Одним из важных этапов подготовки армии к войне являются штабные игры на картах. Штабы германских армий, танковых групп и групп армий в феврале — марте провели игры, на которых отрабатывались подготовленные зимой планы операций против СССР. Что же происходило по другую сторону границы? Повествование о предвоенных штабных играх в Западном особом военном округе целесообразно начать с осени 1940 г., когда окончательно сформировалась так называемая «новая граница». Согласно рассекреченным на данный момент документам, первая из игр в этот период проводилась 14–18 сентября 1940 г. Официально она именовалась «опытным учением войск с обозначенным противником». Бывший начальник штаба 4-й армии Л. М. Сандалов описал ее следующим образом:
«Осенью 1940 года по разработке и под руководством Генерального штаба в Белоруссии проводилась большая штабная военная игра на местности со средствами связи. На игру привлекались управление военного округа (в роли фронтового управления) и армейские управления. По исходной обстановке противник сосредоточил против войск Западного фронта значительно превосходящие силы и перешел в решительное наступление. 3, 10 и 4-я армии Западного фронта, прикрывая сосредоточение и развертывание главных сил фронта, с тяжелыми боями отходили от рубежа к рубежу, проводя механизированными соединениями короткие контрудары с ограниченными целями, чтобы дать возможность подготовить войскам оборонительный рубеж или ликвидировать угрозу окружения. Отход продолжался примерно до рубежа Слоним, Пинск, с которого прикрывающие армии совместно с подошедшими и развернувшимися свежими армиями перешли в контрнаступление, нанесли противнику поражение, отбросили его к границе и создали условия для следующего этапа наступательной операции.
Как видно из изложенного, обстановка на учении создавалась весьма близкой к условиям начала войны с Германией, но, к сожалению, эта военная игра имела крупный недостаток. Основное внимание на ней обращалось не на организацию отражения наступления противника, а на проведение контрнаступления»[27].
Однако описание учения Сандаловым никак не стыкуется с документами по игре 14–18 сентября 1940 г. Возможно, была еще какая-то игра, проводившаяся в ЗапОВО осенью 1940 г. В сентябрьской игре первая директива штаба Запфронта от 20.00 13.9.40 г. дает следующую вводную по общей обстановке: «Противник силою до двадцати пяти ПД перешел к обороне на заранее подготовленный рубеж: кан. Августово, Кнышен, зап. берег рр. Нарев, Орлянка и Бяла…»[28].
Соответственно задача войск Запфронта формулировалась так: «Зап. фронт (4, 17, 13 АА) с утра 16.9.1940 г. переходит в общее наступление, нанося главный удар на общем направлении Вельск, Остроленко и к исходу 20.9 выходит на меридиан Остров. [В] дальнейшем, развивая наступление [в] направлении Цеханов, выходит на вост. берег р. Висла»[29].
Так что по крайней мере в документах Генштаба отыгрыш оборонительной фазы сражения в игре отсутствует. Некоторые сомнения вносит только номер вышепроцитированной директивы — № 05/оп. Раз номер пятый, значит, теоретически могли быть директивы с номерами с первого по четвертый. Однако такой номер мог быть присвоен первой реально выпущенной директиве чисто условно, было понятно, что по сценарию игры война уже идет и присваивать директиве первый номер бессмысленно. Одним словом, «отражение наступления» и начальный период войны вообще, вопреки утверждениям Сандалова, скорее всего, никак не рассматривались.
По сценарию учения одна из трех армий фронта должна была ввести в прорыв механизированный и кавалерийский корпуса. Мехкорпус с условным 16-м номером должен был наступать в направлении Остроленка, Нейденбург, т. е. прорываться с «макушки» Белостокского выступа в Восточную Пруссию. Такая задача вполне созвучна сентябрьским 1940 г. «Соображениям…», в которых, например, указывалось: «Западный фронт — основная задача — ударом севернее р. Буг, в общем направлении на Алленштейн, совместно с армиями Северо-Западного фронта, нанести решительное поражение германским войскам, сосредоточивающимся на территории Восточной Пруссии, овладеть последней и выйти на нижнее течение р. Висла». Город Нейденбург находится к юго-западу от Алленштейна, т. е. учебное направление наступления мехкорпуса в целом соответствовало назначенному по реальным оперативным планам.
