Дневник блокадника. Январь 1942 г.
1\1\1942
Все ждали Нового года, а вместе с ним и прибавки, но все напрасно, с продуктами дело дрянь, даже не получить своей нормы, декады кончились а многое не выкуплено, настроение у всех чертовское, все изголодались и обессилели, у меня лично надежды почти что никакой, переживем эту разруху и останемся живы будет большое чудо. От Шурки пришло письмо, он стоит где–то за Токсовом в казармах на погрузке дров, положение у него незавидное, кормят скверно и самое главное заедают морозы.
2\1\1942
Утром побрел в поликлинику. Ослабел еще больше, еле добрел до Майорова. В лечебнице свету нет, холодно, врачу дадена норма свечки, при которой он всех принять не может, просто продлили мне бюллетень без перевязки до 5–го и я поволокся домой.
3\1\1942
Мучительно тянутся дни. Сидеть без света, воды, целый день с пустым желудком — ужасно. Радио тоже еле говорит, мы только и спасаемся, что у нас тепло, а то совсем гроб. Жалко тетю Маню, она бьется с похоронами крестного, а дело продвигается туго, ей приходится бродить пешком по морозу на завод на Выборгскую сторону. У нас в семье все обессилели, мать, отец, я, тетя Сюта, лишь Надежда держится и снабжает нас продуктами, на Геньку смотреть тяжело, но мы ему еще кое–что урываем и он не так страдает. Слабее всех пожалуй я. Мне каждое лишнее движение по комнате мученье, ничего не могу делать, и рад бы, да силы вышли все. Все больше укрепляется вера в том, если не подкинут вскоре шамовки, свалимся и не встанем, — это не нытье, а вынужденное признание, когда я был сыт, я работал по 13–18ч. без выходных и чувствовал себя замечательно, а сейчас раз уж довели до такого состояния я невиновен. А что делается в Ленинграде — страх. Топлива нет, учреждения, заводы, трамваи — стоят. Вообщем, нигде нету ни тока, ни света. Люди изнервничались, изголодались и мрут как собаки в буквальном смысле слова. На улицах трупы не подбираются целыми днями. Покойник сейчас обыденная вещь. Смерть никого не удивляет, каждый день узнаешь о смерти знакомых, но встречаешь это с какой–то апатией, потому что сам можешь загнуться каждую минуту. Отец и все другие пережившие разруху и голод 18–20гг. говорят, что то время по сравнению с нынешним — малина. Вот когда до нас дошла война я узнал жизнь и что значит хлеб насущный.
4\1\1942
Тошно писать каждый день об одном и том же, но душа так наболела и хочется с кем–нибудь поделиться, что поневоле пишешь, хоть и тошно браться за перо. К тому же пишу в темноте, достукались до ручки, нечего жечь и даже дошли до того, что нет совершенно спичек, а новых не дают. Немножко есть свет когда на рынке достанешь за 20–25р. свечку или какого–нибудь жидкого на коптилку. Вчера из–за темноты легли спать в 7ч.в., так что за день изломаешь в кровати все бока. Замирает, гаснет жизнь Ленинграда. Отошли времена, когда круглые сутки были бомбежки и стрельба. Сейчас все затихло, тревог нет, стреляют редко, но голодная смерть медленно и верно подбирается к горлу, а так хочется дожить до сытой жизни. Я как вспомню прошедшие времена, просто не верю, что они существовали, все прошло как сон, а война хотя длится полгода, но кажется, что мучаешься так десятки лет. Первые дни войны еще была малина и я бы согласился так жить, но существовать так, как существуем мы последние 2–3мес. Невозможно, никакие силы не выдерживают этого кошмара и я только и думаю, переживем ли мы все это или нет. Хоть бы маленькая поддержка и то бы воодушевила бы каждого, а то на фронтах положение все лучше и лучше, немец повсюду отступает, а мы издыхаем от голода. Было бы не обидно если бы голодали все, а то где–то рядом люди едят досыта, а Ленинград такой город обречен на голодную смерть, вот это обиднее всего. Надолго ли у нас хватит еще сил и терпенья? Не знаю. В крайнем случае, если уж я не могу никуда выйти из дому из–за неимения сил, то тянуть не с чего. Счастье мое, что меня поддерживает семья и я хоть обессилел, а все ж пока существую, жил бы один я безусловно бы давно издох, это факт. Дни тянутся мучительно, особенно от безделья, был бы свет и то бы что–нибудь поделал, а так сидишь и смотришь целый день в потолок, просто ужас, на улицу бы рад выйти пройтись, время есть, сил нет. Вот какое положение, выход из которого неизвестно где. Мы лишены сейчас буквально всего. За последнее время пересдает идти вода которая очевидно замерзла и еле–еле говорит радио. Вообщем полнейшая разруха. Кругом развал и безобразие. Коснись наладится с продовольствием и кончится война, что очень далеко, то сколько надо времени все восстанавливать и приводить в порядок, подумаешь — жуть. Ведь все разбито, переломано, взорвано, особенно в оккупированных районах. Да поистине не было в мире такой войны и кто переживет ее, не забудет на всю свою жизнь, я лично вспомяну частенько.
5\1\1942
Положение еще хуже, точно узнали, что вся Северная дорога еще не очищена и прибавки ждать, как от жилетки рукава. Прошло пол декады, а продукты еще некоторые не выдали за прошлый месяц. За этот же — ничего не дают, питаемся только хлебом, солью и водой, сегодня например совсем нет супу. Вечером пошел в амбулаторию. Ни света, ни врача, велели зайти 8–го.
6\1\1941
Пришел на 3 дня Шурка, он … вырвался на 3 дня из–за смерти крестного, которого уже 10 дней не можем похоронить. Заходили Гулька с Валькой. Говорить совершенно не об чем. У Вальки вытащили продуктовые карточки и у него на этот месяц остались одни хлебные. Гулька не работает. В квартире у его тетей, где он сейчас живет круглосуточно, темно и холодно, вобщем все влачим жалкое существование. Сегодня вечером неожиданно выяснилось, что мне надо идти на переучет в милицию. Вышло так, что не было газет, а по радио я только вчера услышал, хорошо, что схватился сегодня, но настроение упало, могут перевести в запас и послать на лесоразработки. Гульке тоже повестка на 12–е. Мне придется идти завтра, а главное не идут ноги.
7\1\1942
С утра пошел в милицию, а ноги совсем отказывают, я видимо брожу последние дни, придется не вставать с кровати. В милиции отобрали военный билет и дали повестку в Военкомский на 15–е число на медосмотр, что меня начинает тревожить. Но теперь пожалуй все равно, с такого пайка к 15–му я либо не смогу ходить, либо совсем загнусь. На улице только –9°, а я пришел домой так замерзши, что еле отогрелся у печки, нет совсем крови. Вообщем гроб с музыкой.
12\1\1942
Видимо делаю в дневнике последние записи. День ото дня все хуже и хуже. Я уже не могу двигаться, едва поворачиваюсь в кровати, вообщем дошел до последней точки, надежды на поправку у меня нет. Положение Ленинграда обреченное. Полмесяца не дают никаких продуктов, народ питается только пайком хлеба и горячей водой, люди умирают пачками, прямо на улице падают как снопы. Наша семья питается буквально хлебом и водой, уж крупы, мяса и конфетки не видали полмесяца. В магазинах пусто, детям и то ничего нет, что будет дальше не знаю, отказываюсь говорить, факт, то что смерть голодная и холодная смотрит нам в глаза. К тому же на улице страшный холод, более –25°. Я прямо не знаю, что делать, 15–го мне не дойти до Военкомата, не нести же меня на носилках, сегодня вызвала мать врача, но когда его дождешься, люди ждут неделями, а бюллетень необходим для Военкомата и продкарточек. Вообщем положение ужасное во всем городе, все замерло, все стоит, полная разруха из которой не видно никакого выхода. Спасение — чудо.
Между прочим на днях удалось с адским трудом похоронить крестного, этому обязан отец. В нашей семье они с Надеждой крепче всех, тетя Сюта с тетей Маней более не менее ходят, а мать и особенно я совсем сдали. Я так уже покойник, просто противно жаловаться, но факт остается фактом, страшное истощение не шутка. А главное впереди туман и никаких перспектив и это все в Ленинграде, вот, что обидно. Было бы тяжело по всему фронту, а то ведь сейчас немец отступает буквально от Черного моря до Калинина, а Ленинградский фронт точно киселем затянуло, какое–то неприятное обречение, из которого мало кто выберется. Действительно немец зажал нас в стальное кольцо. Когда его прорвут???
23\1\1942
Чем дальше, тем хуже, за январь месяц до 23–го числа выдали: по 200 мяса, 50гр. масла, по 300гр. крупы и по 100гр. конфет, а вот уж месяц кончается, хлеба не прибавляют. Благодаря отцу, получил бюллетень и не схожу с кровати, у меня совсем отнялись ноги и весь я истощен до крайности. Нет сил самому одеться, а ночью меня отец подымает в уборную. Лишь сегодня огромными усилиями заставил написать себя эти строки. Надежды у меня никакой, пожалуй все скоро загнемся.
Просмотров: 13105
statehistory.ru в ЖЖ:
