Глава I. Общие основы

Успех боевой работы артиллерии всецело зависит от искусства ведения ею огня.

В отношении искусства стрельбы специальная стрелково-техническая подготовка русской артиллерии доведена была к началу первой мировой войны до высокой степени совершенства и в полной мере себя оправдала на опыте войны.

По беспристрастному свидетельству одного из виднейших русских артиллеристов, побывавшего три раза в 1914 г. в командировке в действующей армии в Галиции, вполне осведомлённого в действительном положении артиллерийского дела на фронте, — «блестящие, выше всяких похвал, действия артиллерии в техническом (стрелковом) отношении заслужили полное одобрение и восхищение; наши артиллеристы стрелять умели, они не забыли уроков полигонных стрельб, и каждый раз, когда надо, они давали то, что может дать современная артиллерия в умелых руках».672

Гинденбург, известный представитель командования германской армии в мировую войну, давая оценку русской армии в 1915 г., выразился, между прочим, так: «Русская артиллерия стреляет хорошо, хотя с огромным расходом снарядов».

В июне того же 1915 г. в журнале «Stuttgarter Neues Tageblatt» появилась статья военного корреспондента при главной квартире австро-венгерской армии, в которой говорилось, между прочим, следующее:

«Надо признать, что в последних боях русские обнаружили неожиданную мощь. В особенности следует отметить необычайную силу артиллерии... у Олыки, на фронте Луцка, огонь русской артиллерии оказался столь интенсивным, что создалось впечатление, будто перед нами одна митральеза, без передышки извергающая бесчисленные снаряды ... Во многих местах победа решалась неприятельской артиллерией».

История мировой войны знает немало примеров ужасающих действий русской артиллерии по открыто расположенным или открыто двигающимся неприятельским войскам.

В первых же боевых столкновениях маневренного периода мировой войны выяснилась чрезвычайная сила огня русских полевых батарей особенно против открытой живой силы в густых построениях, в каких действовали в начале войны австро-германские войска. Наступающая пехота австро-германцев обычно представляла исключительно выгодные цели для артиллерии: боевой порядок в виде ряда сплошных густых цепей с интервалами между отдельными пехотинцами всего в один шаг, двигавшихся открыто одна цепь за другой на дистанции 100–200 шагов. Шрапнель 76-мм полевых пушек, эта «коса смерти», как её называли, находила себе обильную жатву в скоплении 3000–4000 людей открыто наступавшего неприятельского пехотного полка на площади до 2 км по фронту и не более 1000 шагов в глубину. Не исключением бывало, что наступавшая таким образом австро-германская пехота, попадая под убийственный огонь шрапнели 76-мм полевых пушек, уничтожалась почти до последнего человека.

Полевая русская артиллерия наносила жестокое поражение и неприятельским батареям, располагавшимся в начале войны на открытых или маскированных позициях, особенно в тех случаях, если они попадали под огонь русских 122-мм гаубиц.

В бою 27 августа 1914 г. у Майдан-Гурно в Восточной Галиции австрийская 15-см тяжёлая батарея была расстреляна перекрёстным огнём русских лёгких 76-мм батарей и вся осталась на месте. При осмотре её оказалось: одно из орудий, видимо, пытались выкатить из окопа; около этого орудия валялась сражённая вся шестёрка лошадей подъехавшего передка и лежало несколько человек убитых. На позиции австрийской батареи были воронки от разрывов фугасных гранат, и всюду, даже на дне орудийных площадок, валялись шрапнельные стаканы. Найденная тут же неразорвавшаяся шрапнель имела дистанционную трубку, поставленную на удар. Очевидно русские батареи за недостатком гранат вели стрельбу шрапнелью на удар на большую дальность, превышающую дальность с максимальной установкой дистанционной трубки.

«Наставление для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., которым руководствовалась русская артиллерия в маневренный период войны, указывало, что артиллерия должна вести огонь непременно в видах определенных боевых задач, по вполне выясненным, достаточно важным целям, с расстояний, позволяющих нанести противнику существенный вред, и что результаты артиллерийского огня сильно повышаются при совместной стрельбе многих артиллерийских частей, «объединённых общим управлением». Требовалось такое общее распределение артиллерийского огня, чтобы противник ни на одном боевом участке не мог действовать беспрепятственно, избегая, однако, «чрезмерного дробления огня» так как при этом нельзя «своевременно и быстро достигать решительных результатов».

«Наставление» указывало, что быстрое подавление неприятеля лучше всего достигается «сосредоточением огня» многих артиллерийских частей, в особенности «при сочетании фронтального огня с фланговым» (косоприцельным или продольным).

Сосредоточение огня легко достигается при численном превосходстве артиллерии, при отсутствии же численного превосходства может быть осуществлено последовательно путём переносов огня.

«Наставлением» 1912 г.673 указывалось, что средством для обеспечения действительности и своевременности огня артиллерии служат: а) непрерывное наблюдение за противником и за местностью; б) связь и взаимный обмен результатами наблюдения между различными артиллерийскими частями и между артиллерией и войсками других родов; в) возможно более полная подготовка стрельбы; заблаговременное накопление данных для стрельбы путём пристрелки по возможно большему числу пунктов.

Артиллерии предлагалось, в виде общего правила, стрелять не стесняясь нахождением своих войск под траекториями её снарядов, и во всяком случае вести стрельбу через головы атакующей пехоты до последней возможности. Артиллерия обязана была принимать все меры во избежание случайного поражения своих. Пехота, со своей стороны, должна была принимать меры для обозначения мест своего нахождения с помощью опознавательных флагов, сигнальных ракет и других средств. При невозможности продолжать стрельбу через головы своих артиллерия переносила огонь на тыл и фланги неприятеля.

Лучшим средством для обеспечения возможности продолжать огонь до последнего предела служит непрерывная связь артиллерии с передовыми линиями пехоты. С этой целью в стрелковые цепи высылаются артиллерийские наблюдатели; они должны продвигаться вместе с пехотой, следить за стрельбой своих батарей, оценивать степень её безопасности для своих и результаты своих наблюдений передавать к стреляющим.

Для безопасности стрельбы через головы своих войск необходимо, чтобы они находились в достаточном удалении от орудий и от обстреливаемых целей и чтобы дальность стрельбы была не слишком мала. На ровной местности при стрельбе из полевых пушек безопасная зона начинается с расстояния около 600 м от стреляющих орудий, наименьшая дальность стрельбы около 2 км. Неровности местности значительно изменяют эти величины. Предел приближения наступающей пехоты к цели, по которой ведётся огонь, зависит от местности, видимости цели и своей пехоты, точности пристрелки, расположения стреляющих батарей и других условий, и не может быть точно установлен.

При первом открытии огня, указывалось «Наставлением» 1912 г., следует избегать дальней стрельбы по маловажным и трудноуязвимым целям и во избежание преждевременного обнаружения общего расположения нашей артиллерии соразмерять число батарей, открывающих огонь, с предстоящей задачей.

Открытие огня на большие дальности допускалось в соответствии с боевой обстановкой с целью вынудить противника к преждевременному развёртыванию или для поражения особенно выгодных целей (войска в походных колоннах, кавалерия в крупных массах и т. п.) Предлагалось иметь в виду, что дальний огонь вообще не приводит к решительным результатам и увеличивает расход боеприпасов.

Огонь по данной цели продолжался, если боевая обстановка не требовала немедленной перемены цели, до тех пор, пока не. будет исполнена поставленная задача, после чего переносился на новую цель или прекращался. Огонь прекращался также в случаях исчезновения цели или укрытия её от поражения, наступившей опасности для своих войск быть поражёнными своими снарядами, несоответствия результата огня с тратой снарядов и пр. Во всех случаях прекращения огня личный состав артиллерии пользовался укрытиями от неприятельского огня.

В случае прекращения огня подавленной неприятельской целью за ней организовывалось огневое наблюдение. Это особенно важно при подавлении неприятельской артиллерии, прекращение огня которой еще не служит признаком её полного расстройства. Наблюдение имели задачей удержание подавленных целей с парализованном состоянии. Для наблюдения за подавленными целями назначались батареи, без дробления их огня по различным целям. Однако, при наблюдении нет необходимости огонь этих батарей держать всё время направленным по подавленным целям; делались перерывы, во время которых наблюдающие батареи могли вести огонь и по другим целям. Допускалось ведение по подавленным целям медленного огня с включением в необходимых случаях коротких огневых налётов.

Временное прекращение огня допускалось в тех случаях, когда огонь неприятельской артиллерии становился подавляющим.

Согласно «Наставлению» 1912 г. право отдачи приказания о временном прекращении огня принадлежало командирам артиллерийских дивизионов и высшим над ними начальникам под их ответственность. Командиры дивизионов должны быть осведомлены, что батареи должны вести огонь до последней возможности, если можно предвидеть, что даже временное прекращение стрельбы пойдёт в ущерб выполнению общей задачи войск и намерениям начальника отряда, например, при поддержке атаки пехоты, при отражении атаки противника и т. п.

Главными целями для артиллерии служат неприятельские войска, при действии по которым необходимо уметь правильно выбирать: стрелять ли по неприятельской артиллерии, чтобы подавить её огонь, или непосредственно поражать пехоту противника.

Стрельба артиллерии по местным предметам и фортификационным сооружениям признавалась полезной, если этим облегчались действия своих войск. Разрушительная способность орудий, назначаемых для стрельбы по таким целям, должна соответствовать их прочности, в противном случае результат не может быть достигнут ни увеличением продолжительности стрельбы, ни увеличением количества выпускаемых снарядов.

Особенно необходимо вести стрельбу по наблюдательным пунктам артиллерийских и других войсковых начальников противника, их штабов, неприятельских разведчиков, воздушных шаров и самолетов. Требовалось обращать самое серьёзное внимание артиллерии на уничтожение неприятельских пулемётов, принимать все меры к отысканию мест их расположения.

Согласно «Наставлению» 1912 г., обязанности по управлению огнём распределяются между начальником артиллерии, командирами дивизионов и командирами батарей.

Начальник артиллерии, руководствуясь указаниями начальника отряда и общим планом боя: а) объединяет огневую работу подчинённых ему частей артиллерии и обеспечивает своевременное развитие наибольшей силы огня по важнейшим боевым участкам неприятеля, организуя сосредоточение огня по ним групп артиллерии; б) руководит огневой работой своей артиллерии, чтобы она постоянно отвечала требованиям войск других родов; в) периодически осведомляет начальника отряда о результатах, достигнутых огнём артиллерии.

Начальник артиллерии обязан проявлять самую широкую инициативу, идя навстречу нуждам других войск и намерениям начальника отряда, испрашивая в необходимых случаях новых его приказаний и не останавливаясь перед принятием вполне самостоятельных решений.

На командирах дивизионов лежит тактическое управление огнём подчинённых им батарей.

Командир дивизиона, руководствуясь указаниями командования: а) указывает командирам батарей цели для стрельбы, время и порядок открытия огня и его возобновления, а в некоторых случаях и прекращения огня; б) даёт указания относительно скорости стрельбы, усиления и ослабления огня в соответствии с боевой обстановкой; наблюдает за ведением огня батареями, следя и за тем, чтобы батареи своей стрельбой не стесняли одна другую; в) периодически осведомляет начальника артиллерии о результатах, достигнутых огнём дивизиона.

Внезапные изменения тактической обстановки дают командиру дивизиона право, а иногда обязывают его самостоятельно перенести огонь за пределы участка, назначенного старшим начальником для стрельбы дивизиона. «Наставлением» требовалось, чтобы о каждом таком случае командир дивизиона доносил начальнику артиллерии.

Техника ведения стрельбы предоставляется командирам батарей, Командир дивизиона вмешивается в их стрельбу лишь при очевидных ошибках, приводящих к бесполезной трате снарядов. В тех исключительных случаях, когда указанная цель не понята командиром батареи — по её плохой видимости, трудности обозначения и т. п., командир дивизиона принимает меры для направления огня батареи на цель, беря иногда временное командование её огнём, но когда цель будет понята командиром батареи и стрельба по ней обеспечена, ведение огня по ней передаётся батарейному командиру.

На обязанности командира батареи лежит ведение огня по указанной батарее цели.

Согласно «Наставлению» 1912 г., командиры батарей имеют право оставить назначенную цель и самостоятельно перенести огонь на другую: при появлении неприятельских стрелков или пулемётов в опасной близости и при кавалерийской атаке — в случае самообороны батареи или в случае содействия соседним войскам. Но о таких переносах огня командиры батарей обязаны были донести командиру дивизиона. При разрыве же с ним связи командиры батарей могли самостоятельно переносить огонь в ближнем бою.

Относительно проявления инициативы при выборе целей для стрельбы в «Наставлении» 1912 г. имелось указание, что «командиры батарей могут, под своей ответственностью, самостоятельно перенести огонь для использования выгодных, важных и в то же время скоропроходящих моментов боя», например, в случае замеченного выезда или снятия с позиции неприятельской артиллерии, появления пулемётов в расстоянии их действительного огня, появления важной цели в мёртвом пространстве соседних батарей и т. п.

«Наставление» указывало, что в этих случаях командиры батарей «должны сознавать всю принимаемую ими на себя ответственность, взвешивать относительную важность целей и оценивать требования данного боевого положения» и что во всяком случае «они обязаны немедленно донести командиру дивизиона о самостоятельно исполненной перемене цели».

Такое указание «Наставления» значительно связывало командиров батарей в отношении проявления ими личной инициативы, так как офицеры старой русской армии, не исключая артиллеристов, вообще не были склонны к проявлению инициативы, а из боязни ответственности да ещё в боевой обстановке — в особенности.

Переносы огня по инициативе командиров батарей признавались «Наставлением» безусловно «недопустимыми в минуты поддержки атаки своей пехоты и отражения удара противника».

Офицерская артиллерийская школа при подготовке офицеров в мирное время придавала большое значение проявлению инициативы в широком смысле этого понятия, признавая её особенно необходимой при выборе целей для стрельбы в маневренных условиях борьбы и прежде всего в условиях встречного столкновения.

Школа внушала проходившим курс командирам, что артиллерийский начальник обязан проявить инициативу и принять самостоятельное решение в тех случаях, когда требуется немедленная помощь соседним войскам или когда обстановка изменилась, а новых приказаний не получено. Проявление инициативы артиллерийскими начальниками школа признавала необходимым всемерно развивать, так как случаи выгодного действия артиллерии представляются в бою часто совершенно неожиданно и бывают обычно скоропреходящими, а свойства артиллерийского огня позволяют наносить поражение в самый короткий срок. Несмотря на всю желательность объединения управления артиллерийским огнём в руках старших начальников, школа считала необходимым предоставить свободу в выборе целей для стрельбы и командирам батарей. Но все артиллерийские командиры и начальники при выборе целей для стрельбы по личному почину обязаны были: руководствоваться прежде всего долгом взаимной выручки и поддержки своих войск; помнить, что в бою усилия всех войск должны быть направляемы к достижению одной общей задачи; доносить непосредственному старшему начальнику о принятии решения стрельбы по личной инициативе и не обстреливать по своему почину фронтальным огнём те цели, против которых уже рвутся снаряды своей артиллерии, допуская обстрел таких целей лишь фланговым огнём.

В маневренный период войны бывало немало положительных примеров уместного проявления личной инициативы со стороны командиров батарей и других артиллерийских начальников.

В бою у м. Тышовцы (в Восточной Галиции) 7 сентября 1914 г. командир одной из батарей 3-й артиллерийской бригады, заметивший вдалеке открыто стоящую неприятельскую батарею, стал её обстреливать. Расстояние до этой батареи оказалось так велико, что при максимальном угле возвышения орудия (76-мм пушки) с неподрытым сошником давали недолёты при верном направлении стрельбы. Командир батареи приказал подрыть сошники. После нескольких выстрелов гранатой при подрытом сошнике батарея противника, видимо обеспокоенная разорвавшимися вблизи гранатами, — спешно снялась с позиции и ушла, не открывая огня против русских.

Но бывали и отрицательные примеры, когда некоторые артиллерийские начальники не проявляли инициативы в необходимых случаях, отговариваясь в большинстве случаев неполучением приказания.

Например, из переписки начальника штаба Юго-Западного фронта с начальником штаба 40-го армейского корпуса в мае 1915 г. по поводу неудачного расположения батарей в отношении организации анфиладного огня видно, что некоторые батареи не были пристреляны по ясно для них видимым и анфилируемым неприятельским окопам потому, что эти «окопы находятся против фронта другой дивизии», причём, судя по переписке, это считалось только «мелким недоразумением»674.

Офицерская артиллерийская школа обращала также большое внимание на предоставление командирам, проходящим курс школы, практики в управлении группами батарей, объединяемыми в целях достижения сосредоточенного массового огня. Однако вследствие крайне ограниченного отпуска снарядов на практические стрельбы и недостаточного числа батарей, прикомандировываемых к школе, групповые стрельбы производились обычно в составе лишь одного дивизиона и только два-три раза в период лагерного сбора в составе нескольких (3–5) дивизионов.

В маневренный период мировой войны бывали примеры вполне целесообразного применения сосредоточенного артиллерийского огня под объединённым управлением почти исключительно командиров дивизионов и редко под управлением более старших артиллерийских начальников.

Согласно «Уставу полевой службы», изданному для руководства в 1912 г., артиллерия должна: «всегда иметь в виду облегчение наступления пехоты; для этого она в начале боя обстреливает преимущественно артиллерию неприятеля, чтобы отвлечь её от своей пехоты, а когда пехота подойдёт на действительный ружейный огонь, действует преимущественно по пехоте неприятеля».

В отношении выбора целей для стрельбы артиллерии в общем не было расхождения между «Уставом полевой службы» 1912 г. и теми указаниями, какие проводились офицерской артиллерийской школой при боевой подготовке командиров русской полевой артиллерии.

Артиллерия при наступлении на заранее укреплённую позицию противника должна была, согласно тому же полевому уставу 1912 г., группироваться «предпочтительно на закрытых позициях и притом так, чтобы её охватывающее расположение способствовало перекрёстному обстреливанию опорных пунктов». Уставом предусматривалось, что «для разрушения опорных пунктов, укреплений и блиндажей особенно ценно применение мортирных и полевых тяжёлых батарей, соответственно расположенных». В этом указании устава возможно усмотреть необходимость подготовки атаки укреплённой позиции артиллерийским огнём, но лишь при широком понимания устава и при наличии способности к проявлению инициативы. Между тем, в общем то и другое отсутствовало среди большинства начальствующего и командного состава русской старой армии.

Согласно «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г. выбор целей для стрельбы артиллерии: «всегда должен соответствовать тактической обстановки; артиллерия постоянно должна иметь в виду потребности войск других родов, стремясь поражать те цели, которые наиболее им вредят или наиболее, стесняют их действия», «Наставлением» подчёркивалось, что для артиллериста существенно важно уметь различать цели, более и менее важные в тактическом отношении, и что в равной степени важно уметь отказываться от выгодной в техническом отношении цели, если тактические требования побуждают направить огонь на другую цель, хотя бы и менее выгодную в смысле техники стрельбы. Для правильного понимания и целесообразного исполнения этих указаний «Наставления» 1912 г. необходима была достаточно высокая подготовка артиллерийских начальников и командиров в тактическом отношении, требовалось воспитание в них воли к безбоязненному проявлению личной инициативы. Между тем тактическую подготовку офицеров русской артиллерии к началу мировой войны нельзя считать в полной мере достаточной, а к проявлению инициативы они вообще, и старшие начальники в особенности, были мало склонны.

В период борьбы за укреплённые полосы русская артиллерия после мартовской и других боевых неудач 1916 г. стала действовать, особенно в позиционных условиях 1917 г., по строго продуманному и заранее составляемому плану, разрабатываемому в некоторых частях до мелочей.

В позиционный период войны такая постановка данного вопроса являлась необходимой, так как она была обоснована боевым опытом. К этому же стремились как союзники, так и противники России. Но и французы и германцы в своих инструкциях и директивах, изданных в последний год мировой войны, стали внушать своим войскам необходимость инициативы и решительности действий, как бы подчёркивая необходимость того и другого с неизбежным переходом от позиционной к маневренной войне. В германской инструкции «Наступательное сражение в позиционной войне», утверждённой 1 января 1918 г., говорилось между прочим: «Войсковым начальникам, не исключая низших, предоставляется полная инициатива».

В русских наставлениях, изданных в позиционный период войны (в 1916–1917 гг.)., не было определённых указаний ни относительно необходимости проявления инициативы со стороны артиллерийских начальников и командиров, ни о методах сосредоточения огня артиллерии. В «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. II и III) только во введении имелся намёк на необходимость проявления инициативы артиллерийскими начальниками. В ч. II «Наставления» указывалось, что нормы «Наставления» «не могут освободить начальствующих лиц от обязанности размышлять и руководить боем», а в ч. III указывалось, что заблаговременно продуманные и разработанные планы действий артиллерии для борьбы за укреплённые полосы «не освобождают начальников от обязанности непрерывно руководить боем» и что «одновременно они и не стесняют их творчества в бою, лишь значительно облегчая последнее и делая его вполне отвечающим обстановке боя...»

Несмотря на указания «Наставления для борьбы за укреплённые полосы», со стороны артиллерийских начальников и командиров должное проявление инициативы далеко не всегда замечалось во время мировой войны, даже при необходимости взаимной выручки в. бою.

Во вступлении ко второй части своей брошюры «Выводы из применения артиллерийских масс» подполковник Кирей свидетельствует, что «следя с наблюдательных пунктов за атаками наших позиций австрийцами и германцами, неоднократно приходилось видеть грустное явление: по наступающим цепям вели огонь только те батареи, которые были расположены позади атакуемого участка. Артиллерия соседней дивизии, а иногда и соседнего полка участия в отражении атаки либо совсем не принимала, либо оказывала самую незначительную поддержку, несмотря на полную пассивность противника на фронте».

«Между тем, отрешившись от сепаратизма, — продолжает Кирей в своём вступлении, — от обязательного заключения артиллерии в узкие рамки тыловых разграничительных линий своей дивизии и приложивши небольшой сравнительно труд старших и младших командиров, можно и должно встретить врага заранее организованным огнём всех батарей, дальность орудий которых позволяет стрелять по атакуемому участку».

Во время мировой войны повторялась иногда та же возмутительная картина отсутствия взаимной выручки, какая наблюдалась во время русско-японской войны.

16 февраля 1905 г. во время Мукденского сражения японцы атаковали деревню Безымянную, занятую двумя ротами русских стрелков. Вследствие уничтожения закрытий артиллерийским огнём японцев и тяжёлых потерь (в одной из рот осталось только 37 стрелков) оборонявшиеся роты вынуждены были отступить. Во время этого боя, длившегося с раннего утра до полудня, в борьбе с японской артиллерией принимал участие лишь один артиллерийский дивизион. Стоявший же на позиции рядом с ним другой артиллерийский дивизион, вероятно, в силу своей принадлежности к составу другой стрелковой бригады, совершенно не угрожаемой атакой, не поддержал боевого соседа, хотя Безымянная от него находилась в сфере действительного артиллерийского огня (дальность около 2 км) и была хорошо видна675.

«Наставление» 1912 г., которым русская артиллерия должна была руководствоваться до официального издания указаний и наставлений 1916–1917 гг., от неё требовало: стрельбу на поражение вести преимущественно «сильными, короткими взрывами огня (ураганами)», при которых определённое число выстрелов выпускалось бы в возможно меньший промежуток времени. Считалось, что огонь «ураганами» вызовет сильное моральное потрясение и материальное расстройство противника. Вместе с тем требовалось, чтобы ураганы выпускались только «при наличности твердого убеждения в верности данных для стрельбы»; возмещать же неверность данных увеличением количества выпускаемых снарядов или увеличением продолжительности ураганной стрельбы запрещалось. Для удержания противника в подавленном состоянии в промежутках между ураганами, которые по самой сущности своей должны были быть кратковременными, а также для уточнения пристрелочных данных рекомендовалось вести медленный артиллерийский огонь.

Вопреки этим указаниям «Наставления» 1912 г., в русской артиллерии под давлением общевойсковых начальников, большинство которых почти не знало ни «Наставления», ни свойств артиллерии, установилось во время войны вредное начало непрерывного обсеивания снарядами цели, а иногда даже довольно больших районов расположения противника массой снарядов, как это делалось во французской артиллерии, не особенно считаясь ни с важностью цели, ни с верностью данных для стрельбы и злоупотребляя во вред орудиям их скорострельностью.

В 1916 г. пришлось, чтобы положить этому предел, особым приказом наштаверха и «Указаниями для борьбы за укреплённые полосы» предписать «вывести из обихода ураганный и подобные ему виды огня, порождаемые неспокойным состоянием духа» и при этом подчеркнуть, что «стрельба без ясно поставленной целипреступная трата снарядов».

В 1917 г. в «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» было довольно подробно разъяснено, что действительность стрельбы достигается не безудержным расходом снарядов, а методическим ведением огня, целесообразным его распределением по заданному фронту противника, тщательным наблюдением каждого выстрела и производимого им разрушения. Методичный и длительный огонь давал возможность корректировать стрельбу каждого орудия и к тому же, как показал опыт войны, сильно действовал на психику противника. В условиях позиционной борьбы стрельба артиллерии имела задачей последовательное уничтожение или расстройство сил неприятеля, причём расход снарядов ставился в зависимость от важности задачи и от наличия запасов снарядов.

В обход указания «Наставления» прекратить ведение «ураганного» и ему подобных видов артиллерийского огня войсковые начальники ставили артиллерии задачи вести огонь: «интенсивный», «напряжённый», «барабанный» и т. п. Методичный артиллерийский огонь вообще не удовлетворял общевойсковое командование, не исключая высших начальников. Например, в июле 1917 г. при подготовке прорыва 10-й русской армией германской укреплённой позиции на фронте Шалудьки, Геверишки методический огонь артиллерии произвёл на самого главнокомандующего Западным фронтом впечатление «недостаточно интенсивного». По его мнению, противник под таким огнём «сидел на многих участках спокойно, хотя и достигнуты намеченные результаты разрушения». Главнокомандующий требовал вести огонь и во время артиллерийской подготовки такой интенсивности, чтобы всегда держать противника в тревожном состоянии и воодушевлять свои войска «видимым эффектом и непрерывностью звуков от выстрелов и разрывов»676 (см. ниже седьмую часть).


672 ЦГВИА, личный архив Барсукова. Отчёт генерала Карачана.

673 «Наставление для действия полевой артиллерии в бою», 1912 г., § 78, 79–84, 86, 87, 91, 92, 93, 95.

674 ЦГВИА, 108–109, л. 44–51.

675 Е. З. Барсуков, Подготовка России к мировой войне в артиллерийском отношении, ГВИЗ, 1926 г., стр. 50. Там же, стр. 47–51, см. другие примеры.

676 ЦГВИА, 174–756, л. 181–188.

<< Назад   Вперёд>>