Энергетический кризис 1973 – 1974 гг. в контексте противостояния СССР, США и стран Третьего мира
В годы холодной войны нефть и природный газ превратились в важнейший инструмент внешней политики двух враждующих лагерей. Советское руководство использовало поставки естественных ресурсов своим союзникам в обмен на лояльность и поддержку политики Москвы. Упоминаниями о просьбах лидеров соцстран увеличить поставки советских углеводородов испещрены дневниковые записи Л.И. Брежнева. «Вопрос о нефти – тяжелый вопрос […] Главная наша просьба – это нефть, в 70 г. дать 10 млн т., до 75 г. 16 млн т. Возникает вопрос о природном газе. 3 млрд т3 – к 75 году» – конспективно излагал генсек просьбы лидера ГДР В. Ульбрихта на встрече в сентябре 1966 г.1 «Мы не видим другого выхода как получать газ и нефть из Советского Союза» – записал Брежнев слова руководителя Болгарии Т. Живкова в марте 1967 г.2
Для обеспечения потребностей своих экономик западные страны использовали дешевую нефть, добываемую в арабских странах, в Африке, в Латинской и Центральной Америке. Заниженные цены на углеводороды были одной из составляющих процветания политики неоколониализма. В топливно-энергетическом балансе Западной Европы, Японии и отчасти Северной Америки доля нефти увеличилась с 26 % в 1950 г. до 49 % к 1970 г., доля природного газа выросла с 12% до 23 %, тогда как доля угля упала с 53% до 25 %. Основной экспорт «черного золота» шел из арабских стран. Если в 1950 г. Ближний Восток и Центральная Азия поставляли 37,5 % всей экспортной нефти, то к 1973 г. эта доля составляла почти 66 % (табл. 1).
Таблица 1. Торговля нефтью в мире (без социалистических стран) в 1960 – 1973 гг. в млн т.
Но несмотря на фантастический рост добычи нефти, арабские страны не получали такой же сказочной прибыли от ее конечной реализации потребителям. Дело в том, что сырая нефть продавалась американским и английским монополиям, которые в свою очередь перепродавали ее западным странам. Например, в 1972 г. 50 % японской и 30 % западноевропейской импортной нефти поставлялись американскими компаниями. Монополиям было крайне выгодно сохранение низких цен на углеводороды. В 1960 – начале 1970 гг. цена на легкую аравийскую нефть (кстати, весьма близкую по качеству советской экспортной нефти) колебалась в районе 3,5 – 4,2 долл. за баррель. В феврале 1971 г. в Тегеране между странами-экспортерами и руководителями монополий был заключен договор о справочных ценах на нефть. Согласно ему в течение пяти лет цены на баррель нефти ежегодно автоматически повышались на 4,5 %, т.е. максимум на два цента в год.
Но у лидеров молодых арабских государств возрастали политические амбиции, увеличивались экономические аппетиты, и дешевая нефть их не устраивала. В конце 1960 – начале 1970-х годов страны-экспортеры заметно расширили степень своего влияния на ценообразование «черного золота». После широкомасштабной национализации нефтедобывающих компаний, прокатившейся волной по всем исламским государствам, ряд арабских лидеров настойчиво заявили о необходимости получать справедливую долю прибыли от реализации нефти. Последней каплей для арабских стран стал вооруженный конфликт с Израилем в октябре 1973 г., получивший название Октябрьской войны или войны Судного дня. В этой войне страны Запада и, в первую очередь США, поддержали Израиль. Ответ арабов не заставил себя долго ждать.
Уже на второй день после начала войны, 8 октября 1973 г., в Вене были свернуты переговоры о ценах на нефть между монополиями и странами-экспортерами, а 16 октября шесть стран Персидского залива (Саудовская Аравия, Иран, Кувейт, Ирак, Абу-Даби и Катар) объявили о повышении справочных цен на нефть на 70 %. Цена на легкую аравийскую нефть взлетела до 7,15 долл. за баррель. Спустя еще четыре дня король Саудовской Аравии Фейсал объявил о прекращении поставок нефти в США, Нидерланды, Португалию, Родезию и ЮАР. Вслед за решением короля руководители других арабских стран также заявили о введении нефтяных санкций в отношении других стран Западной Европы и Японии. Так начался мировой нефтяной кризис 1973 – 1974 гг.
Нефтяное оружие уже использовалось ранее исламскими странами. Еще в 1967 г. во время так называемой Шестидневной войны арабы объявляли нефтяной бойкот западным странам. Но именно во время кризиса 1973 – 1974 гг. были применены многообразные санкции – от сокращения добычи нефти, национализации международных компаний до дифференцированного ограничения поставок нефти различным странам и выборочного эмбарго. Например, объем нефтепоставок во Францию остался на прежнем уровне. Другое дело, что под влиянием расшатывающегося рынка, цены на углеводороды поползли верх. Уже в декабре 1973 г. цена одного барреля нефти составляла 9,14 долл. Вслед за арабами цену на нефть подняли Венесуэла и Индонезия. В январе – феврале 1974 г. цена достигла 23 долл. за баррель.
В первую очередь кризис больно ударил по странам Западной Европы и Японии. Значительно сократились объемы производства автомобильной, химической и целлюлозно-бумажной промышленности. Во многих странах вводился режим экономии, например, ограничивались скорости движения на автотрассах. В ФРГ под запрет попали поездки на личных автомобилях по воскресеньям, в Англии стали раздаваться талоны на получение бензина. Самое жесткое ограничение ввела Италия – уличное освещение в стране уменьшилось на 40 %, а все бары и рестораны должны были закрываться в 11 часов вечера.
И все же сообщения о небывалом экономическом спаде нередко специально усиливались СМИ, чаще всего для того чтобы обосновать неизбежность повышения цен. Несоизмеримо большее влияние нефтяной кризис оказал на психологию европейцев и японцев. Нарушение поставок как будто бы вернуло их к тяжелым послевоенным годам, а все достижения пятидесятых и шестидесятых оказались перечеркнуты. В Японии нефтяное эмбарго породило панический спрос на повседневные товары. Как писал Д. Ергин: «Домохозяйки бросились в магазины скупать стиральные порошки и туалетную бумагу, создавая запасы, которых бы хватило не менее чем на два года. И если бы не государственное регулирование, цены на туалетную бумагу повысились бы в четыре раза, как это произошло с нефтью»3. Кризис отражался на политических настроениях, способствовал росту авторитета правых сил. В ФРГ в 1974 г. СДПГ проиграла коммунальные выборы в ряде земель ХДС/ХСС; заметно активизировались правые партии в Финляндии.
США пострадали от нефтяного кризиса не меньше своих западноевропейских партнеров. Создавшийся дефицит руководство Америки попыталось компенсировать за счет других источников – нелегальной арабской нефти (в основном из Ливии) и увеличения поставок из неарабских стран (например, из Нигерии). Но основной упор администрация Р. Никсона делала на экономию имеющихся ресурсов. Обращаясь к нации 25 ноября 1973 г., американский президент предложил ввести следующие меры: увеличить производство топливного мазута, за счет производства бензина; прекратить продажу бензина владельцам колонок по воскресеньям; сократить на 15 % горючее для гражданской авиации; предельно уменьшить наружное освещение и световую рекламу. Никсон объявил о переходе на круглогодичное «летнее время». Но гораздо больше беспокойство Госдепартамента США вызывало неустойчивое положение на мировом рынке американских нефтяных монополий, а также попытки двухсторонних переговоров европейских стран и Японии с нефтедобывающими странами. Особую озабоченность американцев вызвало сближение Франции с Саудовской Аравией.
Казалось бы, что потенциально в выигрыше от нефтяного кризиса оказался Советский Союз и социалистические страны. В годы правления Л.И. Брежнева как никогда прежде возросла добыча нефти и газа (табл. 2). Во время восьмой (1966–1970 гг.) и девятой (1971–1975 гг.) пятилеток началось стремительное освоение сибирских нефтегазовых месторождений. Однако вплоть до 1975 г. СССР экспортировал довольно ограниченные объемы нефти, оставляя ее преимущественно для внутреннего потребления. Так, например, в 1972 г. было продано всего 75,9 млн т нефти, 10,6 млн т мазута и 4,1 млн т автомобильного бензина. В 1973 г. эти цифры существенно не поменялись: 85,1 млн т нефти, 5,0 млн т автомобильного бензина, 9,7 млн т мазута. Подавляющая часть советских сырьевых ресурсов продавалась членам СЭВ по фиксированным ценам, т.е. в четыре – пять раз ниже рыночных. Кроме того, Советский Союз был вынужден получать нефть по мировым ценам из арабских стран в счет оплаты долгов, что наносило прямой удар по экономическим интересам страны.
Таблица 2. Добыча нефти и газа в СССР (1964–1972 гг.)
Другое дело – газовая отрасль. Сжижений природный газ активно экспортировался за пределы СССР. Именно к газу проявляли интерес западные страны. Так, в 1968–1971 гг. советское руководство провело несколько раундов переговоров с Францией по вопросам разработки газовых месторождений с высоким содержанием сероводорода. В 1971 г. переговоры завершились закупкой у Франции крупной партии оборудования и труб для разработки Оренбургского газового месторождения и строительства Оренбургского газохимического комплекса на сумму около 1 млрд валютных руб.
Особый интерес к советскому газу (а отнюдь не к нефти, как утверждают некоторые публицисты) проявляли американцы. Видимо, впервые эта идея прозвучала на встрече Л.И. Брежнева и не так давно избранного на пост президента Р. Никсона в 1969 г. Именно при Р. Никсоне, как утверждает Д. Ергин, вопросы энергетики и обеспечения ресурсами стали всё чаще появляться на повестке дня4. Но более детально план поставок сжиженного газа обсуждался позже, скорее всего в ноябре 1971 г., во время пребывания в СССР министра торговли США М. Стена. После этой встречи администрация Никсона официально объявила о намерениях импортировать советский газ5. С американской стороны проект планировалось реализовывать через посредничество трех промышленных гигантов – «Texaco», «Tenneco» и «Brown & Root». Общие капиталовложения составляли около 5–8 млрд руб. Планировалось, что в США будет импортироваться до 55 млн м³ газа в день.
Ситуация с поставками газа осложнялась тем, что после 1952 г. торговые отношения между СССР и США фактически были разорваны: Советский Союз потерял статус наибольшего благоприятствования. Товарооборот между двумя странами оставался на низком уровне (табл.3).
Таблица 3. Товарооборот между СССР и США в 1946–1972 гг. (млн руб.)
В 1972 г. после очередной встречи Л.И. Брежнева и Р. Никсона, когда процесс политической разрядки между двумя странами достиг максимума6, было принято решение урегулировать и торговые отношения. В октябре 1972 г. в Москву прибыл советник Президента по национальной безопасности Г. Киссинджер. На повестке дня стояли вопросы о выплате долга по ленд-лизу и о заключении газового соглашения. Советский лидер конспективно зафиксировал в своих дневниковых записях ход переговоров: «Справка по газу т. Байбакова Н.К. Тюменский газ. Запасы на сегодня – 10 триллионов, оформляется до 15 триллионов, будет до 100 триллионов. Якутский газ. Промышленость – 300 млн, прогнозируется до 13 триллионов. При трубе 1 метр на 30 лет. Справочно. Лучше на Магадан, трасса легче, короче. 10 миллиардов газа в год – не совсем рационально. Лучше – 15 – 20 миллиардов в год. Положим большого диаметра трубу. Самое богатое дело для сделки – это тюменский газ. Будет до 100 триллионов м³. Вести трубу на Мурманск – можно договориться на 30-50 лет. На Магадан – кредит 3 – 4 миллиарда будет»7.
По итогам встречи 16 октября 1972 г. были подписаны соглашения. Стратегическое значение имели: торговый договор, предусматривавший введение для СССР режима наибольшего благоприятствования в области таможенных сборов и пошлин, договор по ленд-лизу, урегулировавший порядок расчетов8 и соглашение о кредитовании Советского Союза. Уже через два дня Никсон подписал указ о разрешении американскому Экспортно-импортному банку кредитовать торговые операции в СССР на срок до 16 лет при ставке 6,5 – 6,8 % годовых. Спустя месяц руководство банка выделило первый кредит СССР в размере на 500 млн долл. для покупки машинного оборудования в США.
С конца 1972 – начала 1973 г. в Америке участились предварительные переговоры с компаниями «Texaco», «Tenneco», «Brown & Root» о возможном экспорте газа из тюменских месторождений на Атлантическое побережье и строительстве газопровода Уренгой – Мурманск, а также с фирмой «El Paso», заинтересовавшейся поставками якутского газа на Тихоокеанское побережье. К разработкам советских месторождений проявляли интерес и другие фирмы, в частности рокфеллеровская «Exxon», а представители из «International Harvest» и «Caterpillar» заключили с Мингазпромом СССР контракты на поставку 410 бульдозеров и 630 трубоукладчиков общей стоимостью почти 90 млн свободно конвертируемых рублей. Советские промышленники стали активно знакомиться с технологиями по добыче нефти и газа, использовавшимися в США. В частности, на 1974 г. была запланирована покупка американского завода по производству баритового концентрата. Появились и противники газового проекта. Сенатор У. Проксмайер и президент независимой ассоциации производителей нефти Т. Меддерс считали такую перспективу «крайне возмутительной» и ведущей к тому, что в руках СССР окажется «вентиль, перекрывающий поступление топлива на восточное побережье».
Все ждали, что именно в 1973 г. президент Никсон выступит с заявлением о политике США в области энергоресурсов, в котором определит позицию Америки по экспорту советского газа. Однако официального заявления все не было. И даже после начала энергетического кризиса Белый Дом сохранял безмолвие по этому вопросу. Все это рождало мифы, вызывало непонимание не только среди американского политического класса, но и простого населения. Не зная деталей политической разрядки, большинство американцев относилось с недоверием к любым совместным с СССР проектам. Посол СССР в США А.Ф. Добрынин сообщал в Москву в конце 1973 г. о настроениях общественности: «Тема двухсторонних отношений между СССР и США, как показывают наши наблюдения, также остается недостаточно ясной и определенной для многих американцев, как в силу искажения ее органами массовой информации, так и по причине незнания американцами конкретики советско-американского сотрудничества в различных областях». В американских СМИ стали появляться сообщения о том, что Р. Никсон якобы обязался ежегодно отдавать 25 % урожая зерна, только чтобы Москва согласилась подписать ОСВ-I. Появлялись и другие компрометирующие власть слухи.
Все эти скандалы, слухи и особенно разгоравшийся Уотергейт стали активно использоваться противниками политической разрядки для сдерживания любых советско-американских проектов. Например, бывший заместитель госсекретаря США Дж. Болл, выступая в начале 1973 г. в Конгрессе перед подкомиссией по делам НАТО, заявил: «Что является наибольшей опасностью впереди? Я полагаю, что не столько то, что Европа будет повержена военной силой, сколько то, что ее политический организм будет ослаблен разрядкой до такой степени, что давление в сторону компромисса с Востоком сможет довести до постепенной атрофии способности Запада сохранять свою свободу и независимость».
На этом фоне особую известность приобрел сенатор Г.М. Джексон, который выступал за лишение СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле и непредоставления ему кредитов. Законодательные инициативы конгрессмена озадачили советское руководство. Во время встречи с Р. Никсоном в июне 1973 г. Л.И. Брежнев бегло набросал в своих записях ответ президенту США: «Я хочу откровенно сказать о двух важных моментах, которые привлекли мое внимание и которые, конечно, нуждаются в изучении. Это, во-первых, поправка сенатора Джексона к проекту резолюции Сената о ратификации московского договора. Я знаю, что он принадлежит к оппозиционной партии. Однако дело в том, что Джексон дает понять, что его поправка как бы согласована с правительством. Во-вторых, обращает внимание тот факт, что выделены повышенные ассигнования на разработку новых систем американского стратегического оружия»9.
Американское руководство пыталось сохранить лицо. В частности, во время беседы с главным редактором газеты «Правда» и членом ЦК КПСС М.В. Зимяниным посол США в СССР У. Стессел, как зафиксировал в своей записке главред, «иронически отметил, что активность этого законодателя (т.е. Г.М. Джексона – Н.П.) против разрядки объясняется прежде всего его притязаниями на президентское кресло». Однако даже без поправок демократа Джексона советская сторона, начиная с начала 1974 г., стала отмечать постепенное охлаждение отношений в экономической области. Так, во время очередной сессии Комитета по вопросам торговли между СССР и США, американцы, декларируя необходимость долгосрочного сотрудничества, заявили, что все экономические отношения необходимо свести лишь к купле-продаже лицензий и обмену информацией. Даже замминистра внешней торговли в СССР В.С. Алхимов, составивший по итогам совещания записку для ЦК отмечал, что «не информационные вопросы должны лежать в основе долгосрочных соглашений».
Но, видимо, американцы все решительнее обрывали любые возможности сотрудничества с Советским Союзом, в том числе и в энергетической сфере. В этой ситуации не помогал даже кризис. Так, за два месяца до ухода Р. Никсона с поста президента, бывший посол США в СССР У.А. Гарриман в ходе беседы с директором Института США Г.А. Арбатовым заявил, что такие фантастические проекты, как газовый, вызывают отрицательную реакцию в Америке, и русским необходимо отказаться от реализации этой идеи. Позднее в записке в ЦК Арбатов делился такими соображениями: «Чем бы не закончилось Уотергейтское дело, реальная борьба вокруг всего комплекса проблем, связанных с советско-американскими отношениями будет развертываться не вокруг того, что сейчас может находиться на поверхности (эмиграция в Израиль10, диссиденты и т.п.), а именно вокруг военно-политических вопросов. Здесь, судя по всему, уже наметился и будет все дальше выявляться основной водораздел в сфере внешней политики – между сторонниками холодной войны и теми, более реалистическими кругами, которые выступают за разрядку, снижение угрозы войны, развитие взаимовыгодного сотрудничества». Оправдались самые худшие прогнозы Арбатова. В конце 1974 г. новый президент США Дж. Форд официально объявил о свертывании газового проекта, а в январе 1975 г. он подписал билль о принятии поправки «Джексона-Вэника» к закону о торговле. Все прежние экономически договоренности между СССР и США были сведены к нулю.
Другие соцстраны пострадали от кризиса 1973 – 1974 гг. больше, чем СССР. При этом речь шла даже не о дефиците нефти (для братских стран он легко покрывался поставками из Советского Союза), а о дополнительных валютных вливаниях в бюджет. Например, заместитель постоянного представителя Кубы в СЭВ в своей справке для Москвы писал: «Настоящий кризис не несет прямого ущерба Кубе ввиду того, что весь наш импорт нефти идет из СССР по благоприятным для нас ценам и срокам. Однако он оказывает отрицательное влияние на операции, проводимые в свободно конвертируемой валюте, ввиду значительного импорта, который нам приходится осуществлять из капиталистических стран». Повышенные импортные цены значительно ухудшили торговые показатели, привели к дефициту платежного баланса и увеличили задолженность соцстран перед капиталистическими странами. Например, внешний долг Чехословакии вырос с 17,5 млрд крон в 1973 г. до 26,0 млрд в 1974 г. и до 30,7 млрд в 1975 г., бюджетные дотации на торговлю с западными странами увеличились почти до 14 млрд крон или 60 % прироста национального дохода.
Но если ситуация в ЧССР была относительно типична для других стран соцблока, то в Румынии дела складывалась совсем иначе. Задолго до нефтяного кризиса 1973 г. еще с конца 1950-х годов, Бухарест стал проводить самостоятельную политику, часто не согласованную с Москвой. Впервые такие шаги предпринял руководитель румынской рабочей партии Г. Георгиу-Деж. Но, пожалуй, именно при его преемнике – Н. Чаушеску, эта доктрина была положена в основу внешнеполитического курса СРР. Придя к власти в 1965 г., Чаушеску довольно быстро установил тесное сотрудничество с западными странами.
Особенно активно в начале 1970-х годов развивались отношения между СРР и США. Торговый оборот с Америкой в течение пяти лет увеличился почти в два раза – с 79,9 млн долл. в 1969 г. до 190 млн долл. в 1973 г. В 1971 – 1973 гг. количество американских делегаций, посетивших Румынию, почти в три раза превысило количество румынских делегаций в Штаты. С официальными визитами в Бухарест приезжали: государственный секретарь В. Роджерс, сенатор, член комиссии по иностранным делами и комиссии по сельскому хозяйству П. Финдлей, конгрессмен, личный представитель президента США Дж. Д. Ваггонер, группа сенаторов, во главе со С. Саймингтоном (среди которых были, Г. Джексон, Т. Иглтон, Ф. Мосс и др.), представитель авиакомпании Боинг Е.Х. Бульоун, специальный советник Президента США по экономическим вопросам Ч. Колсон, заместитель госсекретаря по торговле С. Лазарус, председатель Совета по экономическим делам президента США Г. Штейн, председатель банка Чейз Манхэтен Д. Рокфелер и многие, многие другие.
Важным шагом в закреплении двухсторонних отношений стала поездка Н. Чаушеску в Вашингтон в декабре 1973 г., т.е. во время уже разгоревшегося нефтяного кризиса. В ходе визита был подписан ряд документов, определявших перспективы развития румынско-американских отношений. Среди них совместные коммюнике и декларация об экономическом, промышленном и техническом сотрудничестве, конвенция о прекращении двойного налогообложения, соглашение о гражданских воздушных перевозках и о рыболовстве в западном районе Атлантического океана, ряд специальных соглашений между румынскими предприятиями и американскими фирмами по вопросам развития отношений в области машиностроения, электроники, химии и нефти.
Не исключено, что в ходе встречи могли состояться переговоры о возможной поставке нефти из арабских стран в США через Румынию. Прямых доказательств этому нет, но есть косвенные факты. Так, практически через несколько месяцев Чаушеску сделал запрос в Москву об увеличении поставок нефти из СССР. Надо отметить, что Румыния импортировала из Советского Союза незначительные объемы углеводородов по сравнению с другими членами СЭВ. В 1973 г. Бухарест закупил всего 522 тыс. тонн советских нефтепродуктов. К примеру, ГДР в том же году оплатила почти 2 млн тонн нефти. Для нужд своей экономики Румыния использовали собственную нефть. В начале 1970-х годов в СРР добывалось около 14 – 15 млн тонн карпатской нефти. В стране были построены нефтеперерабатывающие заводы, мощностью почти 18 млн тонн. Румыния экспортировала бензин, мазут, дизтопливо, масла в западные страны. Наиболее крупными покупателями были Италия, Голландия, ФРГ, Япония, Турция, Греция. Растущий экспорт заставлял Румынию покупать сырую нефть у арабов.
Москва довольно настороженно отнеслась к просьбе Бухареста. Советское руководство хорошо помнило, говоря словами посла СССР в Румынии, «ярко выраженный практицизм, национальный эгоизм внешней политики Румынии, стремление руководства всеми возможными способами обеспечить нынешние, как оно их представляет, интересы своей страны без учета стратегических интересов социалистического содружества в целом». За этими словами стояли вполне конкретные цифры. Вслед за увеличением экономического сотрудничества с западными странами, доля Советского Союза во внешнеторговом обороте Румынии сократилась с 27% в 1970 г. до 21% в 1973. Поэтому после многомесячных бесплодных переговоров представители советского Госплана официально объявили румынской стороне, что из-за отсутствия ресурсов «не представляется возможным осуществить поставку из СССР нефти».
Потерпев неудачу в переговорах с Москвой, Чаушеску намеревался увеличить поставки нефти из арабских стран. Но и здесь его ждал полный провал. Румыния была единственной страной из соцблока, которая официально не осудила Израиль во время войны Судного дня. Более того, Бухарест продолжил экономическое сотрудничество с Тель-Авивом, активно использовал нефтепровод Акаба-Хайфа, который пролегал по израильской территории. Наконец, в планах Чаушеску было строительство под Констанцей лагеря для евреев-эмигрантов из соцстран.
Все эти шаги вызвали закономерное раздражение арабов. В декабре 1973 г. на конференции в Алжире руководители стран Персидского залива предложили распространить на Румынию нефтяное эмбарго. Лишь отдельные лидеры исламских государств не поддержали эту идею. В частности, против этого выступил алжирский лидер Х. Бумедьен. Однако уже в январе 1974 г. на очередном совещании арабских стран в Абу-Даби против Румынии был введен ряд экономических санкций. В частности, был наложен запрет на импорт почти 50 наименований румынских товаров и экспорт арабской нефти. Эмбарго могло быть снято только при условии разрыва дипотношений с Израилем.
Формально санкции должны были вступить в силу на очередном совещании руководителей арабских стран в апреле 1974. Воспользовавшись ситуацией, Н. Чаушеску решил совершить турне по исламским странам. Уже в феврале он прибыл в Ливию. Выбор был не случаен. Из всех арабских стран Ливия была самым крупным внешнеполитическим партнером Румынии. Кроме того, в румынском МИДе считали, что М. Каддафи будет стремиться выйти из изоляции, в которой он оказался из-за своей политической позиции. Расчеты Бухареста оправдались. В ходе официального обеда, подняв тост за Чаушеску, Каддафи хотя и раскритиковал его за сохранение отношений с Израилем, но одобрил политику СРР по «освобождению Румынии от влияния великих держав». Впрочем, для сохранения поставок ливийской нефти (3 млн т в год) Чаушеску пошел на ряд политических уступок. В частности, Румыния отказывалась от использования нефтепровода Акаба-Хайфа.
В Ливане визит Н. Чаушеску носил формальный, представительский характер. Центральным местом здесь стала пресс-конференция в Бейруте 16 февраля 1974 г. В ходе нее Чаушеску был задан вопрос о разрыве дипотношений с Израилем. В ответ он заявил, что разрыв отношений не поможет решить арабо-израильские проблемы. В Сирии – следующей стране заграничного турне румынского лидера – совестно с Х. Асадом было подписано совместное соглашение, в котором «выражалась озабоченность продолжающимся конфликтом, высказывалось убеждение, что сохранение под оккупацией арабских территорий, силой захваченных Израилем, порождает постоянное напряжение и опасности возникновения новых военных действий». Самой безрезультатной оказалась поездка в Ирак. По словам иракского посла в Москве, Багдад не подписал никаких соглашений из-за «глубокой пропасти», разделяющей позиции сторон по целому ряду проблем, в частности, по палестинскому вопросу. Так, Ирак даже отказался подписать декларацию о культурном сотрудничестве.
Несмотря на неоднозначные итоги поездки Н. Чаушеску, нефтяное эмбарго против Румынии так и не было введено. В марте 1974 г. нефтяные санкции были сняты с США, а спустя несколько месяцев и с других стран. Острая фаза кризиса миновала, все привыкали жить по новым правилам. Энергоресурсы превратились в неотъемлемую часть экономики всех стран, независимо от их идеологии и социального устройства. Для СССР кризис стал отправной точкой в стремительном развитии нефтегазохимического комплекса. Провал американского проекта не только не ослабил, а даже усилил амбиции советского руководства в энергетической отрасли. СССР стала активно вкладывать деньги в развитие нефтегазовой отрасли и наращивать прибыль. На Западе сущность энергетического кризиса нередко умышленно драматизировалась. Многие заявляли об истощении углеводородов. Однако кризис был порожден двумя разнонаправленными явлениями: превращением ведущей капиталистической державы США из экспортера в крупнейшего импортера углеводородов, а также крахом старой структуры мирового рынка нефти, появлением новых субъектов и новых отношений и, как следствие, изменением механизма ценообразования на нефть. В каком-то смысле энергетический кризис 1973 г. был провалом энергетической стратегии политики неоколониализма, направленной на обеспечение потребностей экономики развитых стран за счет дешевого сырья и топлива из развивающихся стран. Именно нефтяной кризис окончательно закрепил новую постколониальную систему мирового политического и экономического устройства.
1 РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 978. Л. 87–89.
2 Там же. Д. 990. Л. 82.
3 Ергин Л. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. М., 1999. С. 479.
4 Там же. С. 455.
5 Oil and Gas Journal. May 29, 1972. Pp. 12–15; December 6, 1971. p.37; Jan. 31, 1971. P. 68; June 5, 1972. P.41; Gas World. June 10, 1972. P. 196; Gas. March 1972. P. 63 – 65; April 1972. P. 57.
6 Именно в 1972 г. в ходе визита американского президента в Москву был подписан знаменитый договор ОСВ-I.
7 РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 983. Л. 41 об–42.
8 Соглашение по ленд-лизу предусматривало выплату 722 млн долларов в течение 30 лет с 1972 по 2001 г.
9 РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 984. Л. 47.
10 Примечательна реакция Л.И. Брежнева на внешнее давление по поводу Указа Президиума Верховного Совета СССР от 3 августа 1972 г. «О возмещении гражданами СССР, выезжающими на постоянное жительство за границу, государственных затрат на обучение», который ограничивал эмиграцию евреев из Советского Союза. Находясь в Завидово в октябре 1972 г., он сделал следующую пометку в своих дневниковых записях: «Как бы указ о евреях не отменять, а де-факто не применять» [РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 983. Л. 38].
Просмотров: 61426
statehistory.ru в ЖЖ:
