Провинциальное дворянство России в XVII веке

О том, насколько эффективна была политика правительства по восстановлению поместной системы, можно судить по десятням начала 1630-х и 1649 гг. (см. 2.1.) Однако не во всех из них содержались сведения о размере поместий и вотчин и количестве крестьянских дворов. Некоторые сведения об эволюции экономического положения дворянства Тверского края с 1622 по 1649 г. содержатся в публикациях В. Н. Сторожева, который в примечаниях к опубликованным десятням давал сведения об изменениях в записях о том или ином лице вплоть до 1649 г. Наиболее полную информацию дают десятни Бежецкого Верха, сохранившиеся с 1622 по 1649 г., в которых также имеются и сведения о количестве четвертной пашни, числе крестьянских и бобыльских дворов и месте испомещения членов городовой корпорации. Из выбора и дворовых, разбиравшихся в 1622 г. в Смоленской войне приняли участие лишь единицы. Из городовых большая часть (39 чел. из 87) участвовала в Смоленской войне, многие уже в более высоких чинах, на конях, а не на меринах, однако благосостояние значительно возросло только к 1649 г. и лишь у отдельных представителей бежецкой корпорации. Прокофий Петров сын Зиновьев, у которого в 1622 г. поместий и вотчин не было, в 1631 г. служил на мерине, имел 82 четверти поместья в Бежецком уезде, а к 1649 г. имел там же уже 200 четвертей (оклад 450) и 22 двора крестьянских и бобыльских. С этого поместья он мог исправно нести службу в хорошем вооружении и делать «воловое дело» в Курске и Карпове¹. Однако городовой Роман Данилов сын Мортаков, в 1622 г. имевший пустое поместье и ходивший в неделях в Большом приходе, в 1634 г. имел такое же пустое поместье 180 четвертей, а к 1649 г. — 250 четвертей (оклад 350), но в нем был всего лишь 1 крестьянский двор². Иван Никитин сын Батюшков, у которого еще в 1622 г. было несколько крестьян и бобылей («бедны... бродят меж двор»), к 1649 г. увеличил размер поместья почти в три раза (280 четвертей при окладе в 400) и имел в нем 13 дворов крестьянских и бобыльских, что позволяло ему хорошо служить и делать «воловое дело»"³. Семен Безсонов сын Улыбышев к 1649 г. вместо 1 крестьянского и 1 бобыльского дворов стал владеть 5 дворами (220 четвертей поместья при окладе 400). Ондреян Никифоров сын Лаптев к 1649 г. вместо пустого поместья приобрел всего 2 двора крестьянских, с которых службу нес его сын (170 четвертей при окладе 300)⁴ Василий Иванов сын Головцын, у которого в 1622 г. поместий и вотчин не было, к 1649 г. приобрел всего 1 двор крестьянский. Вахрамей Борисов сын Батюшков, у которого в 1622 г. было 2 крестьянина и 6 бобылей, к 1649 г. имел уже пустое поместье (140 четвертей при окладе 250) и поэтому не служил «за бедностью, а не за воровством и не за ленью». Он не был на службе и во время Смоленской войны, ездил «ис приказов по посылкам»⁵. Неупокой Евсеев сын Корякин, также имевший в 1622 г. пустое поместье, к 1649 г. владел всего одним крестьянским двором, поэтому во время Смоленской войны и в 1640-е гг. на службе не был также «за бедностью». Из 10 служилых новиков лишь трое к 1649 г. смогли улучшить свое положение и владеть более чем 10 дворами. Из неслужилых новиков 1622 г. (24 чел.) Григорий Иванов сын Караулов владел 1 крестьянским и 4 бобыльскими дворами, во время Смоленской войны служил на коне в средней статье, выставлял также человека в кош. Поместье у него было в дачах 150 четвертей (оклад 300). В 1649 г. имел уже оклад 400 четвертей и поместье 289 четвертей (пустое), а также вотчину с 9 крестьянскими дворами, с которой он был на службе в Карпове в 1646 г. и участвовал в строительстве черты, выставляя также человека в кош⁶. Никита Михайлов сын Старово, имевший в 1622 г. пустую вотчину (оклад 300 четвертей), в Смоленскую войну служил на мерине и оставался на службе до конца. В 1649 г. оклад его был уже 400 четвертей, он имел пустое поместье 150 четвертей и 50 четвертей в вотчине (3 двора бобыльских), однако мог нести службу на черте и мог выставлять человека в кош и человека с простым конем. За курскую службу Старово получил стандартную придачу к окладу (50 четвертей и 3 руб.)⁷. Гаврила Семенов сын Лаптев, владевший в 1622 г. 3 бобылями (оклад 250 четвертей), во время Смоленской войны служил на мерине, имея в дачах поместье 200 четвертей в Бежецком Верхе. В 1649 г. он служил с тем же окладом на коне, имея уже 10 крестьянских дворов, участвовал в строительстве черты и получил стандартную придачу за курскую службу⁸. Таким образом, только трое из 24 неслужилых новиков 1622 г. сумели приобрести дворы и успешно несли службу. В Смоленской войне приняли участие 13 чел. из этих новиков. Большинство служило на меринах и уехало со службы, не дождавшись отхода войск, в 1649 г. на службе они уже не упоминались (за исключением двух человек). Из недорослей бежечан 1622 г. «худопоместных» было 19 чел. из них лишь трое смогли к 1649 г. обзавестись крестьянскими дворами: Никита Акинфиев сын Маслов, имевший в 1622 г. прожиточное поместье с матерью и сестрой, служил под Смоленском до отхода на мерине, в 1649 г. имел 203 четверти поместья, в нем 4 бобыля, имел возможность служить и участвовал в строительстве черты; Иван Гаврилов сын Маслов, пяти лет в 1622 г., в Смоленскую войну служил на коне, в 1649 г. имел поместье 300 четвертей (при окладе 350), в нем 6 дворов крестьянских и бобыльских, был на службе в Курске и делал «валовое дело», получил придачу к окладу за эту службу; Федор Филиппов сын Батюшков, в 1622 г. десяти лет, в 1628 г. был поверстан окладом 250 четвертей и 8 руб., имел прожиточное пустое поместье в Бежецком Верхе 200 четвертей, служил под Смоленском до отхода войск, в 1649 г. имел тот же оклад и 235 четвертей поместья, в нем 6 дворов крестьянских и бобыльских, что позволяло нести службу в Курске на коне с карабином и пистолетами, делать «валовое дело», и наконец, получить за это стандартную придачу к окладу⁹. Из 64 недорослей 1622 г., не имевших поместий, к 1649 г. только двое могли служить и делать «валовое дело» на черте, имея по 1 бобыльскому двору. Кроме того, Андрей Криков сын Зиновьев (в 1622 г. ему 10 лет), не имевший нигде поместья, во время Смоленской войны получал деньги из четверти и служил на коне в первой статье до отхода войск, выставляя человека в кош. В 1649 г. он имел уже оклад 450 четвертей, жалованье «из чети» 14 руб., 131 четверть поместья в дачах, в нем 17 дворов крестьянских. Все это позволяло ему служить на черте, в Курске и Цареве Алексееве городе на коне, в кольчуге, в шапке «мисюрке», с парой пистолетов и саблей, выставляя также двух человек с простыми конями с карабином, пистолетом и саблями, а также человека в кош с рогатиной¹⁰. Но это было исключение из правила, большинство недорослей 1622 г. к 1649 г. службу но бедности нести не могли и из десятни выбыли. В верстальной десятне 1646 г. описан 21 новик, из них 7 чел. служилых. Основная часть служилых новиков имели отцовские поместья, часто вместе с двумя или тремя братьями, в них было не более 4 крестьянских дворов. Поэтому служилых новиков впоследствии наделяли собственными поместьями, и как правило, в них было не более 1 крестьянского двора. Лишь в одном случае отмечено увеличение числа крестьянских дворов к 1649 г.: Кирила Неупокоев сын Карякин, который в 1646 г. служил с отцовского поместья, в котором был 1 крестьянский двор, к 1649 г. имел в поместье (60 четвертей при окладе в 1350) уже 3 двора крестьянских (скорее всего, это было поместье, уже данное непосредственно ему). Другой служилый новик, Яков Любимов сын Окулов, в 1646 г. служил с отцовского поместья в Бежецком Верхе, 438 четвертей (при окладе отца 450 четвертей). Поместьем он владел вместе с двумя братьями, в нем было 12 крестьянских дворов. К 1649 г. оклад Якова составлял 350 четвертей, он имел поместье «с братом вопче» с 5 крестьянскими дворами¹¹.

В публикации Сторожева указано еще 52 бежечанина, имена которых не упоминались в десятне 1622 г., но встречались в более поздних десятнях¹². Из них 17 чел. участвовали в осаде Смоленска в 1632—1634 гг., в том числе 7 чел. «по отход». 21 чел. был на службе в Курске и Карпове и участвовали в строительстве черты, трое даже при пустых поместьях. Трое бежечан были на службах в 1646—1648 гг., однако по бедности не могли строить укрепления. Их описания позволяют сделать выводы об эволюции городовой корпорации Бежецкого Верха в период 1622—1649 гг. Например, Семен Заборовский, который в 1648 г. «погорел» и был освобожден поэтому от службы, имел 9 дворов крестьянских и мог выставить на службу человека с простым конем и с «винтовальною пищалью»¹³. Василий Матвеев сын Заборовский, к 1649 г. служивший по выбору с окладом 500 четвертей и 20 руб. «не чети», имел поместье в Бежецком Верхе 87 четвертей и в вотчине там же 198 четвертей, в них 14 дворов. Иван Романов (Ратманов) сын Маргаков к началу 1630-х гг. не имел поместья и вотчины, однако принял участие в Смоленской войне. В 1649 г. он уже владел поместьем в 230 четвертей (при окладе в 250), в котором было 10 дворов крестьянских и бобыльских, и мог участвовать в сооружении засечной черты¹⁴. Михаил Васильев сын Милюков владел поместьем в 120 четвертей (при окладе 450) и вотчиной 12 четвертей, в них было 8 дворов крестьянских и бобыльских. Гаврила Посников сын Моклоков, ранее имевший двух крестьян, к 1649 г. стал владеть также 8 дворами¹⁵. По 8 дворов в том же году имели Герасим Богданов сын Моклоков и Яков Иванов сын Нелединский¹⁶. Несмотря на отсутствие поместий и вотчин, ряд бежечан смогли нести службу на черте в полном вооружении. 2 человека были «в кормовых», то есть получали только денежное жалованье. Выборный Емельян Игнатьев сын Маслов имел в 1649 г. уже 41 двор крестьянский и бобыльский, что позволяло ему участвовать в строительстве Белгородской черты и выставлять двух человек, в полк и в кош. Среди дворовых первой половины Прокофий Петров сын Зиновьев имел поместье 200 четвертей, в нем 22 двора крестьянских и бобыльских, Семой Безсонов сын Улыбышев в поместье 220 четвертей имел 5 дворов, Иван Никитин сын Батюшков в поместье в 300 четвертей 6 дворов¹⁷. Среди выборных второй половины (8 чел.) все имели либо крестьянские, либо бобыльские дворы (от 17 до 2). Все они выезжали на службу и делали «воловое дело»¹⁸. Дворовые второй половины (14 чел.) также были обеспечены крестьянскими и бобыльскими дворами (от 12 до 5 дворов), все они также были на службе и участвовали в строительстве черты (за исключением С. 3. Заборовского, который не был на службе из-за «пожарного разорения»)¹⁹. О бедности выборных и дворовых в десятне уже почти не упоминалось, было указано на бедность лишь одного дворового первой половины, Сергея Прокофьева сына Шершавина, владевшею, однако, поместьем в 300 четвертей²⁰. Среди 8 чел. городовых первой половины большинство уже не было на службе на Белгородской черте «за бедностью», у троих поместья были пусты, остальные имели от 1 до 3 дворов крестьянских и бобыльских. У новиков первой половины также либо не было поместий, либо они были пусты. Лишь один новик, Антипа Алексеев сын Нелединский, владел общей с дядьями и братьями вотчиной, в которой было 4 крестьянских двора, но и он не мог выехать на службу по бедности²¹. Из 21 чел. городовых второй половины большинство имело пустые поместья (13 чел.), один городовой владел 8 крестьянскими дворами (при поместье в 100 четвертей), один же владел 3 бобыльскими дворами, трое имели по одному крестьянскому и бобыльскому двору, про поместья остальных окладчики не могли дать информации²². Среди новиков второй половины (19 чел.), в том числе служивших с отцовских поместий, 7 чел. имели пустые поместья, другие (6 чел.) служили с общих с братьями прожиточных поместий, где было от 1 до 4 крестьянских дворов. Двое новиков поместий не имели²³. Лишь один новик, Мокей Еуфимьев сын Маслов, имел поместье «вопче» с братьями, в котором было 23 крестьянских двора²⁴.

Таким образом, в Бежецком Верхе к 1649 г. проявились те же тенденции, что и в большинстве «городов» — возрождение поместной системы (поместий и вотчин не имели уже только несколько человек), увеличение числа крестьянских дворов, прежде всего у выбора, у которого количество дворов уже превышало 20. Среднее же количество дворов не превышало 10. Самой бедной частью «города» оставались городовые дети боярские, половина которых владела пустыми поместьями, другая же половина имела только 1—3 крестьянских и бобыльских двора. Если в начале 1630-х гг. в живущую четверть было положено в замосковных городах 8 дворов крестьянских и 4 двора бобыльских²⁵, то можно сказать, что в таком «городе», как Бежецкий Верх, живущими четвертями в своих поместьях и вотчинах владели лишь единицы выборных и дворовых. Обеспечить всех провинциальных дворян и детей боярских рабочими руками социальная система была не в состоянии, поместный уклад действовал только наполовину. При этом происходило и социальное расслоение «города».

Улучшение экономического положения дворянства к середине 1640-х гг. отметил и В. Б. Павлов-Сильванский, проанализировавший отказные книги по Вяземскому уезду. Исследователь писал, что с 1634 по 1646 г. в уезде новые поместья и вотчины получили 130 чел., из них 64 служили по Вязьме. Кроме того, поместья получили атаманы и казаки (13 чел.), 25 чел. из других «городов», прежде всего близлежащих, таких, как Белая, Дорогобуж, Волхов, Серпейск, Белев, а также белозерцы, зубчане, и 24 чел. московских чинов²⁶. В поместья в большинстве случаев передавались пустующие земли, которые затем постепенно превращались в села, сельца, деревни и починки. Происходил быстрый рост населения, увеличилось количество крестьянских дворов, а количество бобыльских, наоборот, уменьшилось, так как значительная часть бобылей переходила в разряд крестьян²⁷.

---

¹ Сторожев В. Н. Тверское дворянство XVII века. Вып. 4. Тверь, 1895. С. 78.
² Там же. С. 80.
³ Там же. С. 82—83.
⁴ Там же. С. 83, 88—89.
⁵ Там же. С. 91,93.
⁶ Там же. С. 113—114.
⁷ Там же. С. 114—115.
⁸ Там же. С. 118.
⁹ Там же. С. 123—124, 125, 127—128.
¹⁰ Там же. С. 132.
¹¹ Там же. С. 143.
¹² В десятне Бежецкого Верха 1649 г. указывалось количество четвертной пашни в поместьях и количество крестьянских и бобыльских дворов, что составляло исключение в ряду десятен, составленных в ходе разбора и верстания этого года.
¹³ Сторожев В. Н. Тверские десятни XVII века. Вып. 4. С. 155.
¹⁴ Там же. С. 159—160.
¹⁵ Там же. С. 161.
¹⁶ Там же. С. 162—163.
¹⁷ РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Оп. 4. № 105. Л. 6, 19, 20, 22.
¹⁸ Там же. Л. 46—53.
¹⁹ Там же. Л. 53—68.
²⁰ Там же. Л. 30.
²¹ Там же. Л. 43.
²² Там же. Л. 69—91.
²³ Там же. Л. 92—108.
²⁴ Там же. Л. 105.
²⁵ Законодательные акты Русского государства... № 197. С. 154—155.
²⁶ Павлов-Сильванский В. Б. Отказные книги Поместного приказа как источник по истории служилого землевладения // АЕ за 1965 год. М., 1966. С. 95. Исследователь отмечал противоречивость политики правительства, отдававшего земли в Вяземском уезде московским чинам после Смоленской войны, в то время, как существовали указы о том, чтобы не отдавать поместья нетчиков «мимо городов» (АМГ. Т. 1. № 697). Однако здесь речь, по-видимому, не шла о поместьях нетчиков, а о раздаче дворцовых и пустующих земель, кроме того, Вяземский уезд представлял собой исключение, так как вязмичи уже получили к этому времени поместья в других уездах, и некоторые уже не хотели, вероятно, расставаться с ними. Эта проблема еще нуждается в исследовании.
²⁷ Там же. С. 102—103.

<< Назад   Вперёд>>