургской губернии; Холмском и Торопецком уездах Псковской губернии. Низкая концентрация населения в этих уездах обычно коррелировала с невысоким уровнем их хозяйственного развития.
Плотность населения в остальных северо-западных уездах находилась на невысоком среднегубернском уровне.
По данным А. Тройницкого, крепостное население северо-западных губерний составляло 507 455 душ м.п.14
Сопоставляя эту цифру с данными, полученными при анализе уставных грамот по всему региону (462 561 душа м.п.), можно с уверенностью сказать, что мы имеем хорошо сохранившуюся репрезентативную выборку, охватывающую 91,2% крепостных. На основании данных уставных грамот можно делать уверенные выводы по всему спектру статистических показателей, полученных в настоящей работе.
По нашей оценке, в оброчной деревне северо-западных губерний до реформы проживало 177 699 душ м.п. (40,0% от общего числа крепостных крестьян); еще 159 577 душ м.п. (35,9%) исполняли барщину: 107 103 крестьян (24,1%) находилось на смешанной повинности (показатели рассчитаны по так называемым "тяглым" крестьянам, без учета тех дворовых, которые не имели права на надел и повинностей не несли).
Таким образом, в северо-западном регионе в целом оброк и барщина получили примерно одинаковое распространение.
Однако при исключительном разнообразии существовавших здесь отношений между крестьянами и помещиками, средние цифры по региону дают немного информации, поскольку обычно они адекватно отражают ситуацию лишь в случае достаточно однородных информационных массивов.
Как было показано выше, рассмотрение информации на губернском уровне позволяет утверждать, что Новгородская и С.- Петербургская губернии в основном являлись оброчными, а Псковская - барщинной.
Однако и между оброчными губерниями имелись определенные различия. В Новгородской губернии на оброке находилось чуть более половины крестьян, в то время как вторая половина в примерно одинаковых пропорциях делилась на барщинных и исполнявших смешанную повинность. В С.-Петербургской губернии оброчных было меньше (42,4%), однако более гибкими и разнообразными здесь были формы смешанной повинности (31,5% крестьян), барщина встречалась в 26,1% случаев.
Качественно отличалась от них Псковская губерния. Это отлично видно даже на уровне средних по губернии цифр: 59,9% барщинных, только 24,3% оброчных и 15,7% , находившихся на смешанной повинности.
Сравнивая губернские цифры с результатами по региону в целом, можно видеть, как местные особенности, "накладываясь" друг на друга, предстают в средних цифрах в нивелированном виде, при этом создается иллюзия некоей равномерности.
Наиболее интересные результаты получаются при совместном рассмотрении уездных показателей. Губернские границы являются весьма условными рамками распространения той или иной формы эксплуатации.
Оброчной (с преобладанием оброка, превышавшего по степени Распространения 50% от общего числа крестьян) была центральная часть региона. Начиналась она от подстоличных Петербургского, Шлиссельбургского и Новоладожского уездов, далее проходила через Новгородский и соседний с ним Старорусский уезды и переходила в Псковскую губернию, захватив Порховский уезд. В основном это были промысловые, хорошо развитые в экономическом отношении уезды. Преобладание оброчной формы эксплуатации свидетельствует о широком развитии здесь товарно-денежных отношений.
Вторая оброчная зона была расположена на северо-востоке региона и включала три новгородских уезда (Череповецкий, а также Кирилловский и Белозерский). Здесь, однако, ситуация была неоднозначной. В Череповецком уезде были сильно развиты железоделательные промыслы, при этом сельское хозяйство получило слабое развитие.
Барщинных земледельческих хозяйств в уезде было крайне мало, а оброчных - свыше 75%.
Два явно отстававших в экономическом развитии периферийны северных уезда (Кирилловский и Белозерский) также были оброчными, но причина этого была качественно иной. Местные помещики тяжелых для земледелия условиях считали для себя экономически выгодным вести собственное барщинное хозяйство, предпочитая получать оброчные платежи со своих крепостных.
Широкая "барщинная полоса" охватывала западные и южные уезды региона. Процент барщинных крестьян неуклонно повышался при продвижении с севера на юг. В Ямбургском уезде он находился на уровне 30-40%, в Гдовском и Псковском - 40-50% (причем Гдовский уезд был "нетипичным" для оброчной С.-Петербургской губернии), а в четырех псковских уездах (Островском, Новоржевском, Великолукском и Холмском) - был выше 75%. Высок процент барщинных был и в соседних Опочецком и Холмском уездах. Последние "отголоски" барщинной зоны можно видеть в Демянском уезде Новгородской губернии (для которой этот уезд также "нетипичен").
Все эти уезды были сельскохозяйственными. В северной части "барщинной" зоны и на западе ее испытывалось довольно сильное влияние хорошо развитого в сельскохозяйственном отношении соседнего прибалтийского региона. Но трансформировалось это влияние во внутренних губерниях Северо-Запада России в укрепление помещичьих земледельческих хозяйств, хозяйств барщинного типа. В южной части этой зоны, на территории Псковской губернии, доход земледельцев повышался за счет традиционно выращиваемого здесь льна.
Барщинные уезды Псковской губернии были своеобразным бастионом крепостничества на Северо-Западе, освобождение крестьян шло здесь трудно, со значительными потерями земли хорошего по местным меркам качества.
Наконец, распространение смешанной формы эксплуатации свидетельствует о существовании своеобразного "буферного пространства" между оброчной и барщинной зонами. Так, устойчивое распространение получила смешанная повинность в Крестецком и Валдайском уездах, отделяющих барщинные уезды от оброчного северо-востока. В ряде столичных уездов (Царскосельском, Шлиссельбургском и, особенно, в Петергофском) распространение смешанной формы эксплуатации свидетельствует о гибкости, традиционно сложившейся здесь подвижности в экономических отношениях между крестьянами и помещиками. Такова, на наш взгляд, реальная картина распространения различных форм эксплуатации в помещичьей деревне трех северо-западных губерний накануне реформы 1861 г.
В зависимости от распространения неземледельческих промыслов и степени развития сельского хозяйства, географических условий, расположения относительно экономических центров и путей сообщения соотношения этих форм варьировались от решающего преобладания оброка до преимущественного распространения издельной повинности.
Границы зон распространения различных форм эксплуатации были бы, вероятно, еще более четко очерчены, при проведении анализа на уровне отдельных волостей, однако это не входило в цели нашей работы.
Рис.1. Северо-Запад России. Административно-территориальное деление в середине XIX в.
Рис.2. Доля крестьян, состоявших на оброке, в уездах северо-западных губерний (в % от общего числа крепостных).
Рис.3. Доля крестьян, исполнявших барщину, в уездах северо-западных губерний (в % от общего числа крепостных).
Рис.4. Доля крестьян, состоявших на смешанной повинности, в уездах северо-западных губерний (в % от общего числа крепостных).
1 Дегтярев А.Я., Кащенко С.Г., Раскин Д.И. Новгородская деревня в реформе 1861 года. Л., 1989. (эта работа переведена на английский язык, проф. ун-та Айова-сити (США) С. Хохом: The Novgorod Countryside in the Reform of 1861. A Computer-Aided Experimental Study // Soviet Studies in History. Spring. 1992.)
2 Кащенко С.Г. Реформа 19 февраля 1861 г. в Санкт-Петербургской губернии. Л., 1990.
3 Розов Е.К. 1) Оброчная форма феодальной эксплуатации в Тверской и Новгородской губерниях накануне реформы 1861 г. // Вопросы всеобщей истории / Отв. ред. Н.М.Балалаев. Хабаровск, 1972; 2) Крестьяне и крестьянское хозяйство Тверской и Новгородской губерний в середине XIX - начале XX в. (пособие к спецкурсу). Калинин, 1974.
4 См., напр.: Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. М., 1968. С. 10, и др.
5 Приложения к трудам Редакционных комиссий для составления положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости.Т.III. СПб.. 1860.
6 Таким термином мы будем называть имения, в которых определенная часть крестьян находилась на "чистой" барщине, а другие - на оброке и смешанной повинности.
7 Вместе с тем уезд был слабо развит в сельскохозяйственном отношении, что, по нашему мнению, определило низкий процент барщинных крестьян.
8 Тройницкий А. Крепостное население России по 10-й народной переписи. СПб., 1861. С.45.
9 Там же. С.34,45.
10 Бушен А. Статистические таблицы Российской империи, издаваемые по распоряжению Министра внутренних дел Центральным статистическим комитетом. Вып.2. СПб., 1863. С. 272.
11 Тройницкий А. Крепостное население России. С.34.
12 Полученные нами общегубернские данные о распространении различных форм эксплуатации интересно сопоставить с ранее известными. Так, у И.И. Игнатович приедятся сведения о 63,14% оброчных и 36,86% барщинных крестьянах, проживавших в имениях, "имеющих более 100 душ". Эти данные были взяты ею из уже упоминавшихся "Приложений к Трудам Редакционных комиссий".
13 Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе 1861-1880 гг. М., 1978. С.8.
14 Тройницкий А. Крепостное население России. С.34,35,45.
Просмотров: 11942
Источник: Средневековая и новая Россия. Сборник научных статей к 60-ти летию профессора И.Я. Фроянова. СПб.: изд-во СПбГУ, 1996. С. 604-623
statehistory.ru в ЖЖ:
