XIV
Сегодня, 19 февраля 1862 года, ровно год, как нам предоставлена свобода устраивать жизнь по собственному желанию. Нас не продают уже больше наравне с коровами и овцами, не бреют голов, не режут у девок кос, даже не бьют по щекам. Я пользуюсь свободой и, однако, остаюсь тем же самым лакеем. Все мои товарищи и знакомые тоже продолжают жить на прежних местах. Только те, которым было отказано от места, или вследствие сокращения штата прислуги, или за дурное поведение, изменили свой образ жизни, но далеко не к лучшему. На каждом шагу только и слышишь, что ищут места. Поэтому я стал обдумывать, что не мешало бы устроить контору для нуждающихся в приискании места.
В мае ездил с барыней в Венев113. Это маленький, незначительный городок. От скуки пошел на кладбище. Там прочел на памятниках много курьезных надписей. Некоторые записал. На одном памятнике было написано:
Веневской бараночнице
1. Ударил час. Друзья простите.
Куда. Все знать хотите.
2. Кости зрак
Смерти знак.
Зри ее всяк, —
Будешь так.
3.О, вы, друзья, мои любезны,
Не ставьте камня надо мной.
Все ваши бронзы бесполезны, —
Они не скрасят души злой.
Не славьте вы меня стихами, —
Стихи от ада не избавят,
В раю блаженства не прибавят.
Пока я занимался чтением надписей на памятниках, ко мне подошел сторож. На мой вопрос, давно ли он здесь служит, ответил, что его сюда послал сам Бог.
- Каким образом? — спросил я.
- Служил я раньше при военном складе. Однажды ночью, когда я крепко спал, меня подхватило вихрем и унесло на кладбище, где я опомнился и проснулся только утром. Сейчас же я пошел к священнику, рассказал ему о случившемся, и он назначил меня сторожем. С тех пор тут и сижу.
По возвращении в Москву, в июне, мне по делу Костина пришлось побывать у мировых посредников Лопухина и Трубецкого. Вот настоящие благородные люди. Я удивлялся их терпению и внимательности, с которыми они обращаются со всеми, приходящими к ним за разъяснением недоразумений. После чиновников гражданской палаты и управы благочиния и разных чинов полиции они мне показались ангелами умиротворителями и утешителями.
В сентябре заходил в гости к знакомому Куликову, у которого квартирует много студентов.
- Платят ли они? — спросил я.
- Бедны, но честны, — ответил Куликов. — Если денег нет, часы отдают. Одно нехорошо, что они все большие забияки и спорщики. Иногда целую ночь до самого утра галдят.
Ездил в Вифанию и осматривал там покои митрополита Платона114. Проводник, не умолкая, тянул заученную речь: вот постель, на которой владыка почивал... вот комната, в которой принимал просителей... вот зеркальный потолок, в котором отражались фигуры просителей, и там их владыка, подымая очи горе, рассматривал. Он не мог смотреть прямо в лицо, потому что от проницательного, проникающего насквозь взгляда его просители падали в обморок... вот ковер, подаренный шахом персидским... вот... и т.д.
Был в театре и смотрел игру приезжего англичанина Ольриджа. Он играл Отелло, а Медведева — Дездемону115. Игра и дикция замечательные. Он говорил шепотом, но так звучно, что даже в райке этот шепот раздражает ухо. Несмотря на то что он говорил по-английски и что, следовательно, я не понимал ни одного слова, остальные все актеры, понятно, говорившие по-русски, рядом с ним казались мне мелкими, ничтожными и смешными.
Купил и прочитал механику и физику Щеглова. Хотя очень многого не понял, но добросовестно дочитал до конца.
1 января 1863 года вечером я отправился на прогулку. Подойдя к Никольским воротам, я увидел около кабаков целую толпу. Это праздновалась отмена откупа116. По случаю удешевления водки, набросились на кабаки и переполнили их. На Трубной площади опять толпа около кабаков. Из любопытства зашел в один. Оказалось, что все заготовленное заранее вино уже выпили и толпа ждет нового подвоза. Вот она, народная трезвость.
5 января у барыни родилась дочь Мария. Было несколько докторов. Большая суета. Невольно я вспомнил о деревне. Там роженицы уходят из общей комнаты в холодный, темный чулан, откуда после родов тащат их по 25-градусному морозу в угарную баню, где лежат они дня три и затем являются в избу и принимаются, как ни в чем не бывало, за работу. С кормилицами происходит возня неимоверная. Одна больна, другая без молока, от третьей несет как из винной бочки. Вообще теперь весь народ, после отмены откупа, с утра каждый день пьянствует, и все улицы переполнены пьяными...
19 февраля ходил на публичную лекцию профессора Богданова117, который читал о значении зоологических садов и зверинцев. Слушая лекцию, я думал, что в день освобождения крестьян из неволи говорят о том, чтобы сажать зверей в клетки и держать их в неволе.
Приписался к ремесленному цеху.
В марте слушал лекцию профессора Соколова118 о дыхательных и голосовых органах. После этой лекции стал читать популярную медицину.
Все и везде толкуют о поляках и польской смуте. В Польшу назначается Муравьев119. Говорят, что там творятся большие безобразия. Ну, да и здесь делается много не совсем хорошего. Появилось много просветителей всякого рода. Открываются школы, воскресные классы, читальни, лекции. Однако учат не так, как следует, и не тому, чему следовало бы. После азбуки сразу география и чуть не философия. Нравственно-религиозная сторона забыта, и над религией насмехаются. По моему мнению, в школах должны обучаться не одной только грамоте, но и ремеслам и земледелию. Дети очень скоро поняли бы все, что им необходимо знать, и приохотились бы к работе. Обратимся к жизни. В деревне ведь ребятишки, как завидят мельницу, сейчас начинают мастерить свою мельницу из щепок на ручье; делают лодку из коры и т.п. О взрослых я уже и не говорю. Не успеют открыть в какой местности ткацкую, как они начинают расти и после первой через пять лет их в той местности уже 10. Нет, все идет не так, как следовало бы.
Напечатанная 5 мая статья М.П. Погодина о польском вопросе и европейской политике120 привела в восторг простой народ. «Ведомости», в которых печатаются адресы от разных городов и обществ, высказываются против каких бы то ни было уступок полякам и требуют немедленного подавления мятежа121. Хотя бы это даже грозило войной с Наполеоном.
Каждый день устраиваются проводы солдатам, идущим в Польшу. Муравьев с поляками не церемонится и постоянно высылает их в Смоленск. Все радуются.
В июле заключил контракт о найме квартиры в нашем доме с генерал-лейтенантом Колюбакиным, бывшим кутаисским губернатором122. Генерал страшно вспыльчив и, как рассказывают, в Кутаиси всех колотил. Извозчик мне вчера рассказывал, что генерал сел и велел ему ехать. Проехав немного, он крикнул: «К сенатору Толмачеву»123. — «А где он живет?» — «Как, ты не знаешь, где он живет?» Бац его по уху. Затем стал колотить по спине, приговаривая: «На Пресне, на Пресне...» Библиотека у генерала громадная.
113 Венев — уездный город Тульской губернии.
114 Платон (в миру — Левшин; 1737—1812) — митрополит.
115 Олдридж Айра Фредерик (1805—1867) — американский актер; Медведева Надежда Михайловна (по мужу Гайдукова; 1822—1899) — актриса Малого театра.
116 Откуп как система сбора налогов с населения, существовавшая в России с конца XV в. и приносившая откупщикам, особенно винным, огромные прибыли, была отменена в 1863 г. и заменена акцизом.
117 Богданов Анатолий Петрович (1834—1896) — антрополог, зоолог, историк зоологии, профессор Московского университета.
118 Соколов Нил Иванович (1844—1899) — профессор частной патологии и терапии.
119 Польское национально-освободительное восстание 1863—1864 гг., подавляемое генералом М.Н. Муравьевым, вызывало широкий отклик в российской прессе.
120 Возможно, имеется в виду статья М.П. Погодина «По поводу некоторых слухов» (Московские ведомости. 1863. 26 апреля).
121 В одной из своих передовых статей М.Н. Катков писал: «Нас упрекают в жестокости. Мы скорее должны упрекать себя в том, что мы слишком уступчивы, слишком расположены к угодливости, слишком мало наклонны ценить свое по достоинству. Имея за себя несомненное право, мы как бы конфузимся своего права и, будучи чисты совестью, нередко действуем так, как действуют люди, у которых нечиста совесть. Вместо того, чтобы открыто и твердо исполнить то, что велит долг, мы стараемся в ущерб делу, на нас возложенному, показаться любезными и гуманными, и когда возвращаемся к исполнению своего долга, то, естественно, подпадаем упреку в доверчивости и иезуитизме» (Московские ведомости. 1863. 13 июля).
122 Колюбакин Николай Петрович (1812—1868) — генерал-лейтенант.
123 Толмачев Афанасий Емельянович (1791 — 1871) — сенатор.
<< Назад Вперёд>>
