Работа ленинградской милиции в годы блокады. Часть 2
Также рекомендуем прочитать:
Ленинградская милиция на охране "Дороги жизни" в годы блокады
8 сентября 1941 года бойцы сводного милицейского отряда по приказу вышестоящего командования оставили Шлиссельбург. Этот день стал первым днем блокады Ленинграда.
Руководство ленинградской милиции уже достаточно четко представляло себе перспективу ухудшения криминогенной ситуации, но кошмарные реалии зимы 1941—1942 годов не мог представить никто.
Уже 18 июля 1941 года, через 26 дней после начала войны, правительство приняло постановление о переводе жителей Москвы, Ленинграда, Московской и Ленинградской областей на нормированное снабжение, т. е. ввело карточки. Уровень обеспечения населения продуктами питания продолжал сокращаться. «Хвосты» очередей с каждым днем становились все длиннее (до 2 тысяч человек) и беспокойнее, подогреваемые слухами. Люди занимали там место с 2— 3 часов ночи. Даже бомбежка или артобстрел не могли заставить их покинуть свое место. Возле очередей вертелись карманники, мошенники и обычные грабители.
Милиционеры патрульно-постовой службы, сотрудники оперативных служб взяли под свой постоянный контроль 829 продовольственных магазинов. Возле одного из них сотрудники угрозыска во второй половине октября 1941 года выловили 17-летнюю Антонину Кириллову и ее 14-летнюю помощницу Веру Васильеву. У карманниц изъяли более сорока комплектов карточек. К сожалению, поиски владельцев этих карточек заняли куда больше времени, чем потребовалось для задержания двух несовершеннолетних негодяек.
Распространенным видом мошенничества этого времени стало выманивание карточек у доверчивых людей обещанием за небольшое вознаграждение купить хлеб без очереди. Естественно, ни карточек, ни хлеба эти люди не получали. Их, как правило, ждала голодная смерть. Раскрыть такие преступления было очень тяжело. Но и их раскрывали, а преступников судили по законам военного времени, хотя порою жертвы мошенников уже ничем не могли помочь следствию. Да и сами карточки были им уже не нужны...
20 ноября 1941 года в городе начался голодный кошмар. «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам» для выживания было недостаточно. Ленинградцы начали употреблять в пищу листья, коренья и прочие суррогаты.
Характерной приметой времени стало быстрое распространение «черного» рынка и спекуляции. На каждом из крупных рынков города (Клинском, Кузнечном, Октябрьском, Мальцевском и Сытном) ежедневно собирались более тысячи человек для приобретения продуктов.
Информационная сводка, адресованная секретарям Ленинградского горкома ВКП(б) от 26 ноября 1941 года сообщала: «Безнаказанно действуют на рынках Ленинграда спекулянты и перекупщики. За хлеб, жмыхи, за папиросы и вино они приобретают ценные вещи: верхнюю одежду, обувь, часы и т. п. На Мальцевском, Сенном, Сытном и других рынках люди выносят все шубы, пальто, сапоги, часы, дрова, печки „буржуйки" и т. д.
Но за деньги никто ничего не продает. За мужское полупальто с меховым воротником просили буханку хлеба, зимняя меховая шапка продана за 200 граммов хлеба и 15 рублей наличными, за 400 граммов хлеба один купил кожаные перчатки, за глубокие резиновые галоши к валенкам просили килограмм хлеба или два килограмма дуранды, за две вязанки дров просили 300 граммов хлеба и т. д.
Многие становятся жертвами жуликов. Так, на днях одна женщина отдала две бутылки шампанского за 2 кг манной крупы. Но впослед- ствии оказалось, что вместо крупы ей всучили какой-то состав, из которого делается клей».
Борьба с карманниками, с лицами, вырывавшими сумки с хлебом у ослабевших людей, велась беспощадно. Типичным было дело некоего Ильина по кличке Гоха. Он орудовал в основном в очередях у магазинов Куйбышевского района. Карманник он был опытный, начал воровать чуть ли не с десяти лет, успел побывать в тюрьме. Воровал только с так называемым «тырщиком», который забирал у него краденое. Помогали ему, как правило, еще двое-трое пацанов-малолеток, отвлекавших внимание возмущенных людей и сотрудников милиции.
Отловил Гоху сотрудник угрозыска Сергей Иванович Чебатурин. Причем самым сложным был не столько сам процесс задержания, сколько вопрос спасения жизни карманника. Брать его пришлось подальше от очереди, которая запросто могла устроить самосуд. Такие факты имели место.
При задержании Гохи и обыске его комнаты оперативник нашел 14 комплектов краденых карточек и несколько сумок, явно отнятых у несчастных людей. Несколько человек, у которых преступник украл карточки, удалось установить. Их показания и решили судьбу Гохи- Ильина. Ну а карточки вернули потерпевшим.
Сыщик Чебатурин даже не был поощрен за раскрытие этого преступления. Это была обычная, по 18—20 часов в сутки рутинная работа сотрудников уголовного розыска, без отпусков и выходных.
Остался без награды и оперативник Александр Егорович Некрасов. В декабре 1941-го он, измученный дистрофией, еле передвигавший ноги от усталости, вступил в схватку с грабителем, отнявшим у 13-летней девочки хлебную карточку. Некрасов доставил задержанного в отделение, а карточку вернул девочке. Может быть, сегодня она, живая, ходит по улицам нашего города, радуется правнукам.
12 декабря 1941 года сотрудники уголовного розыска Виктор Павлович Бычков и Федор Михайлович Черенков прикрывали очередь за хлебом у булочной на углу улицы Восстания и Жуковского. Отсюда поступали сигналы об ограблениях «на рывок». Опытные оперативники четко просчитали варианты действий грабителей и время их появления у булочной.
Ждать пришлось недолго. Вскоре сыщики обратили внимание на трех мордастых молодцов, явно присматривающихся к тем, кто выходил из магазина. Они искали тех, кто получил несколько пайков.
Черников подошел к троице, потребовал документы. Бычков его надежно страховал.
Когда бандиты поняли, что милиционеров только двое, они кинулись на них с ножами. Но оперативники были хорошими боксерами и быстро «успокоили» всех троих.
Следствие было коротким. Ранее судимые Петров, Сморчков и Тында по приговору трибунала были расстреляны.
Нередко преступная цепочка от карманной кражи в очереди за хлебом вела к другому, более тяжкому преступлению. 30 марта 1942 года в очереди за хлебом у гражданки Безруковой украли три комплекта карточек. В тот же день из рук 12-летней девочки были вырваны сразу 7 комплектов карточек, принадлежавших семье Семеновых. Преступницу, ограбившую ребенка и укравшую карточки у Безруковой, удалось задержать. Ею оказалось некая Зинаида Лукина. Ей было чуть за двадцать, но она уже имела две судимости за воровство.
Незадолго до войны Лукина вышла из тюрьмы, ее прописали в Ленинграде. С началом блокады она вступила в сговор с продавцами булочной Волковым и Родионовым, которые отоваривали украденные воровкой карточки без очереди. Убедившись в надежности Луки- ной, они стали доверять ей продажу излишков хлеба, которую умело создавали. Затем привлекли ее к еще более «ответственному делу» — к отовариванию фальшивых карточек, которые изготовляли некие Чиль и Кунин. Эти фальшивки были изъяты у Лукиной при обыске ее комнаты. Она сдала сообщников на первом же допросе... Всех их, включая Лукину, по решению трибунала расстреляли.
Главной бедой в борьбе с воровством, особенно зимой 1941— 1942 года, было то, что заявители обращались в милицию очень поздно. Как правило, это были люди, которые неделями не покидали цехов своих заводов и еле держались на ногах от усталости и истощения.
Зимой 1942 года сотрудники уголовного розыска задержали в Выборгском районе шайку квартирных воров некоего Толмачева по кличке Седой. Все члены шайки имели бронь от фронта, поскольку работали на оборонных заводах, хотя и не на квалифицированных должностях. При обысках у них изъяли краденые вещи и воровской инструмент.
В мае 1942 года были задержаны некие Кузин, Горшуков и Евстафьев. Эта троица промышляла квартирными кражами, и довольно успешно, хотя и недолго. Выявить их помогли ленинградцы. Город уже приходил в себя после кошмарной зимы, и люди все активнее помогали милиции.
Про работу службно-розыскной собаки Султан в годы блокады вы можете почитать здесь.
20 ноября 1941 года в Ленинграде начался продовольственный кризис. Голод четко поделил людей на людей и нелюдей. В промерзших коммунальных квартирах порою разыгрывались такие человеческие трагедии, что не могли присниться нормальному человеку в самом кошмарном сне.
В декабре по городу прокатилась волна убийств, как правило, с целью завладения продовольственными карточками.
Телефонистка одного из почтовых отделений Масленникова убила... свою мать. На это преступление ее толкнул голод.
73-летнюю Макарскую убил ее сосед — грузчик Слаин. Тоже человек не первой молодости. Едва он успел засунуть в карман карточки жертвы, как в квартиру вошла почтальон. Испуганный Слаин набросился на нее. Но руки, ослабленные голодом, не смогли убить нежелательного свидетеля. Почтальон вырвалась из рук обезумевшего Слаина и дошла до отделения милиции... Слаин даже не пытался скрыться.
Увеличение количества тяжких преступлений, в том числе убийств, не могло не встревожить руководство города, командование Ленинградским фронтом, контрразведка которого активно сотрудничала с милицией, и, естественно, саму милицию. Ни «Дорога жизни» через Ладожское озеро, ни постоянный выезд людей в эвакуацию, а следовательно, пусть и незначительное, но сокращение потребления продуктов питания не могли решить проблем. Хлеб — вот главный источник стабилизации криминогенной обстановки в Ленинграде. К сожалению, незначительная прибавка пайка, которая была произведена 25 декабря 1941 года, не смогла решить проблему.
Продолжала ухудшаться и криминогенная ситуация. И усложняли ее не несчастные, полубезумные от голода люди — в городе поднимал голову профессиональный бандитизм. Первый тревожный сигнал прозвучал еще в октябре 1941 года. Еще бегали по городу трамваи, работали уличные телефоны-автоматы, в дома подавалась электроэнергия...
Женщины из дружины МПВО (местной противовоздушной обороны), носившие воду в пожарные бочки, обнаружили в одной из них большой пакет, перевязанной шпагатом. Естественно, дружинницы вскрыли его и ахнули... Перед ними был кусок мужского тела. Страшную находку тут же отнесли в 5 отделение милиции.
В тот же день в трамваях разных маршрутов стали находить пакеты с отрубленными конечностями и, наконец, с головой человека. Лицо убитого было до неузнаваемости изуродовано — скорее всего, обухом того самого топора, которым убийца расчленил свою жертву.
Найденные останки поступили в морг больницы имени В. В. Куйбышева, где ими занялись криминалисты. Их вывод был однозначен: содержимое пакетов — останки одного и того же человека. Он был убит ударом по голове тяжелым тупым предметом, после чего был расчленен, куски трупа упакованы и разбросаны в разных частях города. Но чтобы для этого использовался городской трамвай — такого не могли припомнить даже ветераны, хотя в криминальной хронике случалось всякое.
Главное — убитый был молод, чуть-чуть за тридцать, носил ортопедическую обувь и поэтому не был в армии. Скорее всего, он был служащим, о чем говорили его руки. С пальцев рук тут же сняли отпечатки.
Дело было поручено опытному оперативнику Николаю Павловичу Никитину. Он попросил криминалистов сделать все возможное для того, чтобы восстановить лицо. Это было необходимо для идентификации личности по фотографии и для опознания покойного родственниками и знакомыми. А сам Никитин принялся изучать упаковку.
Вместе с товарищами они сделали вывод, что труп упаковывался в комнате, где не так давно был сделан ремонт, поскольку главной оберткой были обои одного и того же цвета. Кроме того, среди обертки были обнаружены газеты, на одной из которых стояла цифра «4» — это означало, убийца или убитый жили в доме или в квартире номер 4. Но если представить, сколько в Ленинграде домов и квартир с номером 4... Задача была невероятно сложной.
