В октябре 1891 года в Московском трактире на Сретенке, в доме Малюшина, сидела большая компания. Стол был уставлен бутылками, полубутылками и разными яствами. Из числа сидевших за столом особенно выделялся купец Александр Иванович Иванов. Его мощная фигура и могучий голос давали возможность предположить, что он шутить не любит.
В самый разгар компанейского взаимоугощения в трактир ввалилась новая компания, в числе которой оказался племянник и крестник Иванова — молодой человек лет двадцати двух Гаврила Иванов. Вошедшие уселись за соседним столом. Племянник тотчас заметил своего крестного папашу и подошел к нему поздороваться.
— Ах, это ты?.. Здравствуй, племяш и крестник!
Старик привстал и поцеловал своего племянника.
Только не губами, а кулаком по лицу, последствием чего было стремительное падение молодого человека на пол. Дальнейшее «целование» дядею племянника было прекращено вмешательством посторонних лиц.
Привлеченный к ответственности, старик Иванов очень удивился, что суд вторгается в его семейные дела.
— Я учу своего крестника благонравию, а тут меня спрашивают: зачем я его бил?.. Чудаки, я вижу, вы все. Да я его могу в порошок стереть! На то он и мой племянник!..
По объяснению Гаврилы Иванова, дядя уже не в первый раз бьет его ни за что ни про что.
— Стоит мне с ним где-нибудь встретиться, сейчас же начинается надо мною расправа.
— За что же вы его бьете? — обращается судья к обвиняемому.
— Как за что? Небось он мой крестник. Благонравию учу.
— Учить можно и словами, если находите это нужным.
— Это, господин судья, не в нашем обычае. Учить, так учить как следует, чтобы всегда эта молодятина находилась в страхе и трепете перед старшими.
Судья предлагает сторонам примириться.
— Я готов простить папашеньку крестного, если он даст подписку больше не бить.
— Гаврюха, ты это о чем тут мелешь? А?! Али забыл, как с вашим братом-молокососом расправляются? Я тебе такую напишу расписку на твоей физиономии, что и в три недели не сотрешь никакими специями.
— Вот видите, господин судья, папашенька крестный и здесь готов разбунтоваться. Нельзя ли как-нибудь его сократить? А то, чего доброго, меня и сейчас поколотит.
После долгих увещаний судьи Александр Иванов наконец согласился дать подписку, что он никогда не будет бить своего племянника.
— Оно и лучше, папашенька крестный. С этого раза я вас только больше буду уважать.
— Молчи лучше, молочное рыло. Я даю расписку из уважения к господину судье, а тебя-то я все равно достану, когда мне вздумается.
— Нет уж, раз вы даете подписку, то не должны их больше трогать, — замечает судья.
— Это ж в каких законах написано, чтобы племянника дядя не мог поучить?
— Учить, я уже вам сказал, можете, но драться нельзя. А то вам придется посидеть под арестом.
— Да?.. Ну и времена же настали! В таком случае я отрекаюсь от дальнейшего намерения учить моего племяша благонравию. Пусть живет как себе хочет.
Мировой судья Сретенского участка, ввиду состоявшегося примирения сторон, дело производством прекратил.
<< Назад Вперёд>>
