Глава третья. Крестьяне-писатели
В силу крепостной зависимости многие крестьяне должны были служить дворянству, удовлетворяя его запросы. В этих случаях давление культуры господствующего класса особенно сильно сказывалось, но в каждом конкретном случае оно преломлялось в зависимости от уровня сознания крестьянина. В то же время крепостная интеллигенция была связана социальными корнями с крестьянством. Его мировоззрение, верования, нравственные понятия не могли не оказать огромного влияния на идейные представления крепостной интеллигенции.
Выявляя истоки и связи воззрений крепостных писателей, обратимся к характерным чертам идеологии крепостного крестьянства. В идеологии русского крестьянства были и слабые, и сильные стороны; сохранялись старые воззрения, исторически сложившиеся в предшествующий период, определявшиеся многовековыми традициями, и развивались новые, свойственные периоду разложения феодально-крепостнической системы. Не следует подчеркивать лишь слабые стороны мировоззрения крестьян, надо иметь в виду, что «меньшая часть крестьянства действительно боролась, хоть сколько-нибудь организуясь для этой цели»1. Патриархальность, религиозность, покорность—это те черты крестьянского мировоззрения, которые сохраняло крестьянство на протяжении столетий. Но для идеологии крестьян были характерны и другие черты — стремление к справедливости и правде попытки выйти за рамки традиционных представлений. В «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс писали, что «существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т. д., общие всем стадиям общественного развития»2.
Еще в период Древней Руси крестьянство мечтало об обществе, где будет господствовать справедливость. Многие века «верховными ценностями» народа были труд, правда, мир, идеалом — строй, не знающий порабощения человека человеком. Характеризуя учения, которые разрабатывались народными идеологами, А. И. Клибанов отмечает свойственные им черты социального протеста. Народная социальная утопия была по своему содержанию антифеодальной. Идеалы народной среды не только были "объектом надежды и веры", но и стимулировали попытки претворения учений в общественную практику. Это происходило на разных путях — «и на пути участия в массовых антифеодальных движениях, и создания ... таких форм организации, которые обеспечили бы возможность выйти из крепостного состояния и самоопределиться в качестве свободных товаропроизводителей, и объединения в производственные ассоциации, в идеале которых был кооперированный труд, основанный на общности имуществ»3.
В ходе классовой борьбы, особенно крупнейшего движения XVIII в. — крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева, отчетливо звучали социальные требования эксплуатируемых масс. Борьба против крепостного режима — характерная черта народных движений XVIII в., а также первой половины XIX в.
Богатым источником для познания внутреннего мира народа, в котором «издавна жила энергия протеста и социального оптимизма»4, служит фольклор. Именно неграмотное и полуграмотное крестьянство было главным носителем устной словесности.
Восемнадцатый век — это время, когда русская художественная литература «встретилась» с народной поэзией. Это время осознанного интереса литературы к фольклору. В своем исследовании, посвященном истории создания книг для народа, В. Базанов пишет, что свои связи с фольклором обнаруживают многие произведения мировой литературы: «В фольклоре вырабатывались свои принципы исторического, художественного и социального отражения действительности, которыми литература не могла не дорожить»5.
В этом исследовании отмечено, что для революционного демократа А. Н. Радищева фольклор стал средством углубленной характеристики мировоззрения и жизни крестьянства. В вольных бурлацких песнях, исторических преданиях и скорбных причитаниях находил он социальное содержание, отнюдь не свидетельствующее о послушании и покорности. В исследованиях К. В. Чистова и А. И. Клибанова показано, каким важным источником служил фольклор для изучения народных утопий, т. е. идеалов, рождавшихся в народной среде.
Хочется отметить интересную мысль, высказанную К. В. Чистовым. Он проводит параллель между «тишиной» пугачевских манифестов и состоянием покоя сказочных сюжетов, тем самым расширяя сферу влияния устного народного творчества6. К. В. Чистов пишет, что в военно-героических сказах и народных легендах видим художественное воплощение народной легенды об обетованной земле, молочных реках и кисельных берегах. Широкое распространение получают исторические предания, идеализирующие прошлое как «золотой век», легенды о «далеких землях», в которых властвует закон правды, легенды об избавителях. При большом жанровом разнообразии русского фольклора мы «обнаружим сколько угодно фантастики, но доля религиозной фантазии в ней невелика»7.
Даже обрядовая поэзия постепенно освобождалась от веры и становилась явлением художественного творчества народа.