Впрочем, имелась еще одна улика — шпагат, которым были перевязаны пакеты. Всё говорило о том, что у убийцы был большой моток этого шпагата.
И все же цифра «4» на газете стала первой отправной точкой к раскрытию преступления.
Никитин начал с дежурной части Управления милиции, где едва ли не с первого дня существования милиции аккуратно и педантично велся журнал учета без вести пропавших. Именно в журнале он и нашел информацию, что из квартиры №4 ушел на работу и не вернулся домой инженер Розенблат. Подняв в адресном бюро его данные, Никитин почти на сто процентов стал уверен, что именно этот человек был жертвой убийцы.
Вместе с сотрудниками он поехал на квартиру к инженеру. Быстро нашли понятых, вскрыли комнату. В ходе осмотра нашли недавнюю, предвоенную фотографию Розенблата, изъяли две чашки, чайник и прочие вещи, где могли остаться отпечатки пальцев. Криминалист снял на дактопленку обнаруженные отпечатки пальцев на мебели.
Через несколько часов заключение экспертизы было готово. Дактилоскописты выявили следы пальцев рук не только хозяина комнаты, но и его гостя. Им оказался некий Горецкий, который был хорошо известен как опытный мошенник. Судимость у него была погашена, а в армию его не призвали по состоянию здоровья. Правда, он мог вступить в ополчение, но уголовники воевать не стремились.
Никитин с товарищами отправились к Горецкому домой. Как только открыли дверь в его комнату, сразу поняли, что вышли на убийцу. Обои в квартире были точно такими же, как и те, в которые были упакованы куски трупа. К тому же на кухне был найден моток шпагата, от которого убийца отрезал куски для перевязки пакетов. Эксперты-криминалисты это подтвердили.
Во время обыска нашли ортопедические ботинки. Специалисты- ортопеды подтвердили, что они принадлежали убитому Розенблату. На диване нашли следы крови — именно здесь, на диване, инженер получил смертельный удар по голове.
Словом, улик было предостаточно. Дело оставалось за Горецким. Но он исчез. Вот когда пришлось побегать Николаю Павловичу и его подчиненным — по старым уголовным делам они установили почти все связи преступника, а это были в основном женщины, так как Горецкий отличался весьма любвеобильным характером. У одной из его зазноб и нашли убийцу. Он рассказал всё.
Розенблат и Горецкий случайно разговорились в трамвае. Преступник пообещал продать Розенблату излишки продуктов, поскольку он якобы уезжал в эвакуацию и ему были нужны деньги. Естественно, продать продукты он собирался по ценам «черного» рынка.
Сначала они заехали к инженеру за деньгами и сумками для продуктов, потом поехали к Горецкому, в квартире которого в этот время никого не было. Там Горецкий и убил Розенблата, расчленил его труп и остался ждать фашистов. Война все спишет, надеялся он...
Дело об убийстве Розенблата вошло в учебники криминалистики. Ведь ленинградские специалисты сделали невозможное — в условиях блокады, когда каждый кадр фотопленки берегли, как последний патрон, Владимир Федорович Андреев, Алексей Петрович Гвоздарев и их товарищи сумели восстановить обезображенное лицо убитого так, что его смогли опознать по фотографии сослуживцы.
За успешное раскрытие этого тяжкого преступления Н. П. Никитин и его сослуживцы были поощрены приказом начальника Управления милиции от 5 декабря 1941 года. По традиции того времени всем была объявлена благодарность и выдана половина денежного оклада...
Поздним декабрьским вечером 1942 года на углу Хрустальной и Смоляной улиц прохожие обнаружили в снегу чемодан, в котором находились куски человеческого тела. Опергруппу по раскрытию этого преступления возглавил заместитель начальника 1 отдела уголовного розыска Борис Николаевич Елшин. Оперативники быстро установили, что убитой является работница завода «Большевик» П. Ф. Гуляева, которая уже три недели числилась без вести пропавшей.
Выяснилось, что, помимо Гуляевой, длительное время не выходят на работу еще четыре женщины — обычные работницы, солдатки, безотказные в работе. Во время опросов кто-то вспомнил, что охранник Волков и его друг Иван Пройдаков предлагали одной из этих женщин переночевать у него в комнате.
Пройдакова задержали. В его комнате провели тщательный обыск и нашли часть вещей убитых женщин, топор, которым преступник убивал свои жертвы, следы крови.
Схема преступления была простой. Женщине, как правило одинокой и живущей далеко от завода, предлагалось отдохнуть в пустой комнате находящегося на работе Пройдакова. Дождавшись, когда она крепко засыпала, Пройдаков бросал пост, шел домой и убивал жертву. Потом расчленял труп и разносил куски по окрестностям. Вещи продавал на толкучках, хотя выручка от такой торговли была мизерной.
Но основной контингент бандитов составляли дезертиры из Красной Армии. Как правило, они имели криминальное прошлое и отличались трусостью. Для людей с неустойчивой психикой поражения Красной Армии летом 1941 года стали тяжелым стрессом, который подавлял их волю и нередко вел к непредсказуемым поступкам.
В 1943 году, уже после прорыва блокады, сотрудниками милиции был задержан некий Шолохов. У него изъяли автомат, с которым он бежал из части. В ходе следствия выяснилось, что он уже дважды (!) бежал из штрафной роты. Оставалось только удивляться удачливости этого прохвоста. В то время все еще действовал приказ № 227(называемый в народе «Ни шагу назад!»), и трибуналы были беспощадны к дезертирам.
В Ленинграде однофамилец великого писателя жил за счет грабежей и квартирных краж. Задержал его обычный милицейский патруль. Милиционеры с винтовками, голодные и усталые, вступили в схватку с вооруженным автоматом бандитом... В третий раз трибунал воздал ему по заслугам.
Как уже отмечалось, бандитизм в блокадном Ленинграде имел свою специфику и резко отличался от бандитизма времени НЭПа. Шайки были малочисленны, в них, как правило, отсутствовала элементарная дисциплина, практически не соблюдались правила конспирации, но бандиты отличались кровожадностью и презрением к человеческой жизни.
Разгул бандитизма мог привести к полной деморализации населения, потере контроля над экономической и криминогенной ситуацией в городе. Поэтому на ликвидацию бандитизма были направлены основные усилия уголовного розыска.
Еще до войны молодые недоросли Изъюров и Таскаев не ладили с законом. Но пришла война, и они попали в армию. Удивительная вещь: таким почему-то нередко везло на фронте. Они служили под Тихвином, где после осенне-зимних боев 1941—1942 годов было относительно спокойно. Но 23 августа 1942 года негодяи, забрав оружие, сбежали из части и через пару часов напали на супругов Дедюхиных. Мужа застрелили, жену зверски избили, забрали немного продуктов и несколько десятков рублей.
28 августа бандиты убили двух красноармейцев.
29 августа убили из засады двух офицеров Красной Армии, забрали у них пистолеты, часы, документы.
31 августа ограбили одинокую женщину и в тот же день тяжело ранили красноармейца Ефимова.
2 и 3 сентября Изъюров и Таскаев вновь стреляли в людей.
5 сентября они напали на председателя совета Ильинского. Тот сумел вырваться из рук бандитов и известил ближайшую милицейскую заставу. Старший лейтенант милиции Михайлов поднял по тревоге своих бойцов. Помогли и командиры ближайших частей. Было ясно, что бандиты идут к линии фронта, а документы и оружие убитых ими офицеров будут своеобразным подарком фашистам. Они шли, уверенные, что им никто не помешает. Но напоролись на засаду, поставленную Михайловым, пытались отстреливаться, но были взяты живыми.
В августе 1943 года сотрудники ленинградского угрозыска задержали трех бандитов, совершивших убийство жительницы Всеволожска. Сама женщина бандитов не интересовала — убили, чтобы не мешала. Им нужна была ее корова, которую они тут же забили, освежевали, забросили мясо в кузов полуторки и укатили.
На место происшествия пешком (!) пришли сотрудники милиции. Опросив соседей и свидетелей, они сумели установить номер машины. Приметы сообщили во все отделения милиции. И оперативникам повезло. Полуторку обнаружили на Лахтинской улице — она стояла у дома некой Антуфьевой.
Оперативники, беседовавшие с нею, быстро поняли, что дамочка что-то недоговаривает. Соседи видели, как к ней приезжали военные, как заносили в дом куски мяса, которые потом нашли в погребе. А в кузове сыщики полуторки заметили следы крови.
В конце концов Антуфьева сказала главное: гости придут за машиной через два дня.
В доме оставили засаду. Преступников взяли грамотно: без стрельбы, не привлекая внимания посторонних. У них изъяли револьвер наган, пистолет ТТ, автомат ППШ, крупную сумму денег и листовки-пропуска в фашистский плен.
В полевой сумке одного из бандитов нашли бланки различных воинских частей и несколько печатей. По фальшивым продовольственным аттестатам преступники неоднократно получали со складов продукты питания, которые меняли на рынках Ленинграда на водку и золотые изделия.
Цепочка потянулась к двум уборщицам штаба одного из крупных войсковых соединений, защищавших Ленинград. На допросах бандиты легко сдали своих дам-сообщниц, с которыми совсем недавно пили ворованную водку.
По этим же бланкам преступники ухитрились получить в воинских частях два грузовика, два мотоцикла и горючее, что и позволяло им быстро скрываться с места совершенного преступления. Милиция же имела в то время один вид «транспорта» — собственные ноги. Во многом именно поэтому преступники смогли больше года скрываться и совершать преступления.
Только за первых два блокадных года милиционеры Ленинграда совместно с сотрудниками контрразведки Ленфронта изъяли у преступников 292 винтовки, 240 пистолетов и револьверов, 213 кг взрывчатки, сотни патронов, 17 автоматов.
Порой на милицию, в том числе на уголовный розыск, возлагались, казалось бы, совершенно не совместимые с их родом занятий функции.
В апреле 1942 года чекисты передали командующему Ленфронтом выпущенную в Берлине газету со статьей «Ленинград — город мертвых». Многочисленные фотографии, иллюстрирующие статью, изображали сплошные развалины.
«Ложь нужно разоблачить»,— сказал командующий. Было дано указание составить две футбольные команды и провести между ними матч, чтобы показать, что Ленинград живет и сражается.
Вскоре была сформирована сборная команда из футболистов-армейцев и команда «Динамо» — из чекистов, сотрудников милиции и уголовного розыска.
Матч состоялся 6 мая 1942 года. В двенадцать часов на поле вышел судья, по его свистку обе команды вышли на футбольное поле. Трибуны приветствовали спортсменов громом аплодисментов. Судья предупредил, что оба тайма будут проведены без перерыва.
Первый удар по мячу достался военным. Игра началась. Динамовцы играли целеустремленней и выкладывались до предела. Встреча закончилась их убедительной победой со счетом 7 : 3. В этом матче принимали участие такие мастера кожаного мяча, как В. Набутов, Г. Московцев, А. Алов, А. Федоров, В. Федоров, Т. Шорец, К. Сазонов, Б. Орешкин, А. Викторов.
На следующий день мощные репродукторы были установлены на пяти участках передовых позиций. В течение 90 минут передавался репортаж о футбольном матче, записанный на пленку. Гитлеровцы об- рушили сотни снарядов на стадион, чтобы уничтождить футболистов, заглушить трансляцию. Но снаряды только попортили футбольное поле и разрушили несколько рядов скамеек: со вчерашнего дня на стадионе не было ни одного человека...
Сотрудники уголовного розыска, принимавшие участие в раскрытии преступлений:
Николай Павлович Никитин
Федор Михайлович Черенков
Виктор Павлович Бычков
Степан Тимофеевич Карнаев
Владимир Андреевич Федоров (эксперт-криминалист)
Просмотров: 21310
statehistory.ru в ЖЖ: