Бэйцан
23 июля
   Все утро с севера, со стороны Бэйцанских позиций, доносились то протяжные и воющие, то гулкие и трещавшие раскаты отдаленной пальбы. Слышно было, как звуки передвигались к северу и то застывали, то гремели еще ожесточеннее, и по ним можно было судить, что отважные японцы, бывшие в авангарде союзников, завязали горячий бой, не щадили ни китайцев, ни своих снарядов, ни себя и разбивали врага наголову. Но и китайцы не щадили японцев, и их ответные выстрелы не переставая грохотали во всех концах Бэйцанского лагеря.

   Я знал, что Бэйцан был расположен в 12 верстах от Тяньцзиня по железной дороге, и поехал вдоль полотна отыскивать наши войска. Дождь прекратился еще ночью, тучи рассеялись, взошло солнце и засеребрило на свежеумытых травах, цветах и деревьях еще не опавшие живительные капли дождя.

   По полученным донесениям, китайский укрепленный лагерь был сооружен между городком Бэйцан, лежащим на левом берегу Пэйхо, и полотном железной дороги, ведущей к Пекину.

   Согласно диспозиции боя, 6500 японцев, 1800 англо-индийцев и 1000 американцев, со своими орудиями, должны были наступать на лагерь со стороны Пэйхо – с запада. Русские полки: 9-й, 10-й, 1-й батальон 12-го полка и две сотни верхнеудинцев и читинцев, две роты германской морской пехоты, полтора батальона французских колониальных войск, полроты австрийских моряков и полроты итальянских и две французские горные батареи, под общим начальством генерала Стесселя, обходили с востока и должны были атаковать со стороны железной дороги. В центре, вдоль полотна железной дороги двигались для демонстрации две русские батареи, одна французская полевая батарея и две роты 2-го полка, под общим командованием полковника Келлера. Всего шло на Бэйцан около 15 000 человек.

   Японцы в Бэйцане на берегу Пэйхо



   По разрыхленным дождем вязким дорогам, среди полей гаоляна, среди мирных огородов и красивых рощиц показались белые рубахи русских, синие куртки французов, песочные блузы немцев и матросские голландки австрийцев и итальянцев. Колыхаясь и сверкая, двигались ружья – целый стальной лес. Сверкали штыки, сабли, пушки и слышался многотысячный топот человеческих и лошадиных и мулиных ног. Разноплеменное войско двигалось тихо, молча – точно по китайским полям медленно пробирался великолепный исполинский удав, извивавшийся и игравший на солнце своей блестящей чешуей. Это был отряд генерала Стесселя, который шел обратно с поля сражения в полном порядке, в то время как канонада еще бушевала над Бэйцаном. Что случилось?

   Офицеры рассказали, что весь отряд генерала Стесселя накануне вечером собрался за Лутайским каналом и стал биваком. Ночь провели под жестоким проливным дождем, в грязи и вымокли как рыбы. На рассвете вся равнина, по которой должен был идти отряд, оказалась залита водою. Чтобы воспрепятствовать движению иностранного войска, умные китайцы заблаговременно провели рвы, устроили шлюзы и сумели за одну ночь так наводнить всю местность, что она обратилась в озеро, которое не было никакой возможности пройти: воды было по грудь. He рассчитывая на свою храбрость, изобретательные китайцы придумали обороняться с помощью природы. Генерал Стессель решил отступить и обходным движением присоединиться со всем своим отрядом к японцам, которые уже штурмовали Бэйцан.

   Я поскакал дальше вдоль железнодорожной насыпи в погоню за демонстративной колонной полковника Келлера. Позади остался Лутайский канал и 1-й железнодорожный мост, который русские взяли с такими усилиями 30 июня, затем 2-й мост и 3-й, возле которого 4 июня были освобождены наши саперы и где я впервые увидел бой и познакомился сам с китайской шрапнелью. Перед этим мостом стоял паровоз, несколько вагонов со шпалами и рельсами и солдаты Уссурийского железнодорожного батальона исправляли полотно.

   – Что вы здесь делаете в виду неприятеля? – спросил я знакомого офицера.

   – Чиним путь.

   – Да ведь китайцы могут видеть вас и ваш поезд из своего лагеря.

   – He наше дело – полковник Келлер, наш командир, приказал нам чинить путь по пятам русского отряда – мы и чиним. Это нам не впервые. Уже верст на 6 от Тяньцзиня мы восстановили дорогу.

   У 4-го моста, в поле, прикрытые высокой кукурузой и гаоляном, чернели зарядные ящики, лошади и люди. За ними перед свеженасыпанными окопами стояло рядом 16 русских пушек 2-й и 3-й батареи и 6 французских. Под тропическим дождем, в глубокой темноте, русские и французские артиллеристы под общим начальством подполковника Мейстера, с величайшим трудом протащили орудия по размытым дорогам, по рытвинам и болотам, окопались и с утра начали бомбардировать левый фланг китайцев. При батареях был десант наших моряков, под командой лейтенанта Родионова. He стесняясь тем, что в его распоряжении была только горсточка людей, лейтенант Родионов храбро обстреливал китайцев. Я не знаю, какой урон от этого десанта понес китайский лагерь, но рад сообщить, что в десанте Родионова никаких потерь не было.

   Французы и русские действовали дружно, и их ядра производили смятение в противолежащем лагере, который тянулся длинной цепью желтых песчаных окопов. Мелинитовые бомбы французов, разорвавшись в лагере, подымали черные столбы дыма и песку, разбивали окопы и разбрасывали палатки. Без бинокля было видно, как китайские солдаты в отчаянье бегали по лагерю и постепенно исчезали. Их знамена пропадали. Уходя, китайцы пробовали отстреливаться, и несколько гранат упало возле наших зарядных ящиков. К полудню по всем фронтам пальба замолкла. Китайский лагерь опустел. Бэйцан был взят.

   Главная заслуга во взятии Бэйцана принадлежала японцам. Хотя общая атака союзников, по соглашению командиров, должна была начаться с рассветом, однако японцы начали штурмовать Бэйцан еще ночью и, конечно, приняли и перенесли первый огонь и всю тяжесть боя. Японцы с такой стремительностью и отвагой брали одни китайские окопы за другими, что ворвались в самый центр лагеря и ввязались в кровопролитный рукопашный бой. Сцепившись со своими недавними единокровными врагами, китайцы оказали геройское сопротивление и нелегко отдали свой лагерь. Эта жестокая сеча решила дело, но дорого стоила японцам. В то время как у других союзников не было никаких потерь, у японцев были убиты: 1 офицер и 41 солдат, ранены: 12 офицеров и 234 солдата, 8 человек пропало без вести[84].

   Японцы штурмуют китайский лагерь



   И впоследствии японцы не щадили своих солдат и первые рвались в бой, не выжидая союзников, не желая действовать по выработанному плану и не боясь тех потерь, которые они несли. Трудно объяснить такой образ действий. Искали ли японцы военной славы, желая доказать на международном состязании свою храбрость и силу и право на звание великой державы, желали ли они присвоить себе первенствующую честь уничтожения китайской армии и освобождения Пекина и на основании этого выговорить себе известные выгоды при заключении мира, или же они просто хотели первыми захватить богатые китайские обозы, нагруженные серебром, раньше, чем это успеют сделать союзники, – на эти вопросы могут ответить знатоки японцев.

   За все время Печилийской кампании 1900 года, от осады Тяньцзиня и до штурма Пекина, главными действующими силами, которые вынесли на себе всю тяжесть международной экспедиции, которым принадлежали почин и направление военных действий и от боевых качеств которых зависел исход экспедиции, – были русские и японцы. Но способ ведения наступления и боя был весьма различен у обоих союзников, хотя и русские и японцы видели в войне свое прирожденное национальное искусство. Если судить по Печилийской экспедиции, то из современных наций нужно считать самыми воинственными, знающими и любящими военное дело – русских, германцев и японцев.

   Китайский солдат, убитый гранатой



   Французские офицеры сами говорили, что их колониальные войска принадлежат по своему составу к числу их слабейших войск и поэтому особенными боевыми качествами не могли отличаться. Зато их артиллерия выше всяких похвал. Германцы, которых было всего две роты, и по улицам Тяньцзиня и на поле сражения ходили как на параде, и русские офицеры единогласно отзывались о них как о прекрасных боевых товарищах, стойких и неустрашимых. Свободолюбивые американцы, хотя, безусловно, и были храбры, но не признавали ни дисциплины, ни стратегии, ни тактики и шли на штурм Тяньцзиня так беззаботно, точно они отправлялись на охоту за китайцами, а не на серьезный бой. И в этом же сражении заатлантические солдаты показали, что они могут драться хорошо только тогда, когда это им будет удобно и легко. Англичане очень красиво носили военную форму, щеголяли своими доспехами и весьма важно и храбро выступали, но на военное дело они смотрели как на спорт, который из всех излюбленных ими спортов был им, по-видимому, менее всего известен и интересен. Английские стрелки и артиллеристы мужественно держались под огнем, но те несчастные отряды тощих тонконогих и худосочных сипаев, не умевших и боявшихся стрелять, которых англичане навезли из Индии, нельзя, конечно, считать за войска.

   Когда при штурме Бэйцана японский генерал Фукушима просил англичан выслать бенгальских улан на подмогу японской коннице, эти уланы так и не явились на помощь, о чем свидетельствует также английский корреспондент Лэндор. Он также подтверждает, что при наступлении на Бэйцан американцы совершенно непонятным образом потеряли дорогу и никак не могли найти Бэйцана. Поэтому они не принимали никакого участия в сражении и явились в Бэйцан, когда дело было уже кончено.

   Зато японцы рвались в бой как тигры. Свои атаки они предпочитали делать глубокой ночью и любили быстроту и натиск, стремясь в самую огненную сечу, напролом врываясь в самую середину неприятельской позиции, где они устраивали кровавую резню. Они были весьма отважны и стремительны, но им недоставало той выдержки, того спокойствия и обдуманности, которыми отличаются русские. Они шли целым отрядом разбивать противника прямо в лоб, без обходных и демонстративных движений – не ослабляя противника предварительно артиллерийским огнем и не выжидая спокойно результатов боя, что всегда делали более хладнокровные русские. Зато у японцев был всегда максимум потерь, тогда как русские достигали тех же результатов при минимуме раненых и убитых.

   Боевые действия по всем правилам военного искусства, изученного веками, вели только русские, достойные потомки великого учителя всех армий – Суворова, провозгласившего не только быстроту и натиск, но также глазомер, которым пренебрегали японцы.



<< Назад   Вперёд>>