3. Довольно крупные мелочи
11/24 декабря
В 7 часов утра — 6°, ясно, тихо. Позднее поднялся небольшой северный ветерок.

С утра японцы обстреливали Новый город и «Севастополь»; будто один снаряд попал в броненосец.

Зашел солдат 28-го полка с крайнего левого фланга, говорит, что японцы обстреливали вчера и их орудийным огнем, но не причинили никакого вреда. Слышать не хочет о том, что японцы возьмут Артур. Пусть, говорит, приведут они еще 100 тысяч войск, тогда, быть может, возьмут, а так-то ни за что!

— Нешто правда, — спросил он, — что будто начальство собирается сдать крепость?..

Сказали ему, что это вздор — что русские крепости не сдаются.

Сегодня кто-то принес сообщенный ему в Русско-Китайском банке слух, будто Балтийская эскадра уже во Владивостоке и собирается вскоре сюда.

После обеда бомбардировка редким огнем гавани и Нового города. Снаряды попали сегодня в офицерское отделение госпиталя № 9 и в отделение «Монголии», т. е. в здание гражданского управления; ранены несколько человек.

Поэтому всех офицеров перевезли в Сводный госпиталь и в Мариинскую общину Красного Креста.

С. передал мне по памяти текст японского ответа на просьбу не стрелять по госпиталям. Ответ составлен в дипломатическом стиле и подписан начальником японского штаба генерал-майором Идзиси. Они оправдывают попадания снарядов в госпитали случайностью и ставят на вид, что здания, в которых кроме госпиталя имеется еще что-либо другое (например, в Новом городе, в доме Егерева, под околотком магазин), не подлежат пощаде282. Японский ответ заканчивается тем, что они считают этот вопрос исчерпанным.

Из беседы с ранеными офицерами узнал еще кое-что про полковника Мехмандарова. Он человек самолюбивый, храбрый и строго требователен по отношению к своим подчиненным, ставит им в обязанность показывать примеры личного мужества. Будучи человеком горячего темперамента, высказывается довольно резко. Говорит, что ценит лишь людей разумно самолюбивых, которые способны на подвиги и что главная мечта офицеров-карьеристов — сохранить свою жизнь и получить ордена без заслуги. Терпеть не может людей, прикрывающих свою трусость якобы преклонением пред идеями Л.Н. Толстого о непротивлении злу, о том, что не следует убивать, возмущается тем, что такие люди лезут в военную службу.

Боевые товарищи убитого на Высокой горе подполковника Петра Дмитриевича Бутусова говорят, что в лице его мы потеряли одного из лучших офицеров и доброго, милого человека. Он заменил на Высокой горе полковника Третьякова и погиб на своем посту.

Вечер лунный, ветер западный, стало теплее.

12/25 декабря
В 7 часов утра +0,5°, тихо, ветер с юго-запада. Утро великолепное. Воскресенье.

Редкий орудийный огонь на позициях, преимущественно шрапнель.

Узнал, что в шестом часу наши саперы спустили мину в японский окоп у Куропаткинского люнета, взрывом разрушило там блиндаж с пулеметами и завалило вход в минную галерею. Взрыв был ужасен — разные обломки и части тела взлетали на воздух; некоторые обломки падали на люнет. После того наши бросили туда еще светящиеся бомбочки и бутылку керосина — и там загорелось. Японцы растерялись и сильно обстреляли после того Орлиное Гнездо.

Вот когда генерал Стессель решился, так сказать, оформить отдачу форта II — дать официальный отчет по официальным рапортам, конечно, и с официальной тенденцией.

«№ 961 [12 декабря). Начальник сухопутной обороны генерал-лейтенант Фок — при рапорте от 12-го сего декабря за № 20 представил рапорт коменданта форта № 2,25-го В. С. С. полка штабс-капитана Кватц о порядке очищения форта и копии с записок бывшего командующего 28-м В. С. С. полком подполковника Глаголева к штабс-капитану Кватц. В заключение своего рапорта генерал-лейтенант Фок доносит, что он признает все распоряжения, как подполковника Глаголева, так и штабс-капитана Кватц совершенно правильными. Прочтя рапорт штабс-капитана Кватц от 10-го декабря за № 60 и две служебных записки подполковника Глаголева, я вижу, что мое приказание об очищении форта № 2 было приведено в исполнение генерал-лейтенантом Фок образцово (!], за что долгом и особенным удовольствием считаю объявить его превосходительству сердечную благодарность. Форт № 2 поглотил во все время его обороны массу геройских защитников283; сначала капитан 25-го В. С. С. полка Резанов, затем поручик того же полка Флоров и наконец штабс-капитан Кватц исполнили долг на славу, несмотря на громадные потери. 5-го декабря японцы взорвали форт, и защитники форта были принуждены сесть за траверс и казематы: мост был сломан, положение стало отчаянное; не нанося врагу существенного вреда, приходилось, или выводя защитников, взорвать форт и сохранить геройский гарнизон для дальнейшей борьбы с врагом, или сидеть и ждать, когда уничтожат всех: я приказал генерал-лейтенанту Фок вывести гарнизон и затем взорвать форт, так как подготовить к взрыву — давно уже мною было приказано. Все распоряжения генерал-лейтенанта Фок были отлично выполнены, гарнизон в полном порядке (!) выведен, Куропаткинский люнет обеспечен, и когда все было подготовлено, форт взорван, и наши герои-защитники от взрыва не пострадали. Из рапорта штабс-капитана Кватц видно, что в этот трудный период для форта поведение господ офицеров и нижних чинов было геройское, так: «Квантунской крепостной артиллерии поручик Голдин руководил лично стрельбой, оставшись только с тремя нижними чинами, сам наводил орудия и несколько раз удачными выстрелами картечью сбрасывал вскакивающих японцев на бруствер обратно в ров. Один раз, когда группа японцев в несколько человек бросилась на гребень бруствера, он, скомандовав орудию стрелять, сам схватил винтовку и на моих глазах уложил первого же японца, который во весь рост показался на бруствере.

Мичман Витгефт, придя на форт со своими моряками в поддержку гарнизону и получив от меня указания, где на бруствере поместить своих, лично расставил всех моряков, указал им задачу, лично руководил бросанием бомбочек, а в то время, когда одна из пироксилиновых бомб попала в бруствер и разрушила его, убив около 15 человек, когда люди оглушенные бросились с бруствера, он своим примером, вскочив сам на бруствер, задержал всех, восстановил полный порядок и под его наблюдением бруствер был быстро заделан.

26-го В. С. С. полка подпоручик Витвинский руководил по моему приказанию обороной горжи и, несмотря на убийственный огонь с редутов, все время находился на горже и даже лично указывал цели матросу, который стрелял из 37-мм пушки по японским окопам перед люнетом Куропаткина и разрушил их до основания.

25-го В. С. С. полка зауряд-прапорщик Иван Колосов: в то время, когда одна из пироксилиновых бомб попала в то место бруствера, где стоял пулемет, и завалила его мешками, он, несмотря на то, что сам был придавлен и сильно ушиблен, быстро вскочил, прекратил общее замешательство, приказал вытаскивать пулемет, лично помогая в этом стрелкам, а пулеметчикам приказал тут же его чистить, что и было исполнено, так что в короткий промежуток времени пулемет был поставлен на свое место и начал опять действовать.

Командир 3-й роты 7-го запасного батальона зауряд-прапорщик Трофим Баранов и его младший офицер Михаил Кор-сунов выделялись своей храбростью, все время находясь на бруствере, руководили бросанием бомбочек; оба ранены, отказались идти на перевязочный пункт, а ограничившись перевязкой фельдшера, вернулись обратно на бруствер и ушли только тогда, когда форт был всеми оставлен.

Саперный офицер штабс-капитан Адо пришел на форт приблизительно через ½ часа по получении записки. Материалы для взрыва казематов были принесены на форт еще засветло; часть фугасов ко времени прихода штабс-капитана Адо уже была заложена нижними чинами, и оставалось заложить только два фугаса».

