Провинциальное дворянство России в XVII веке

Несмотря на относительное хозяйственное благополучие нижегородцев в Смутное время, и здесь имелся значительный слой провинциального дворянства, лишенный источников дохода в виде земельных дач. Многие хозяйства были, как указано в источниках, «разорены от межусобья», «от войны, как были под Нижним при царе Василье чуваша и черемиса и руские воры»¹. Однако степень этого разорения по сравнению с положением, например, в тверских «городах», имела другой характер. Большая часть выборных дворян продолжали иметь при этом по 25 чел. крестьян и более 10 бобылей (6 чел.), часть выбора имела 10 и более крестьян (4 чел.), наконец, третья часть выбора имела менее 10 крестьян (3 чел.). Большинство выборных имели поместья и вотчины, общее количество четвертей оставляло треть, а иногда и половину окладов. Лишь один выборный имел «худое» поместье, «в дачах 50 чети», в котором было 3 чел. крестьян и 2 бобыля². Среди дворовых (14 чел.) также примерно треть (4 чел.) имели в поместьях и вотчинах более 20 чел. крестьян и бобылей. Даже в «худых» поместьях дворовых было по 5 чел. крестьян и бобылей. Пустых поместий и вотчин этих категорий провинциального дворянства в десятне вообще не указано. В нижегородской десятне указывались источники дохода дворян и детей боярских, позволявшие им нести службу. В ряде случаев упоминалось о наличии «заводов», под которыми, вероятно, подразумевались заводы конские. Так, дворовый Ивам Хрисанфов сын Злобин сам выезжал на службу на коне, ведя с собой человека на мерине с простым конем, а также еще одного человека на коне. О нем в десятне вдобавок сказано: «А будет он на службе так, потому что у нево завод домашней». Про Аталыка Матвеева сына Беликова, также выставлявшего двух человек, на коне и на мерине, добавлено: « А будет он на государеве службе так, потому что у нево поместье угодно и домашней завод есть»³. Положение городовых нижегородцев также было лучше, чем положение городовых разоренных «городов». Не имели поместий только 2 чел., пустое поместье отмечено у 9 чел., «изстари пусто» оно было еще у 6 чел., у 2 чел. «опустело от войны», не имели крестьян 6 чел. «Середнее» поместье было у 10 городовых, «обышное» у 17, и «худое» поместье имели 53 чел. городовых. Более 10 крестьян имели 13 чел. городовых, 10 и менее крестьян 78 чел.⁴ В десятне упоминалось и о приглашении крестьян в поместья. Городовой Филипп Елизарьев сын Жедринский, бежавший из Москвы во время «осадного сиденья», за что его оклад был уменьшен, тем не менее призвал в свое поместье 5 чел. крестьян «на льготе». Другой городовой нижегородец, Максим Посников сын Колбецкий, мог снарядить на службу своего человека, поскольку отдавал «пустоши в наем». Пустоши «добрые» и луга отдавали в наем также Курдюк Семенов сын Карамзин и Федор Лукьянов сын Дьяковский⁵. Среди новиков больше 200 четвертей поместий и вотчин имело лишь 3 чел., от 200 до 100 четвертей 44 чел., менее 100 четвертей также 44 чел. У 18 чел. поместье было «пусто», у 2 чел. «изстари пусто», у 7 чел. «худо», 20 чел. вообще не имели поместий. Более 20 крестьян имели 2 чел., от 10 до 20 крестьян — 5 чел., менее 10 крестьян и бобылей 47 чел.⁶ В десятне было два упоминания о «воровстве» городовых нижегородцев, что отразилось и на судьбе их поместий: Салтан Семенов сын Молоствов «поместье свое проворовал, здал брату своему меньшому», «впредь в службу не пригодитца, живет по кабаком»; Борис Одинцов сын Парфеньев — «вор, и за воровство был на пытке, поместье отнято, дано Ивану Доможирову, и впредь он в службу не пригодитца»⁷. Наличие и отсутствие поместья зависело не только от качества службы, но и от взглядов и поведения того или иного лица в ходе политических событий (в данном случае событий Смуты).

В целом положение провинциального дворянства в Нижегородском и Арзамасском уездах было вполне удовлетворительным, недаром в десятнях Тверского края не раз встречаются записи, что тот или иной пустопоместный сын боярский живет у родственников или знакомых в Нижнем Новгороде или Арзамасе⁸. К сожалению, нижегородской разборной десятни 1649 г. в фонде не сохранилось, а в десятне арзамасской того же года нет сведений о поместьях и вотчинах разбиравшихся. Однако косвенно о положении арзамасцев можно судить по сумме выплаченного жалованья, поскольку полное жалованье (14 руб.) выплачивалось только тем, кто имел достаточное количество рабочих рук для участия в строительстве Белгородской черты. Об этих показателях для арзамасцев уже говорилось в главе 1 (1.1). Судя по ним, достаточное количество крестьян имели 2/3 выбора и половина дворовых. Из 202 городовых по 14 руб. получили всего 36 чел., а также 7 чел. новиков, из чего следует, что зажиточными были только 18% городовых.

Рассмотренные источники позволяют сделать выводы о том, что в 1620-е гг. поместная система все еще переживала острый кризис, прежде всего в «разоренных городах». Количество крестьянских дворов, которыми владели выборные и дворовые, в «разоренных городах» не превышало 20, в «городах», не подвергшихся большому разорению, это количество было несколько большим, но и оно не превышало 40, колеблясь на среднем уровне в 15 дворов. Поместья основной части городовых «разоренных городов» были пусты, количество оставшихся в поместьях крестьян в среднем не превышало 3 чел. Поместья большинства городовых относительно благополучных «городов», находившиеся вне зоны боевых действий, оставались населенными, однако количество крестьян и бобылей здесь не превышало 10 чел. в поместье или вотчине. Большее количество крестьян жило в вотчинах. Вотчинами владели прежде всего выборные и дворовые чины. Им же в первую очередь были пожалованы вотчины за службу, главным образом, за «московское осадное сиденье». Из городовых такие вотчины получили единицы.

Редки были случаи и сдачи поместий родственникам и отдачи пустошей «внаем». Л. В. Милов обратил внимание на то, что в 30—40-х гг. XVII в. поместье и вотчина представляли собой разные типы хозяйства: «В поместье этого времени чрезвычайного хозяйственного упадка организационно-экономическая роль самого помещика почти незаметна, низка агрикультурная активность, высок уровень эксплуатации, остро ощущается нехватка рабочей силы... роль холопов и деловых людей невелика... В вотчине, наоборот, очень активна деятельность господского сектора хозяйства и организационная роль самого вотчинника. Положение бобыльского населения существенно лучше, активно восстанавливается крестьянская пашня. Очень существенна роль холопов и «населения людских дворов». Более высокая агрикультурная активность, связанная с энергичным расширением пашен. Запустение проявляет себя слабее, чем в поместье... при меньших размерах... вотчина населена гораздо больше, чем поместье»⁹. Вотчина, по мнению Милова, имела более мощный потенциал развития. Принимая в целом этот тезис, следует учитывать и то, что вотчины после Смутного времени были, конечно, лучше обеспечены рабочими руками, чем поместья, что объясняется в первую очередь юридическим статусом этого вида владения, а также тем, что положение крестьян и холопов в вотчинах было лучше (что объяснялось как экономическими, так и психологическими причинами). Наличие же рабочих рук и стабильность владения и стимулировали хозяйственную активность.

В Смутное время произошел и определенный «распад» землевладения служилого «города»: многие земли были утрачены, что заставило правительство испомещать дворян и детей боярских в других, иногда весьма отдаленных, уездах. Смольняне, беляне, дорогобужане, вязмичи, рословльцы испомещались в дворцовых волостях в Белозерском, Вологодском, Галицком, Нижегородском уездах. Часть замосковных «городов», не имевшие поместий или потерявшие их в ходе Смуты, также были испомещены на Белоозере или в Вологде.

Вместе с тем основная часть «городов» продолжала сохранять компактное землевладение, в одном уезде. Как заметил В. Н. Сторожев, изучая нижегородскую десятню 1622 г., «все были испомещены в Нижегородском уезде, исключая одного лица, именно Михаила Игнатьева Олфимова, который был испомещен в Нижнем, да в Луxy»¹⁰. В одном уезде имели земли и арзамасцы. Только в Старицком уезде (за тремя исключениями) находились и поместья старичан, судя по данным десятни 1634 г.

---

¹ АМГ. Т. 2. № 478. С. 297.
² РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Оп. 4. Дела десятен. № 12. Л. 18об.
³ Там же. Л. 8—18.
⁴ Там же. Л. 26, 28об.
⁵ Там же. Л. 30—92.
⁶ Там же. Л. 46об., 50об., 51.
⁷ Там же. Л. 93—105.
⁸ Там же. Л. 60об.—61, 64об.
⁹ Сторожев В. Н. Тверское дворянство XVII века. Вып. 2. С. 79.
¹⁰ Милое Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998. С. 481.

<< Назад   Вперёд>>