Сказки, предания, легенды, песни, былины, частушки, пословицы и т. д. отличаются богатством идейного содержания. Мужественные и смелые поступки, любовь к родной земле — это то, что особенно близко творцам фольклора. Народ выразил свое нежелание мириться с несправедливостью и насилием, протест против помещиков и попов. С конца XVIII в. антифеодальные пословицы резко увеличились по количеству, начали строиться не только на выражении недовольства существующим строем, но и на ясном противопоставлении барин — мужик. Над сознанием крестьянства по-прежнему тяготел царский авторитет, в то же время в народном творчестве передано чувство недоверия к официальной царской власти. В сказках возводится на престол простой мужик, крестьянский сын. Фантастический сюжет прикрывает вполне реальные помыслы крестьян, их стремление стать полновластными хозяевами земли, свободными и зажиточными. Сказочный герой ищет волю для себя и для других.
Широкое распространение в XVIII в. получила лубочная литература, отразившая антидворянские настроения непривилегированного населения. Из этой среды выходили и мастера, и читатели лубочной литературы.
Рукописная литература, возникшая в народной среде, многое взяла от фольклора: картины народной жизни, образы крестьян, разговорный язык.
В рукописных сборниках, отмечают исследователи, сохранилось немало челобитных-плачей, крестьянских повестей, диалогов-памфлетов и т. д. Иногда сборники составлялись на протяжении многих лет, но попадали в них в первую очередь произведения, носившие злободневный характер.
Произведения как устного, так и рукописного народного творчества шли дальше сатирического обличения действительности и поднимались до призыва на борьбу против крепостничества. Судейские порядки, взяточничество, лихоимство властей осмеивались и в XVII в. (сказки о Шемякином суде, Ерше Ершовиче). В конце XVIII в. все более властно стал звучать новый мотив — обличение «всепоглощающей страсти к деньгам и обогащению».
Сближение поэтических форм, которое отмечают исследователи, происходило одновременно при все увеличивающемся разрыве между литературой верхов и низов8. Так, ярковыраженный антидворянский характер имеет большинство произведений в сборнике, составленном в 80-х годах сержантом Василием Буниным, судимым в 1788 г. за «тайный умысел» поднять народное восстание.
Вершиной народной социально-утопической мысли является сочинение «Благовесть», датируемое 1795 г. В нем отстаивается необходимость демократических преобразований, излагается проект, согласно которому навсегда уничтожается крепостная зависимость, а земля передается трудовым собственникам, частично обобществляется. Общественно-трудовые функции распределяются между свободными и равноправными земледельцами, ремесленниками и купцами на основе личных заслуг и способностей. Верховная власть остается за царем, но контролируется собранием народных представителей "трех сортов людей". Автор «Благовести» в прямую связь ставит освобождение труда и процветание Отчизны9.
Восемнадцатый век — важный этап в развитии общественной мысли. Это эпоха, когда коренной переоценке подвергались старые ценности, когда зарождались и развивались новые идеи. Это время свободомыслия, когда просветительство приобрело небывалый размах. В этот период в России широкое распространение получили труды французских просветителей и их последователей. «...Наличность эксплуатации всегда будет порождать как в самих эксплуатируемых, так и в отдельных представителях «интеллигенции» идеалы, противоположные этой системе»,— писал В. И. Ленин10.
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с.211.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 445.
3 Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России: Период феодализма. М., 1977, с. 165.
4 Азадовский М. К. История русской фольклористики. М., 1958, с. 98; см. также: Русская литература и фольклор (XI—XVIII вв.). Л., 1970, с. 7; Раскин Д. И. Русские пословицы как отражение развития крестьянской идеологии.— В кн.: Русская народная проза: Русский фольклор. Л., 1972, т. 13, с. 212; Базанов В. От фольклора к народной книге. Л., 1973, с. 71.
5 Базанов В. Указ. соч., с. 67.
6 Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды (ХVП-ХVШ вв.). М., 1967, с. 161.
7 Клибанов А. И. Указ. соч., с. 323.
8 Сперанский М. Н. Рукописные сборники XVIII века: Материалы для истории русской литературы XVIII века. М., 1963, с. 84— 85; Русская литература и фольклор (XI— XVIII в.), с. 249, 252— 253, 304.
9 Клибанов А. И. Указ. соч., с. 285—321.
10 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 435.
<< Назад Вперёд>>