Подполковник Глаголев во 2-й записке пишет: «Эти выдающиеся подвиги должны быть в памяти у каждого. Геройское поведение офицеров дало возможность спасти гарнизон форта». С благодарностью вспоминаю память покойного подполковника Глаголева, приношу свою душевную благодарность коменданту форта штабс-капитану Кватц, поручику Голдину, мичману Витгефт, подпоручику Витвинскому, зауряд-прапор-щикам Колосову, Баранову и Корсунову и Саперной роты штабс-капитану Адо за своевременное исполнение работ на форту. Прошу немедля войти с представлением о награждении сих достойных офицеров по их заслугам. Нижним чинам форта № 2 за всю их геройскую службу объявляю мое спасибо и представить немедля по 5 человек на роту для награждения знаком отличия военного ордена. Ныне мы утвердились на Куропат-кинском люнете и положение наше гораздо улучшилось (!?)».

«№ 962. Японцы начали бросать на Китайскую стенку карточки и все с фотографическими снимками наших пленных, и даже с переводом по-русски, в числе их я узнал трех наших офицеров — двух стрелков и артиллериста, которые были тяжело ранены под Тгаренченом на Ялу. Томятся они под караулом японцев. Зачем они бросают нам это? Вы сами догадаетесь. Не первый раз, а начиная еще с передовых позиций, они восхищают нас прелестями Японии, сначала письменно, разными подметными прокламациями, а теперь уже и картинками; но ошибались вы и вновь ошибетесь. Вы не знаете русских воинов Белого Царя, прохвосты между нами редки, а если и есть, то делают пакости исподтишка{!). Мы уповаем на Господа Бога, на Пресвятую Богородицу и святых угодников и соблазнить русского солдата каким-нибудь хорошим домиком и киримоном никому не удастся. Мы твердо верим, что если кому на роду написано, то сбудется. Смотреть, разумеется, смотри, но не засматривайся, разума не теряй, на Бога надейся и сам не плошай.

П. П. Начальник Квантунского укрепленного района. Генерал-адъютант Стессель.

С подлинным верно: Начальник штаба, полковник Рейс».

Документы эти говорят за себя.

Непонятно лишь то, кого именно генерал Стессель подразумевает под эпитетом прохвостов, делающих пакости исподтишка?..

Мне сообщают люди, которым нельзя не доверять, что генерал Фок начал задавать солдатам на позициях вопросы: кому будет в плену легче, генералам или солдатам?

Ответ один — конечно генералам!

Это удивительно ловкий маневр и стоит того, чтобы на нем немного остановиться.

Казалось бы, что генерал Фок желает этим заставить солдат драться до последней капли крови. Но так как поведение генерала Фока никогда не склонялось в эту сторону, то ясно, что тут имеется задняя мысль. И она становится осязаемой, если не поддаешься обману дипломатической маскировки.

Генерал Фок приучает замечательно искусно, «исподтишка» этим вопросом солдат к мысли, что не миновать им плена, что не миновать его и генералам...

Это единственный верный способ подорвать стойкость гарнизона в то время, когда среди войск на позициях все более и более возникало и высказывалось сомнение:

— Нешто на самом деле начальство собирается сдать крепость?

Это угрожающее настроение нижних чинов не осталось тайной для генерала Фока, и с этим настроением нужно было рано или поздно считаться.

Едва ли кто может после этого сомневаться в том, что генерал Фок — человек большего ума. Но, к сожалению, этот ум будто болезненно извращен и вместо пользы приносить только вред284.

8 часов вечера. С 10 часов утра японцы начали бомбардировать 11-дюймовыми снарядами Курганную батарею и укрепление № 3, поддерживая редкий огонь по всему фронту. С 1 часа 40 минут началась бомбардировка города и порта 120-миллиметровыми снарядами, продолжавшаяся два часа, в это время что-то загоралось в порту, но пожару не дали разгореться.

Сообщают, что сегодня стреляли и по Новому городу, который стали обстреливать каждую ночь. Прошлой ночью были попадания в госпиталь № 9 и в отделение Красного Креста (здание гражданского управления), там ранены 2 человека тяжело и 6 человек легко. Сегодня хотели перевозить всех раненых обратно на «Монголию» и на «Казань». Егермейстер Балашов будто сообщил об этом японцам письмом.

13/26 декабря
В 7 часов утра — 6°, дым стелется низко над городом.

Несмотря на то, что артиллерийский огонь на позициях порой оживлялся, иногда даже заговаривали пулеметы как бы отрывистыми, короткими фразами, казалось, где-нибудь начнется штурм; день прошел спокойно.

Сообщают, что вчера и сегодня японцы обстреливали «Севастополь», но попаданий не было. Человек 50 десанта с «Севастополя» посланы на Ляотешань. Канонерская лодка «Отважный», стоящая вблизи «Севастополя», разоружена; вся команда снята на берег, хотя судно не повреждено ни минами, ни снарядами... Будто командир заявил Эссену, что он не в силах больше переносить этого...

Появился слух, что в морском бою погибли броненосцы Балтийской эскадры: «Князь Суворов», «Орел» и «Слава» (?!) и несколько крейсеров, зато японский флот уничтожен...

Откуда эти сведения?

Утром в Китайском городе загорелся дом, скоро затушили.

Во время бомбардировки порта под Золотой горой, около опреснителя, загорелся какой-то склад масла.

По городу сегодня не стреляли.

Сообщают, что и на левом фланге шла весь день артиллерийская перестрелка.

Ожидают штурма.

10 часов 15 минут вечера. Температура +1°, подымается ветерок.

14/17 декабря
В 7 часов утра — 4,6°, тихо, ясно, дым стелется низко, будто с туманом, потом солнечно.

Ночью японцы взорвали один заложенный ими под укреплением № 3 камуфлет, но очень неудачно — весь заряд вылетел обратно, в их сторону, и это обошлось для них не без потерь; специалисты говорят, что забивка была у них слабая. Все-таки они было полезли на форт, но отброшены, преимущественно бомбочками.

Ночью же снова обстреливали Новый город.

По дороге в Новый город меня вдруг озадачила ружейная пальба в стороне Тигрового полуострова — точно там шла оживленная перестрелка. Я остановился, прислушиваюсь, что бы это могло значить: неужели неприятельский десант мог пробраться на Тигровку, или, что еще хуже, японская пехота оттеснила или прорвала за ночь наш крайний левый фланг? Дружинник-санитар Баранов рассеял мое недоумение. Оказывается, что в западном бассейне появилась масса диких уток, и охотники добывают себе свежее жаркое. Словно появление перепелов в пустыне Синая для голодавших израильтян!

Встретил Н. И. Ему сообщил прапорщик запаса Г., что наши суда решено подготовить к взрыванию...

Не верится. Неужели наши дела так плохи?

Дальше встретил Н. Он жалуется, что командир порта не дает пироксилина, которого у морского ведомства очень много, на изготовление ручных бомбочек для сухопутной обороны. Говорит, что приходится вытаскивать из воды те мины нашего заграждения рейда, без которых можно надеяться обойтись, разряжать эти мины и добытый таким способом пироксилин просушивать, просто, на печах...

— Не понимаю, — говорит, — для чего такая экономия285.

Он ничего не слышал о подготовлении судов к взрыванию и тоже не верит этому.

Наши батареи левого фланга открыли огонь по неприятелю; потом и японцы открыли довольно сильный огонь по нашим батареям.

Л. сообщает, что генерал Фок продолжает беседовать с солдатами на тему — кому будет лучше в плену...

9 часов вечера. Японцы обстреливали сегодня Старый город 11-дюймовыми и более мелкими снарядами. Разрушено несколько зданий, в том числе магазин Офицерского экономического общества, при этом в магазине убиты 1 приказчик и ранены 2 приказчика и 4 покупателя (1 матрос и 3 солдата). Бомбардировка длилась три часа.

«Севастополь» обстреливали сегодня (с суши же) 120-миллиметровыми снарядами с обеда до сумерек.

Вечером побыл среди артиллеристов, у которых завязался интересный спор. Большинство того мнения, что недостаток снарядов произошел из-за теперь уже непоправимой ошибки в расходовании их.

Оказывается, что у нас имеется посейчас еще огромное количество (чуть ли не 70 тыс.) старых китайских снарядов, которыми можно было стрелять из бывших китайских орудий и которые можно было заблаговременно приспособить ко многим нашим орудиям и в свое время израсходовать с большой пользой взамен наших лучших и дорогих снарядов.

Но это нужно было сделать в то время, когда задача артиллерии заключалась не в меткости каждого выстрела, а в возможно большем количестве снарядов, выпускаемых по известной площади, как это было в начале осады. Так, например, по словам их, по Дагушаню и по южным склонам Волчьих гор было выпущена масса лучших наших снарядов, притом до самого крупного калибра включительно — без особой пользы и надобности. Тогда тратились снаряды и расстреливались, утрачивая свою меткость, наши лучшие орудия по невидимой цели — только для того, чтобы держать данную местность под сильным артиллерийским огнем.

Для этой-то задачи могла быть с таким же успехом использована вся масса китайских снарядов; тогда бы у нас остались впоследствии, когда понадобилось разбивать неприятельские осадные батареи и уничтожать их укрепления, все те 12–, 10– и 8-дюймовые снаряды эскадры, 11-дюймовые и 9-дюймовые снаряды Золотой и Крестовой мортирных батарей, а также 10-дюймовые на Электрическом утесе, не считая всех более мелких калибров со всех батарей правого фланга, которые были выпущены по одному Дагушаню 26 и 27 июня только для того, чтобы не дать японцам возможности там укрепиться.

Не знаю я артиллерийского дела, но по слышанным мной мнениям и доводам и у меня зародилось убеждение, что тут совершен огромный промах в ущерб интересам обороны крепости.

Но на этот раз не виноват — стрелочник...

Зашел к стрелкам. И у них свои недовольства.

Говорят, что полки, не имеющие настоящих командиров, а лишь временных командующих, обижены наградами, хотя и отличались, а с другой стороны — такие полки не могут быть столь сплоченными, такой однородной силой, одинаково воодушевленной массой, как полки, которые знают своего командира, который, в свою очередь, знает свой полк, где между командиром и полком установилась известная духовная связь. В таких полках ассимилировались и части, вошедшие в них по мобилизации, — в них нет чужого, все свои. В полках же, имеющих лишь временно командующих, притом меняющихся, нет ни взаимной любви, ни взаимных интересов, ни взаимной заботы — все люди чужие, не знающие друг друга, и весь народ, как будто сбросанный в кучу, расползается, распадается на части, на отдельные кучки.

Как на блестящий пример указывают на 5-й полк, который неоднократно пополнялся из других частей за страшной убылью своих людей, и в данное время едва ли найдется в нем сто человек из первоначального состава полка, а между тем каждый вступивший в него солдат незаметно становился достойным славного имени полка и гордился им, и каждому известно, что на 5-й полк можно всегда надеяться...

Говорят, что даже в 14-м полку лучше других, хотя там командир не пользуется особой любовью. Зато, говорят, кормит хорошо и заботится о наградах.

У нас из 9 стрелковых полков только 4 имеют своих настоящих командиров, а 5 — временно командующих, причем некоторые из них менялись еще во время войны; кажется, тоже самое и в запасных батальонах.

Сегодня мне особенно повезло на интересные беседы. На пути домой встретил компанию знакомых старожилов и моряков. Они как раз рассуждали о том, что мы многое потеряли от того, что не имели большего дока для исправления броненосцев.

Причиной тому оказывается не что иное, как упорное непонимание в Петербурге того, что нельзя же иметь военный порт без доков, тем паче в случае войны.

Мне сообщают, что с самого занятия Артура были выработаны сметы на необходимые доки и представлены чертежи; осталось только утвердить или рационально изменить эти сметы и ассигновать необходимые средства.

Мало того: оказывается, что строительная контора по гидротехническим сооружениям «Борейша и К°» давно предлагала правительству выстроить большой сухой док на свои средства, на условиях рассрочки платежей. Но и это предложение не встретило сочувствия, в то время как в Дальнем строились гигантские молы и прочие портовые сооружения, стоившие десятки миллионов.

Адмиралу Алексееву будто стоило не меньше трех лет настойчивого ходатайства, пока в столице разрешили начать постройку дока, без которого, казалось бы, немыслимо существование простой стоянки военных судов, не только что большого военного порта, главной базы наших морских сил на далекой окраине. Но, кажется, немного поздновато286.

И тут, будто, вина не стрелочника...

В заключение встретил Т., возвращающегося на позиции. Говорит, что японцы долбят с 9-го числа форт III, укрепление № 3, Курганную и прочие батареи этого района; из этого он заключает, что теперь они полезут на этот район. Кроме того, они ведут упорно свои минные галереи, и едва ли нашим инженерам удастся помешать их успеху, так как все выгоды на стороне неприятеля, у нас же и в людях, и даже в саперных инструментах недочеты, условия работ самые неблагоприятные.

Заговорили о разных ухищрениях и нововведениях японцев в эту войну, я упрекнул его, что мы ничего нового не придумали. Он говорит, что это не совсем так, что не все наши нововведения не имели положительных результатов. Он указал на удачное применение морских минных аппаратов и мин Уайтхеда в сухопутной обороне; затем рассказал мне, что, помимо всего прочего, солдаты придумали даже расставить впереди укрепления № 3 для неприятеля проволочные силочки (петли), чтобы штурмующие запутывались в них. Первый блин вышел комом — в силочки попали наши охотники при ночной вылазке, и их чуть не расстреляли свои же; но и неприятель запутался в этих незаметных препятствиях и был уничтожен, пока еще не успел выпутаться. Даже панцирь и шлем были испытаны на деле. Железный панцирь, прикрывающей грудь и шлем, были придуманы инженером Шварцем, и ими охотно пользовались часовые на форту II; от снаряда и крупных осколков этот панцирь, конечно, не мог уберечь; зато он прекрасно защищал от шрапнели, ружейных и пулеметных пуль и мелких осколков. Тяжесть панциря не утомляла часовых, которым не приходится много двигаться. Генералом Горбатовским придуманы особые проволочные препятствия.

Он говорит, что не следует забывать, что здесь много приходится придумывать такого, чего в оборудованных крепостях всегда в изобилии. Например, здесь не доставало вытяжных трубок для артиллерии — пришлось приспособляться, изобретать. Таким путем найден неоднократно выход из, казалось бы, безвыходного положения.


282 Удивительно, что и такую мелочь шпионы-китайцы успели сообщить японцам. По мнению других, это они могли узнать от пленных раненых или же от тех нескольких перебежчиков, которые этим спасали свою жизнь...

283 Ясно, что генерал Стессель совершенно проникся идеями генерала Фока, изложенными в его записке от 21 октября. Последовательно осуществляя эти идеи, нужно признать, что давно пора отдать Маньчжурию и весь Дальний Восток неприятелю, так как сопротивление потребует много жертв.

284 И ныне хотелось бы объяснить поведение генерала Фока не чем иным, как психической ненормальностью. Не хотелось бы допустить, чтобы нормальный русский офицер решился только из личной трусости на целый ряд действий, которые недалеки от того, что называется изменой. Измена имеет в большинстве случаев корыстную цель или кроется в жажде мести, в исступлении, но как то, так и другое едва ли возможно допустить со стороны генерала Фока. Далее он объяснял неоднократно, что он был на Квантуне не на своем месте, что его дело — полевой бой. На самом деле бои до и после падения Кинчжоу на передовых позициях, были не что иное, как бои полевые, и он не доказал ничего, кроме неспособности руководить ими. Весь трагизм заключается в том, что столь ответственный пост мог занимать такой генерал.

285 После сдачи крепости весь уцелевший в складах порта пироксилин достался японцам.

286 Настолько поздновато, что все, что удалось сделать, все это пошло лишь в пользу японцев, которые, наверно, скоро докончат постройку дока.

<< Назад   Вперёд>>