3

Неделя шла за неделей, дело конференции не сдвигалось с мертвой точки. Горчаков видел, что французский посол Буркнэ продолжает считать разоружение Севастополя и запрещение России держать военный флот на Черном море непременными условиями, понимаемыми под «третьим пунктом». Было ясно и то, что Буоль вполне поддерживает француза и что лорд Уэстморлэнд подавно не противоречит. Горчаков в конце января пришел окончательно к убеждению, что Австрия желает, не воюя, но угрожая войной, достигнуть полного согласия царя на требуемые уступки. Но хуже всего было вполне ясно обозначившееся решительное нежелание Франции покончить войну на этой стадии, не взяв Севастополя. Что касается Англии, то происходивший там как раз в это время министерский кризис до известной степени лишал английскую дипломатию ее обычной активности[1059]. Следовало выждать, чем окончится дело в Лондоне. Но и с этой стороны можно было в конечном счете ожидать только ухудшения: почти бесспорным кандидатом в преемники Эбердина являлся Пальмерстон — министр внутренних дел в эбердиновском кабинете. Дело сводилось к перетасовке внутри министерства, и никаких решительно перемен во внешней политике Англии не произошло.


10 января 1855 г. Сардиния присоединилась к союзникам и объявила России войну. Это было блестящим успехом дипломатической деятельности Наполеона III: в декабре он привлек Австрию обещанием не содействовать Сардинскому королевству в его возможных поползновениях отнять Венецию и Ломбардию у Австрии, а в январе он привлек к союзу Сардинское королевство неопределенными посулами помочь со временем Сардинскому королевству отнять у Австрии Ломбардию и Венецию.


23 января 1855 г. Николаю была доложена телеграмма, отправленная ему в этот день из Вены А.М. Горчаковым. Русский посол сообщал о военных приготовлениях Австрии и о том, что «французское давление усиливается, что уже принимаются меры в предвидении прекращения работ конференции послов в Вене». Телеграмма кончалась словами: «Во всяком случае император Франц-Иосиф не перестает говорить о мире и надеяться на мир. Блестящий успех в Крыму имел бы неизмеримое значение»[1060].


Эти последние слова телеграммы А.М. Горчакова говорили Николаю ясно: Франц-Иосиф колеблется, не сегодня-завтра он, теснимый Наполеоном III, объявит России войну на точном основании договора 2 декабря. Единственное, быть может, средство предупредить это катастрофическое для России событие — внезапно напасть на бездействующую зимой армию союзников в Крыму и в наиболее слабом их месте нанести им хотя бы частичный удар. Телеграмма А.М. Горчакова окончательно укрепила царя в убеждении, что Меншиков должен овладеть Евпаторией.


Шифрованные телеграммы летели в Петербург из Вены одна за другой. Буоль домогался, чтобы сейм Германского союза объявил общую мобилизацию. В случае неудачи этого плана Буоль хотел требовать мобилизации отдельных германских держав, которые захотели бы присоединиться к Австрии. Буоль открыто перешел на сторону французской дипломатии в требованиях касательно ограничений русского флота на Черном море… Обо всем этом царь прочел в телеграмме А.М. Горчакова от 26 января 1855 г. Николай сделал помету карандашом: «Вот доказательство, если оно еще требовалось, того, что нас ожидает, если мы дадим провести себя этим мерзавцам»[1061].


Весной 1855 г., в марте, как раз когда Наполеон III собирался отправиться в Крым, в Европе усиленно говорили о готовящейся перекройке карты Европы, замышляемой императором французов. Основа слухов была в том, что при дворе Наполеона III нетерпение и беспокойство по поводу отчаянного русского сопротивления возросли до крайней степени и что за немедленное военное выступление Австрии в самом деле теперь готовы были заплатить дорого. Слухи сводились к следующему. Наполеон III готов отдать Австрии все европейские владения Турции; за это Австрия, во-первых, обязуется выступить немедленно против России и, во-вторых, уступить Ломбардию и Венецию королю Сардинии Виктору Эммануилу II. Бельгия полностью присоединяется к Французской империи. А бельгийская королевская династия в лице герцога Брабантского воцаряется в Польше (которая будет отнята у России). Египет и острова Кипр и Крит отдаются Англии. Савойя и остров Сардиния отдаются Французской империи.


До русской дипломатии доходили сведения о том, что эти планы очень серьезно обсуждаются между французским министром иностранных дел Друэн де Люисом и великобританским послом в Париже лордом Каули. Эти планы подразумевали, как необходимую предпосылку, не только вступление в войну всех вооруженных сил Австрии, но и пропуск французских войск через Галицию в русскую Польшу[1062].


В Европе с напряженным вниманием следили за этими венскими конференциями. То обстоятельство, что дело никак не может сдвинуться с места, не только революционная общественность, но и умереннейшие либералы приписывали неискренности западных держав, которые и сами вовсе не хотели всерьез повести войну до конца. «Не будем обманываться: война, которая сейчас еще ведется, это война кабинетов. Европейская аристократия, которая восседает на престолах или стоит на ступенях престолов, не может довести до конца войну против России потому, что с большим или меньшим правом, во всяком случае с тайной уверенностью, она усматривает в царе покровителя и защитника (den Schutz- und Schirmherrn), который может поддержать ее интересы против интересов большинства»[1063]. Таково было убеждение очень многих представителей либеральной буржуазии в Германии, и немецкая брошюрная литература времен Крымской войны часто на этой мысли останавливается. В Германии об этом щекотливом предмете было возможно говорить более откровенно, чем во Франции и Англии, где и Пальмерстон и бонапартистская пресса так красноречиво разглагольствовали на тему о том, что западные державы борются с Николаем во имя свободы и демократии. Но в данном случае дело обстояло несколько сложнее. Если в Австрии в самом деле соображения внутренней политики заставляли значительнейшую часть дворянства противиться политике Буоля, то для Наполеона III и Пальмерстона весной 1855 г. вопрос был уже решен, и установка на продолжение войны была взята бесповоротно.


Топтание конференции на месте продолжалось еще и в марте.


Усиленная бомбардировка Севастополя, начавшаяся 28 марта (9 апреля) и продолжавшаяся почти без перерывов до 6 (18) апреля, была как бы символическим ответом союзников всем, кто возлагал на венскую конференцию послов хоть малую надежду.


В конце марта выяснилось окончательно, что русское правительство не соглашается на принятие пункта об ограничении русских военно-морских сил на Черном море. 29 марта (10 апреля) Нессельроде сообщил об этом особой нотой А.М. Горчакову[1064]. Как только фельдъегерь 4 (16) апреля вручил эту ноту Горчакову, русский посол тотчас же уведомил об этом Буоля. Конференция окончилась. Послы перестали собираться на свои ненужные совещания. Военные действия возобновились под Севастополем с удвоенной силой.



<< Назад   Вперёд>>