Интересной деталью директивы на наступления в учениях было плановое подчинение механизированному корпусу после ввода в прорыв двух авиадивизий. Эта идея витала в воздухе, позднее на совещании комсостава в декабре 1940 г. командир 4-го мехкорпуса Потапов предлагал создать воздушно-механизированное объединение. Вообще, учение сентября 1940 г. было весьма разносторонним. В частности, к нему привлекалась даже авиадесантная бригада. В вышеупомянутой директиве Запфронта ей приказывалось «быть готовой к высадке» с задачей «не допустить подход резервов противника на тыловую оборонительную полосу до подхода МК». Нельзя также не отметить одну из задач ВВС по сценарию учения: «разгромить авиацию противника на аэродромах». Остальные задачи были более традиционными — «прикрыть сосредоточение» и «воспретить перевозки».
Еще одна оперативная игра состоялась весной 1941 г. С ней читатель уже успел познакомиться во «Введении» этой книги. Относительно подробностей этой игры Сандалов даже не стал распространяться, ограничившись одной фразой:
«В марте — апреле 1941 года штаб 4-й армии участвовал в окружной оперативной игре на картах в Минске. Прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток, Варшава»[30].
В свете жесткого табу на материалы предвоенного планирования, характерного для советского времени, эти слова Сандалова выглядят своего рода откровением. Однако в данном случае бывший начальник штаба 4-й армии достаточно точно сформулировал суть проведенного учения. Согласно имеющимся на материалах игры утверждающим пометкам, сценарий для нее был проработан в начале февраля 1941 г. Проводилась игра с 15 по 21 марта 1941 г. в Минске. На нее были привлечены: штаб округа, окружные управления, штаб ВВС округа, штабы 3, 4 и 10-й армий и штаб Пинской флотилии. Кроме того, в качестве армейских управлений были привлечены штаб 5-го стрелкового корпуса и отдел боевой подготовки штаба округа. За штабы ВВС армий играли штабы авиадивизий. Также к игре был привлечен штаб 3-го авиакорпуса дальней авиации.
Вводная к игре была сформулирована следующим образом:
«В результате встречных сражений войска Западного фронта «восточных» отразили наступление «западных» и, перейдя сосредоточенными силами в контрнаступление, по разгроме противостоящей группировки противника, к исходу 15.3 вышли на рубеж р. Писса, р. Нарев, р. Буг»[31].
Таким образом, сценарий событий, предшествующих отыгрываемым, был описан вполне однозначно. Согласно замыслу начальный период войны прошел для советской стороны более-менее удачно. Соответственно по сосредоточении войск из глубины страны было проведено успешное контрнаступление. Налицо сдержанный оптимизм относительно возможных вариантов развития событий. Советское руководство не питало иллюзий относительно темпов развертывания и мобилизации Красной армии, однако считало, что даже при некотором упреждении в развертывании удастся избежать крупных катастроф. Шапкозакидательских настроений с расчетом на удержание линии границы мы в задании на игру не наблюдаем. Также нельзя не отметить, что во вводной на игру указывались потери соединений в предыдущих боях, иногда довольно высокие.
Одновременно в задании обнаруживается целый ряд, прямо скажем, странных допущений. Во-первых, в нем сказано: «Главные силы «западных» сконцентрированы против ЮЗФ и наносят удар в общем направлении Люблин, Луцк, Шепетовка». Возможно, это следствие некоторых метаний относительно возможных планов противника. В сентябрьских 1940 г. «Соображениях…» было ясно сказано, что главный удар противника ожидается «из Восточной Пруссии через Литовскую ССР». В апрельской 1941 г. директиве Павлову, напомню, звучала другая версия: «Развертывание главных сил немецкой армии наиболее вероятно на юго-востоке, с тем чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину».
Вторым странным утверждением было следующее: «Механизированные соединения «западных» сосредоточены главным образом против ЮЗФ и СЗФ, где противник применял тяжелые пушечные танки. На направлении Августув и Седлец противник применял только средние и легкие танки старых образцов». Такая вводная существенно облегчала задачу войск Западного фронта — опасных контрударов мехсоединений противника должно было быть меньше. В какой-то мере такое допущение о распределении мотомеханизированных сил противника соответствовало предыдущему тезису о главном ударе на Украине. По плану игры против ЮЗФ действовали 70–80 пехотных и 5–6 танковых дивизий, против СЗФ — 27 пехотных и 3 танковых дивизии, а против ЗФ на первом этапе — 36 пехотных и 2 танковых дивизии. В скобках отметим, что для нападения на СССР по плану «Барбаросса» было выделено вдвое больше танковых дивизий. Более того, по плану Генштаба КА о стратегическом развертывании Вооруженных сил Советского Союза от 11 марта 1941 г. предполагалось, что Германия развернет против СССР 20 танковых и 15 моторизованных дивизий. Таким образом, изначально в игру был заложен некоторый элемент «поддавков».
Численность авиации «западных» по плану игры составляла 2611 самолетов, «восточных» — 5657 самолетов. Вновь, как и на осенней игре, всплыла тема ударов по аэродромам. Во-первых, эту стратегию приписывали противнику. Вводная о воздушной обстановке гласила: «ВВС «западных» в период 12–15.3 активно действовали по войскам, жел. — дорожным узлам и аэродромам». Во-вторых, на тех же действиях строилась стратегия противоположной стороны, т. е. фактически ВВС Красной армии. По той же вводной «ВВС «восточных» в период 13–15.3 продолжали борьбу за превосходство в воздухе, прикрывали ударную группировку 2 А, взаимодействовали с наземными войсками по уничтожению отходящих войск противника, прекращали жел. — дор. перевозки, уничтожали авиацию противника на ее аэродромах и не допускали подхода резервов противника к фронту по грунтовым дорогам»[32]. Таким образом, перед нами весь спектр возможных задач, включая удары по аэродромам.
Общая оперативная задача, которую предстояло отработать в ходе учения, была поставлена наступательная:
«Войска Западного фронта по выполнению частной операции по захвату Сувалкского выступа, надежно прикрывшись 1 А с севера, завершают разгром противостоящего противника и к 23.3 выходят на р. Висла в готовности к последующему удару в направлении Лодзь для разгрома совместно с ЮЗФ главных сил Варшавско-Сандомирской группировки «западных»[33].
Нумерация армий в игре никак не пересекалась с реальной нумерацией армий Западного особого округа и Западного фронта по «Соображениям…». В игре участвовали 1, 2, 9 и 15-я армии, а дополнительно в состав фронта прибывала 3-я армия. Соответственно на стороне «западных» действовали 5, 8, 9 и 10-я армии и отдельный армейский корпус. Состав армий Западного фронта см. в таблице.
Таблица 1. Состав Западного фронта по сценарию игры.
| 1 А | 2А | 9А | 15А | ЗА | Резерв | Все | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| сд | 13 | 24 | 10 | 20 | 21 | - | 88 |
| тд | - | 4 | - | 4 | - | - | 8 |
| мсд | - | 2 | - | 2 | - | - | 4 |
| кд | - | 3 | - | - | - | - | 3 |
| ад | 2 | 3 | 1 | 2 | - | 5 | 13 |
| мбр | - | - | - | - | - | 4 | 4 |
| тбр | 4 | 7 | 3 | 7 | 7 | - | 28 |
Разумеется, такой прорвы управлений корпусов в Западном особом округе в марте 1941 г. не было и не могло быть. В качестве играющих за штабы корпусов были привлечены командиры и начальники штабов корпусов с группой своих командиров (по 5–6 человек), которые играли сразу за 2–3 корпуса, стрелковых или механизированных. Для этого были привлечены штабы 1, 4, 21, 28 и 47-го стрелковых корпусов, 6-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса.
Состав сил сторон удивляет в мартовской игре больше всего. Против 36 пехотных и 2 танковых дивизий «западных» у «восточных» имелось 88 стрелковых, 8 танковых, 4 моторизованных и 3 кавалерийских дивизии. Превосходство с учетом прибывающей 3-й армии более чем двукратное. По «Соображениям…» сентября 1940 г. даже в «северном», варианте развертывания наряд сил для Западного фронта предусматривал всего 41 стрелковую дивизию, 2 моторизованные дивизии, 5 танковых дивизий, 3 кавалерийских дивизии и другие части. По более позднему документу, директиве наркома обороны и начальника ГШ КА Павлову апреля 1941 г. (см. выше), Западному фронту назначались даже более скромные силы. Фронт должен был наступать силами 38 стрелковых, 10 танковых, 5 моторизованных и 2 кавалерийских дивизий. По «Соображениям…» от 15 мая 1941 г. Западному фронту (ЗапОВО) выделялись 31 стрелковая, 8 танковых, 4 моторизованных и 2 кавалерийских дивизии. Ни о каких 88 (и даже 67 за вычетом «игровой» 3-й армии) стрелковых дивизиях в реальных планах не было и речи. Уже поэтому называть мартовскую игру отработкой реальных планов язык не поворачивается.
Неудивительно, что при подавляющем превосходстве в силах наступление войск Западного фронта в «игре» развивалось весьма успешно. На направлении главного удара фронта, в полосе 2-й армии, против 18 стрелковых, 4 танковых, 2 моторизованных и 3 кавалерийских дивизий «восточных» действовали 8 пехотных и 1 танковая дивизия «западных». На Брестском направлении, где наступала 15-я армия, 15 стрелковым, 4 танковым и 2 моторизованным дивизиям «восточных» противостояли 9 пехотных и 1 танковая дивизия «западных». К «игровому» 19 марта войска «восточных» вышли силами 2-й армии к Праснышу и Цеханову, силами 15-й армии — на подступы к Демблину. К 23 марта войска Западного фронта вышли к Висле силами 2-й, 9-й армий и правым крылом 15-й армии. Справедливости ради нужно отметить, что в игре предусматривалось прибытие резервов противника. Так, группировка «западных» перед фронтом 2-й армии «восточных» усилилась через двое-трое суток после начала боев до 10–12 пехотных дивизий, группировка перед фронтом 15-й армии «восточных» — до 15–16 пехотных и 2–3 танковых дивизий.
Кроме того, некоторый элемент «поддавков» внесли действия генерал-лейтенанта И.В. Болдина, игравшего за командующего «западных». Как отмечал в своем докладе по игре начальник Западного отдела оперативного управления Генерального штаба КА генерал-майор Кокорев, Болдин «на первом этапе принял неправильное решение — по всему фронту отходить на новый оборонительный рубеж. Этим решением он не только не усложнял условия для «восточных», но прямо облегчал им решение задачи, вследствие чего генерал армии т. Павлов выправил неправильное решение т. Болдина»[34]. Впрочем, в дальнейшем решения за «западных» принимались правильно и нареканий со стороны руководства игрой не вызывали.
Наиболее интересным является вопрос о взаимосвязи проведенной игры и реальных планов Западного фронта на первую операцию. Однако если мы сравним построение армий и направления их ударов в игре с имеющимися планами, то обнаружим весьма слабую корреляцию между ними. Так, по апрельской директиве наркома обороны и начальника ГШ КА Западный фронт должен был наступать на Варшаву и Вислу двумя армиями (4-й и 13-й), прикрываясь с севера и со стороны Восточной Пруссии 10-й и 3-й армиями. В мартовской игре на Варшаву и Вислу наступали две сильные армии (2-я и 15-я) со слабой армией-связкой на стыке между ними (9-й). Прикрытие со стороны Восточной Пруссии возлагалось всего на одну армию (1-ю). С «Соображениями…» сентября 1940 г. мартовская игра стыкуется еще меньше. Ввиду того, что тогда планировалось наступать на север и северо-запад в Восточную Пруссию, а не на Варшаву и Вислу. Можно, конечно, выдвинуть предположение, что на игре был отработан вариант использования старой группировки, с перенацеливанием ее с Восточной Пруссии на Варшаву. Соответственно опыт игры заставил пересмотреть наряд сил и распределение армейских управлений. Но эти рассуждения подтвердить или опровергнуть, увы, нечем. Можно выдвинуть весомые аргументы как «за», так и «против» этой версии. Она останется лишь версией.
В целом при изучении материалов игры напрашивается вывод, что ее задачей была все же не отработка планов, а учеба командного состава. В этом мартовская игра в Минске похожа на январские игры в Москве. Некоторая перекличка с планами имела место разве что в отношении изучения местности на направлениях вероятных действий войск фронта. Учебные задачи были вполне определенно прописаны в плане игры:
«Тренировать командующих армиями и штабы фронта и армий в умении:
а) организовать, спланировать и обеспечить в боевом и материальном отношениях наступательную операцию фронта и армии;
б) управлять войсками и организовывать взаимодействие родов войск и с соседями в ходе операции, в условиях резко меняющейся обстановки;
в) быстро разбираться в обстановке, находить свое место в операции, принимать соответствующее обстановке решение со смелой, решительной перегруппировкой и созданием сильного кулака на решающем направлении и твердо проводить его в жизнь;
г) культурно оформлять всю отрабатываемую документацию»[35].
О том, как эти общие задачи детализировались в ходе учений, можно судить по задачам армий на различных этапах игры. Например, «Развитие удара в оперативной глубине противника при угрозе с флангов» (для 2-й армии), или «Действия ограниченными силами и на широком фронте против обороняющего укрепленную полосу противника» (для 1-й армии), или «Разгром крупных резервов противника в его оперативной глубине» (для 15-й армии). Конечно, в реальных июне— июле 1941 г. пришлось решать совсем другие задачи, но на лете 1941 г. война не заканчивалась. В реальных 1943–1945 гг. и даже 1942 г. эти формулировки были уже вполне к месту.
Ввиду очевидных несовпадений вводных мартовской игры и реальных планов первой операции на западном направлении, результаты игры не позволяют сделать каких-либо далеко идущих выводов. Об осуществимости реальных планов игры не сказали практически ничего. Вместе с тем игра была своего рода экзаменом для штабов и их командующих. К сожалению, в игре не участвовал генерал Коробков — командующий 4-й армией Западного особого округа. Это достаточно противоречивая фигура, и получить его предвоенную оценку как военачальника из уст представителя Генштаба было бы весьма любопытно. Однако два других командарма Западного особого округа в игре участвовали, и их работа была оценена.
Штаб 3-й армии в игре стал штабом 1-й армии. Командующий армией В.И. Кузнецов был оценен генштабистами положительно: «За все время игры командующий армией принимал решения в соответствии с обстановкой, грамотно реагировал на изменения в обстановке». Также было отмечено продуманное планирование штабом «1-й армии» частной операции по срезанию Сувалкского выступа. Как недостаток в работе штаба была отмечена торопливость расчета при перегруппировках войск, без внимательного подсчета времени и величины соединений.
Штаб 10-й армии на учениях играл роль штаба 2-й армии — мощного ударного объединения, самого многочисленного в игре. Командующий 10-й армией генерал-майор Голубев прибыл на второй день игры[36], но быстро включился в работу. Наблюдателем от Генштаба было отмечено, что с его прибытием «работа командования и штаба резко улучшилась и действия армии стали решительнее и смелее». Общая характеристика командарма также была положительной: «В процессе дальнейших этапов игры т. Голубев грамотно реагировал на изменения в обстановке, проявляя в этих случаях соответствующую инициативу». Следует отметить, что до его назначения командующим 10-й армией Голубев был старшим преподавателем в Академии им. М.В. Фрунзе. По иронии судьбы по оперативным планам Западного фронта (ЗапОВО) 10-й армии доставалась сугубо вспомогательная задача.
Вместе с тем не следует думать, что игра была показухой, в которой все получили положительные оценки. Так, командующим «игровой» 15-й армией, роль штаба которой выполнял штаб 4-й армии округа, был назначен командир 28-го корпуса генерал-майор Попов. Его решения и действия были подвергнуты резкой критике, Павлову даже пришлось поправлять комкора-«командарма». Собственно, штаб округа выполнял роль руководства учениями, штаб фронта как таковой в игре не участвовал. Учеба в ходе игр была, безусловно, полезной для штабов Западного особого военного округа. Более того, вышеупомянутый генерал-майор Кокорев в своем докладе по игре отмечал: «Сколоченность штаба фронта по сравнению с осенней полевой поездкой резко повысилась. Особенно это заметно на работе оперативного отдела, который в процессе игры показал слаженную работу командиров отдела, которые в основном являются окончившими в 1940 году академию им. Фрунзе»[37]. Мало кто из этих «академиков» мог даже представить себе, что его ждет буквально через три месяца, в июне 1941 г.
Несмотря на всю условность и учебный характер мартовской игры, она поставила один из насущных вопросов, связанных с реорганизацией Красной армии в предвоенный период. Поначалу во вводных на игру присутствовали танковые бригады. Однако решение на формирование тридцати мехкорпусов было уже принято и участвовавшие в игре представители Генштаба внесли соответствующие коррективы. Теперь в распоряжении командующих армиями были только механизированные корпуса. Это сразу же вызвало дискуссию о характере их использования. В отчете Генштаба КА по итогам учения было сказано следующее: «В процессе игры остался не совсем ясным вопрос использования танковых частей для поддержки пехоты при отсутствии танковых бригад. В основном были две точки зрения: одна — при прорыве в качестве поддержки пехоты выделять стрелковым корпусам танковые дивизии и вторая — прорывать оборонительную полосу артиллерией и самой пехотой, после чего вводить МК в прорыв»[38]. В числе сторонников растаскивания мехкорпусов на поддержку пехоты был начальник штаба 10-й армии генерал-майор Ляпин. Для решения задач поддержки пехоты он выделил от каждого мехкорпуса 2-й «игровой» армии по танковой дивизии, распределив их равномерно по стрелковым корпусам ударной группировки армии. Таким образом, уже едва ли не в первой игре с новыми соединениями возник вопрос о целесообразности ликвидации видового разнообразия механизированных частей Красной армии. Однако эти «сигналы снизу», к сожалению, в расчет при формировании мехкорпусов приняты не были.
Помимо трудностей, возникших с использованием танковых частей и соединений, шероховатости возникли в отработке действий еще одного рода войск — авиации. Тогдашний командующий 3-м дальнебомбардировочным корпусом Скрипко в своих мемуарах подверг проводившуюся игру резкой критике. Он писал:
«Мне была непонятна цель подобной военной игры, проводимой после совещания в Москве, где обсуждались очень конкретные практические задачи. И свои соображения я откровенно высказал генералу И.И. Копцу и заместителю руководителя игры начальнику штаба ВВС округа полковнику CA. Худякову. Но план менять не стали. Такой жизненно важный вопрос, как организация взаимодействия дальних и фронтовых бомбардировщиков с истребителями, остался незатронутым»[39].
Нельзя не отметить, что здесь перед нами очевидное послезнание. Взаимодействие Дальней авиации с истребителями было актуально в конкретных условиях лета 1941 г., когда ТБ-3 и ДБ-3 отправляли штурмовать механизированные колонны противника днем. Последующие ночные полеты делали этот вопрос куда менее актуальным. Также Скрипко высказал недоумение относительно состава своего корпуса:
«Боевой состав корпуса руководители учений взяли не реальный, а произвольный. Чтобы десантировать одним рейсом воздушно-десантный корпус, потребовалось 1100 тяжелых кораблей ТБ-3. Именно таким количеством самолетов они и укомплектовали условно мой корпус. Должен заметить, что столько тяжелых кораблей до войны у нас вообще никогда не было. За все предшествовавшие годы промышленность смогла выпустить всего-то около 800 тяжелых бомбардировщиков ТБ-3, производство которых прекратилось еще в 1938 году»[40].
Однако в докладе по итогам игры планирование высадки и обеспечения десанта было признано удачным. Деятельность в этом направлении как штаба 10-й армии, так и штаба ВВС округа (возглавлявшегося упомянутым Скрипко полковником Худяковым) была оценена безусловно положительно. Кроме того, в докладе было сказано следующее: «Необходимо также отметить, что захват переправ и организация переправ через р. Висла потребовали большого количества транспортной и боевой авиации, в этом случае для переброски десантных частей были использованы также самолеты ДБ-3, т. к. самолетов ТБ-3 не хватало»[41]. По условиям игры в составе ВВС «восточных» числилось 9 дальнебомбардировочных дивизий, всего 2232 дальних бомбардировщика. Возможно, Скрипко на момент написания мемуаров уже не помнил, что часть функций была возложена на ДБ-3, которые в 1941 г. производились большой серией.
Мартовская игра была не единственной, проведенной в ЗапОВО в последние предвоенные месяцы. Она лишь была самой крупной. В период с 7 по 13 апреля в 3-й и 10-й армиях и с 22 по 26 апреля 1941 г. в 4-й армии прошли командно-штабные игры на тему «Армейская наступательная операция». С 4 по 6 января со штабом 21-го стрелкового корпуса и с 19 по 21 февраля со штабом 47-го стрелкового корпуса прошли командно-штабные учения со средствами связи на тему «Наступление стрелкового корпуса с производством крупных перегруппировок на поле боя». Такие же учения были проведены с 1, 4, 5 и 28-м стрелковыми корпусами. Не обойдены были также подвижные соединения. С 11 по 13 февраля со штабом 6-го кавкорпуса было проведено командно-штабное учение в поле на тему «Действия кавкорпуса на фланге армии в первоначальный период войны». С 1 по 4 апреля со штабами 6-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса было проведено еще одно учение в поле. На этот раз тема была «Самостоятельные действия кавалерийского и механизированного корпусов в глубине оборонительной полосы противника». Интересно отметить, что на этом учении связь между штабами осуществлялась только по радио. Так что упреки в пещерном уровне работы с радиосвязью в предвоенный период как минимум безосновательны.
Вместе с тем может возникнуть вопрос: «А об обороне-то в штабе Западного округа думали?» Ответ будет положительным. В январе на сборе высшего командного состава был заслушан доклад начальника штаба ЗапОВО генерал-майора Климовских на тему «Армейская оборонительная операция». Во время проведения мартовской игры Климовских читал доклад «Фронтовая наступательная операция». В январе в войска также была разослана летучка на тему «Ликвидация прорвавшихся танков противника». Однако специализированных учений и игр на оборонительные темы действительно не проводилось. Если, конечно, не принимать в расчет того, что в любом случае при отработке наступления командирами и командующими попутно отыгрывается оборона. Как за счет влезания в шкуру обороняющегося противника, так и за счет пассивных и подвергающихся контрударам «западных» участков фронта.
<< Назад Вперёд>>
