Коронация Николая I в описании жены английского посла
Москва, 22 августа 1826 г.
--
Едва только разоблачившись, попытаюсь описать то великолепное зрелище, с которого я только что вернулась, хотя голова у меня идет кругом, и надежды на то, что она продиктует перу мало-мальски умелое сочинение, почти никакой.
В половине восьмого утра дипломатический корпус собрался в древнем дворце царей, в зале с низким потолком, стены которого во всю длину покрыты позолотой и святыми.
Понедельник. Вышенаписанное доказывает мои благие намерения, но ни строчки более написать мне не удалось: кругом стояла ужасная трескотня, и к тому же я была не в силах побороть усталость
Но долой эгоизм. Давайте поговорим о вчерашнем великолепном зрелище. Оно было величественным и в то же время занимательным, блестящим и в то же время трогательным — подобное случается редко. Процессия начала заходить в Успенский собор около половины девятого; открывала ее вдовствующая императрица. Она заняла свое место на небольшом, полностью покрытом бирюзой троне, расположенном под балдахином по правую руку императора. Должно быть, момент для нее был трудным, ведь эта коронация была для нее уже третьей по счету. Шествие состояло из нескольких имперских учреждений, делегаций от провинций, от купечества, офицерства, духовенства, и т.д., и т.п. Братья императора, великие князья Константин и Михаил, сопровождали его. Он и императрица были усажены во внушительных размеров кресла (именуемые тронами) под балдахином. По обеим сторонам от них расположились видные государственные деятели, а поближе к тронам — великие князья. Дипломатический корпус стоял по левую руку на высоких скамьях, расставленных вдоль стены здания, а на противоположной стороне находились придворные дамы. Троны, разумеется, были повернуты лицом к алтарю, где стояли священники в великолепных рясах. Началась служба музыкой, которая была совершенно божественной; затем то ли архимандрит, то ли архиепископ приблизился к императору и прочитал ему [по книге] длинное увещевание на отличном то ли славянском, то ли русском (не знаю, каком) языке. Затем Е. И. В. взял другую книгу и тоже прочитал что-то вслух; насколько я поняла, это были его обещания вести себя хорошо; по окончании этого его братья и другие сановники облачили его в имперскую мантию.
Здесь Константин сыграл свою благородную роль. Поместив младшего брата на престол вместо себя самого, добровольно отдав ему императорскую власть, на которую сам имел полнейшее право, он исполнял обязанности верноподданного, причем таким образом, что было очевидно, что делал это он по своей доброй воле и тем был счастлив. Его поступок был поистине благороден и, насколько мне известно, в истории беспримерен. По внешнему виду он гораздо уступает императору, будучи коротким, толстым и, trancher le mot1, на редкость безобразным; у него пренеприятнейшее выражение лица, просто полная карикатура на императора Александра. Но недостаток красоты не является помехой его благородству, за которое мы должны воздать ему самую высокую хвалу.
Коронация Николая I
Когда мантия была приведена в порядок, священник поднес императору корону, которую тот взял и водрузил на свою собственную голову; затем он склонился над Библией, и архиепископ помолился над ним. После этого вдовствующая императрица приблизилась и обняла своего сына, что было крайне трогательно; имперское достоинство и величие, казалось, были напрочь забыты, и перед нами предстала картинка счастливого согласия в семейном кругу. Ей последовали великие князья и маленький наследный князь; император был явно переполнен чувствами. Следующей к нему приблизилась молодая императрица и преклонила перед ним колени; он снял со своей головы корону, поместил ее на несколько секунд на ее голову, затем обратно на свою; на императрицу же он надел корону поменьше, которую четыре фрейлины, приблизившись, тотчас закрепили, после чего они облачили свою госпожу в имперскую мантию. Император тут же поднял и обнял ее, а вдовствующая императрица с великими князьями принесли ей свои поздравления. Чета взошла к алтарю и получила причастие, затем архиепископ произнес экспромтную речь, и были спеты молебны и псалмы. Все в целом длилось примерно три с половиной часа; служба по состоянию здоровья императрицы была сокращена, иначе бы она продлилась намного дольше. Я с восхищением наблюдала, какую заботу император проявлял об императрице; он поминутно оглядывался, чтобы увидеть, как она себя чувствует; кроме того, он настоял на том, чтобы она провела почти всю службу сидя. Она выглядела устало, но в целом, по- видимому, перенесла все совсем неплохо. На ее голове не было ничего, кроме прелестной маленькой короны; ее прическа изобиловала завитками, а на плечи ниспадали длинные локоны. Они — великолепная пара, целиком и полностью достойная именоваться императорской. После того, как они покинули собор, они зашли еще в две церкви и, в конце концов, вступили во дворец.
Невозможно описать то зрелище, которое предстало перед нами снаружи собора. На скамьях, возвышавшихся до головокружительной высоты, были собраны огромные толпы людей; леса вздымались до самого неба, которое, казалось, тоже было запружено народом. Это было необыкновенно красиво. В собор были допущены только два высших сословия, тогда как толпа, находившаяся снаружи, состояла из остального дворянства, и поэтому была на диво элегантной.
Собор, по-моему, я уже описывала. При освещении он выглядел чудно, хотя его основное украшение — это позолота; ни его архитектура, ни его живопись изяществом не отличаются, и к тому же он крайне мал. Все было устроено вчера настолько мастерски, что в нем не было ни слишком тесно, ни слишком жарко.
Наш корпус за процессией не последовал, а вернулся в золоченый зал, где для нас весьма заботливо был приготовлен завтрак, принять участие в котором мы были донельзя счастливы, поскольку времени тогда было уже двенадцать часов. В три мы проследовали в банкетный зал, где нам выпало блаженство наблюдать, как два высших сословия и духовенство сидели за столами с надежной перспективой получить недурной обед; мы же оставались там только до тех пор, пока не была произнесена предобеденная молитва, и когда император поднял свой бокал, это послужило сигналом к нашему уходу. Он сидел между двумя императрицами, и прислуживали ему придворные сановники; императорские дети с великой княгиней Еленой и принцем Карлом Прусским наблюдали за всем сквозь окошко сверху.
Мне ужасно хотелось бы узнать, какую именно приятность сказал император великому князю Константину, поручая ему свою саблю на время своего причастия, — тот улыбнулся так мило.
Вечером государственные учреждения и Кремль светились самыми восхитительными иллюминациями; его башни и стены, колокольни и маковки церквей, казалось, были просто сделаны из света, повторявшего изумительно точно все очертания архитектуры. Я в жизни не видела ничего подобного, ни по размаху, ни по исполнению; эти иллюминации были поистине достойны зваться столичными; всё в желтых фонарях, а знаменитая башня Ивана Великого — вся, вплоть до креста, в огнях темных оттенков.
Надеюсь, папа получил мое ворчливое письмо, которое я написала на прошлой неделе. Две последние почты не принесли мне ничего из Уолтона, и теперь мне совсем невмоготу дождаться до завтра. Мистер Дисборо собирается возвратиться в С.-Петербург без промедления, хотя мне думается, что теперь уже не имеет значения, насколько долго он будет оставаться [в Москве]. И поскольку мы все еще здесь и мои платья готовы, мне бы очень хотелось увидеть некоторые из празднеств, особенно праздник у нашего посла, хотя, к несчастью, он назначен на 7/19, что очень поздно. Всё завершит Cocagne2 для народа 13-го по ст. ст.
Я никогда бы не подумала, что возвращение в С.-Петербург будет чувствоваться как бы возвращением домой, но тем не менее сейчас у меня такое ощущение почти возникло. Там безусловно произойдет колоссальное улучшение наших жизненных условий, хотя, с другой стороны, никого там я не горю желанием увидеть и не имею никакой надежды встретить там хотя бы одного человека, к которому я была бы неравнодушна. Как я жажду настоящего возвращения! Мои милые маленькие сокровища, как я хочу вас увидеть! Я часто обсуждаю с мистером Дисборо, как мы все устроимся в Уолтоне и как мы даже ухитримся в то же время найти там место и для Луизы с Харриет3 хорошо бы нам всем побыть вместе парочку-другую месяцев.
Теперь о наградах, розданных в честь коронации. Старая графиня [Шарлотта] Ливен произведена в княгини, и этот титул унаследуют ее дети. Ее сын, посол4, получил св. Андрея, самый древний орден этой страны (светло-голубая лента)5; точно не знаю, становится ли он князем сразу же, или для этого ему придется подождать до смерти матери. Мадам де Ливен в образе княгини будет еще куда более величественной. Князь Петр Волконский назначен Ministre des Appanages6 и Ministre du Cabinet7, с жалованьем в 50 000 рублей в год. Старая (пардон) княгиня Куракина произведена в Dame du Portrait8, а ее супруг повышен в чине до фельдмаршала9. Старая княгиня [Александра] Волконская получила орден со звездой св. Екатерины в брильянтах; графу ля Ферроне (французскому послу) дали св. Андрея, графу Бломе (датскому посланнику) — св. Александра Невского; генералу Шёлеру (прусскому посланнику) — то же самое; мадемуазель Соллогуб (см. мистер Купер) произведена в Demoiselle d'honneur10. Вот, пожалуй, и все, кто тебя заинтересуют или, вернее, кто тебе не безразличны. Генерал Дибич (вместе с остальными Д.) и мсье де Татищев (российский посланник в Вене) произведены в графы; Поццо ди Борго (российский посол в Париже) — граф. Стокгольмский друг папа генерал Сухтелен получил голубую ленту св. Андрея; граф Литта — такую же голубую ленту и звание обер-камергера; Витгенштейн и Сакен11 — фельдмаршалы (настоящие).
Этого для тебя должно быть вполне достаточно. Теперь, дорогая Софи, я рассказала тебе все, что ведаю. Кстати, вчера моим платьем сильно восхищались — серебряным, ты его знаешь; к нему был шлейф из лилового атласа, расшитого серебром, а на голове — английский плюмаж. Я должна теперь немедленно прощаться.
Вкладываю кое-какую чепуху для детей. Поцелуй их за нас обоих. Сердечный привет папа, мама и сестрам.
Твоя всегда любящая сестра
1 Прямо говоря.
2 От выражения «pays de cocagne» —- «страна изобилия» (фр.).
3 Сестры Эдварда Кромвеля Дисборо, английского посланника в России.
4 Христофор Андреевич Дивен.
5 Орден Андрея Первозванного был учрежден Петром I.
6 министром уделов (фр.)
7 министром правительства (фр.). Анна имела в виду «министром двора».
8 портретную даму (фр.). Это означало привилегию носить на своей одежде высочайшие портреты.
9 Княгиня Наталья Ивановна Куракина в действительности была произведена в статс-дамы, а ее мужу, князю Алексею Борисовичу Куракину, было присвоено звание канцлера российских имперских орденов.
10 фрейлины (фр.).
11 Фабиан Вильгельмовнч Остен-Сакен.
Просмотров: 14525
Источник: Подлинные письма из России. 1825-1828. СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. С. 155-160
statehistory.ru в ЖЖ:
